Идеи эстетического воспитания. Антология в 2-х томах, том 2
Шрифт:
Ловушка. Проверяет, нет ли у меня связей с конкурентами.
— Однофамильцы, — я сделал вид, что не заметил подвоха. — Его род происходит от тульских кузнецов. Никаких общих предков с вашими друзьями.
Суханов хмыкнул, но больше вопросов не задавал.
— Хорошо. Тогда до встречи с юристами.
Сергей Бадаев, терпеливо ожидавший снаружи, едва успел сесть в машину, как выпалил:
— Кирилл Павлович, удалось?
— Естественно, — сказал я, — но придётся построить ответвление в столицу.
—
— Да, — усмехнулся я, заводя двигатель. — Всего-то пять километров дополнительных путей. Зато Суханов будет считать себя гением транспортной реформы. А гении не любят отступать от решений, которые они принимают «по собственной инициативе».
Я поймал восхищённый взгляд Сергея.
— Политика, мой друг, иногда важнее всего. Запомни это, — сказал я, напоследок бросив взгляд на здание администрации колонии.
— Чёрт возьми, Сергей, давай ещё раз! — я вытер пот со лба рукавом бедуинского балахона, оставив на ткани тёмный влажный след. Перед нами лежал кривоватый участок рельсов, «шедевр» трёх дней изнурительной работы.
Сергей, сгорбившись, тыкал пальцем в неровный стык.
— Кирилл Павлович, посмотрите-ка. Здесь перепад в добрых три миллиметра. Паровоз, может, и проедет, но через месяц начнётся вибрация…
Я пнул шпалу. Из-под неё посыпались мелкие камешки, как будто конструкция вот-вот рухнет сама по себе.
— Ты хочешь сказать, что мы три дня торчали в этом аду ради брака?
— Ну не совсем брак, — Сергей провёл рукой по сгоревшей на солнце шее. — Просто… не идеал.
Идеал в этом секторе — словно капля воды в пустыне.
Поначалу мне казалось, что в строительстве дороги нет ничего сложного.
Разметил, уложил, скрепил и готово.
Но огненный сектор быстро всё расставил по своим местам.
Днём — жара, ночью — прохлада. Постоянная деформация металла.
Горячий ветер, обжигавший лицо.
А эта проклятая одежда, нечто среднее между балахоном и саваном, вечно цеплялась за каждый выступ.
Мы работали не просто в экстремальных условиях. Мы боролись с самим климатом.
Я зачерпнул горсть раскалённого песка и пропустил его сквозь пальцы.
В голове уже зрел новый план. И он был прост до безобразия.
Дороги строят дорожники, и мне надо найти профессионалов. А то что они тут есть, я не сомневался. Во всех колониях были просто великолепные маги земли, служившие в дорожном департаменте, и, видимо, надо идти туда.
На следующее утро я уже стоял перед зданием дорожного департамента «Яковлевки».
Это была уродливая каменная коробка, покрытая паутиной трещин. Вывеска облупилась, последняя буква «т» в слове «департамент» упорно висела
Здесь явно не беспокоились о внешнем виде. Чиновник за конторкой, похожий на перегретого удава, лениво отмахнулся, даже не поднимая глаз от газеты.
— Все специалисты на объектах. Через полгода, может, кто-то освободится…
Я поставил на стол бутылку «Огненного нектара» — местного сорокаградусного пойла, от одного запаха которого опытные пьяницы трезвели.
Бюрократ преобразился мгновенно.
Его пальцы обхватили бутылку с неожиданной ловкостью, словно чиновник давно ждал такого подарка.
— Хотя… — он задумчиво почесал щетину на подбородке. — Есть у меня два упыря. Марсов и Лунев. Один — четвёртый уровень магии земли, второй — третий. Только они… того…
Он выразительно покрутил пальцем у виска, как будто заводил машину.
Мне было плевать, танцуют ли они голышом при луне или разговаривают с кактусами.
Главное — пусть умеют класть рельсы ровно.
— Где искать?
— В «Обожжённом кролике», кабаке у старой обсерватории.
Чиновник недовольно покачал головой.
— Предупреждаю: характер у них не сахар.
— Значит, найду подход, — сказал я, поворачиваясь к выходу. — Благодарю вас за информацию.
Кабак оказался настоящей дырой, где даже мухи предпочитали умирать у входа, не рискуя залетать внутрь.
Нужных мне людей я вычислил сразу.
Арсений Марсов — бывший старший смотритель трактов, мужчина лет сорока пяти, кожа которого напоминала старый пергамент из-за постоянного пребывания на солнце. Волосы выгорели почти добела. Длинные узловатые пальцы нервно двигались по краю кружки, словно он всё ещё работал.
Рядом — Роман Лунев, коренастый как медведь, с густыми бровями, почти сросшимися на переносице. Глаза у него были особенные: словно в них был встроен какой-то измерительный прибор. Он что-то горячо доказывал своему напарнику, стуча кулаком по столу.
— Говорю тебе, Арсений! Если класть насыпь без дренажного слоя, через год вся дорога просядет!
— А ты попробуй объяснить это Суханову, когда он орёт про экономию! — Марсов отхлебнул из кружки и скривился.
Я подошёл к их столу.
— Господа дорожники, вы мне нужны.
Лунев окинул меня взглядом, полным профессионального скепсиса.
— Очередной барин, которому нужно просто проложить пару километров?
— Ну, почти, — улыбнулся я. — В планах больше тысячи. Но начать хочу с шестидесяти. И не с обычной дороги… а с железной.
Они переглянулись.
Марсов медленно поставил кружку на стол:
— Это шутка?
— Нет, — ответил я спокойно. — Это контракт. С оплатой золотом и условиями, которые ваш Суханов просто не оценит.