Игрушечный стрелок
Шрифт:
— Ирвин!
— Протри глаза, женщина, это я, Боджер! — обиженно ответил луковый. — Ирвину еще месяц до следующей побывки!
— Ох, прости, дорогой. — смутилась женщина. — Совсем слепая стала. Но ты как раз вовремя! Все готово! А кто это с тобой?
— Это наш новый… друг! — радостно ответил Боджер, спускаясь со ступенек и подходя к мадам. — Представляешь, выцарапал его прямо из лап королевских стражников, хотели его уже в караулку тащить! А он сам не местный, тут у него ни друзей, ни родственников, ни знакомых — ну кто бы ему еще помог, если бы не я!
— Ох уж эти стражники! —
Боджер плюхнулся на стул и призывно похлопал по соседнему.
— Вдвоем живете? — осведомился я, садясь на предложенное место — лицом ко входу, спиной к плите.
— В основном да, иногда на побывку прибывает старший сын Ирвин. — добродушно поведал Боджер. — Он у нас в армии служит, в увольнительные приходит и сидим на этих стульях, он рассказывает свои истории, а мы их слушаем. Больше нам втроем расположиться негде, небогато живем, как видишь.
Нда, зря я заподозрил неладное, когда увидел три стула на двух обитателей — ларчик открывается гораздо проще, чем я думал.
Жена Боджера поставила на стол три глубокие глиняные миски с похлебкой, в которой плавала морковь, крупно нарезанный картофель и большие куски мяса. Пахло все это просто божественно, хотя, в моем состоянии, я бы, наверное, и холодную тушенку из стратегических запасов шестьдесят седьмого года с удовольствием бы умял. А когда на стол поставили благоухающий кругляш черного хлеба, будто только из печки, я вообще чуть не потерял контроль над собой. Очнулся только когда деревянная ложка доскребала последние остатки бульона, живот налился приятной тяжестью, а голова — сонливостью.
— Ну как, хватит? — участливо поинтересовалась мадам, когда я откинулся на спинку стула в попытках вдохнуть полной грудью.
— Уф… Еще как! Огромное спасибо вам… Никогда еще не ел такой вкуснятины! — признался я.
— Вот спасибо. — просияла жена Боджера и встала. — Боджер, дорогой, кажется, наш гость засыпает.
И она была чертовски права — мои глаза на самом деле слипались, будто я не похлебки навернул, а снотворного. Неужели я действительно так объелся, что… Черт, нельзя спать, надо что-то…
— Да пусть себе спит. — раздался откуда-то издалека голос Боджера. — Выспится. Ему теперь не скоро выпадет такой шанс!..
Голос затих и я отрубился.
А когда открыл глаза, ни Боджера, ни его жены, ни кухни, ни аромата еды — ничего не было. Пахло плесенью и застарелым потом, а в окружающей меня темноте рассмотреть что-то было решительно невозможно.
— Боджер? — нерешительно позвал я.
Где-то рядом что-то негромко звякнуло, но больше никакого ответа я не удостоился. Я ощупал пространство вокруг себя руками и понял, что сижу на деревянной шконке, подвешенной на цепях к холодной каменной стене. Никаких подушек или одеял, только голое дерево. Под ногами оказался такой же холодный и такой же каменный пол, а, когда я прошелся туда-сюда с вытянутыми руками, оказалось, что моя обитель всего-то три на три метра, а одну
Тюрьма. Самая настоящая тюрьма, в которой нет даже окон.
Опоили, суки! Подсыпались что-то в еду, усыпили и вот я здесь! Ой дурак, какой же я кретин!.. Знаю же, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и сам в нее радостно влез!
Где-то неподалеку заскрипел замок и в открывшуюся дверь проник луч света. Со старинным керосиновым или может, даже масляным фонарем в руке, к прутьям моей клетки подошел Боджер. От него все так же воняло луком.
— Боджер!
— Да никакой я не Боджер, неужели ты еще не понял? — залился смехом луковый хрен. — Где ты видел, чтобы люди настоящим именем представлялись?
— Твою мать, где я?
— В клетке. Не видишь, что ли?
— Какого черта?! — от избытка чувств я ударил рукой по прутьям. — Что я тебе сделал?!
— Пока что ничего. Но сделаешь еще очень, очень много. — снова мерзко захихикал лже-Боджер.
— Давай говори, что тебе от меня надо! У меня же ничего нет, сам знаешь!
— О, у тебя есть то, что есть вообще у любого взрослого мужчины в твоем возрасте… Твои мышцы! И главное — ты из тех редких людей, у кого нет главного мешающего фактора — близких людей, которые будут тебя искать! Обожаю таких, как ты!
— То есть, тебе просто нужна рабская рабочая сила? — усмехнулся я. — И ты думаешь, я стану?
— О, еще как станешь! Сначала посидишь в этой камере недельку на кумар-траве, ослабнешь так, что едва сможешь двигаться, потом мы тебя переведем к остальным и начнем кормить нормально. Но только если будешь работать, а кто не работает, тот, как известно, не ест!
Лже-Боджер гнусно причмокнул:
— Еще ни разу система не давала сбоя, уж можешь мне поверить. И не таких ломали. Но всем будет лучше, если ты не будешь строить из себя героя и сразу примешь свою судьбу. Собственно, за этим я сюда и пришел — рассказать тебе о твоем будущем и предложить выбрать вариант попроще.
— Меня в нем не будут травить неизвестной дрянью? — с подозрением уточнил я.
— Ну уж нет, этот пункт плана остается неизменным. — ухмыльнулся луковый. — Иначе никто не поручится, что ты не бросишься бежать, едва тебя выпустят из клетки… Даже последние доходяги нет-нет, да и находят в себе какие-то скрытые силы на последний, решающий бросок, а уж такой, как ты… Просто чем дольше ты сопротивляешься и чем дольше задираешь нос, тем дольше просидишь тут. А в общем камере и теплее и еда есть, там даже почти можно жить. А при соблюдении… скажем так, некоторых условий можно даже иметь определенные привилегии.
— Стучать, что ли? — скосился я.
— Что стучать? — не понял лже-Боджер.
— Я имею в виду, собирать информацию о других заключенных и докладывать тебе обо всем, что выходит за рамки дозволенного, верно? — невинно перефразировал я.
— Не мне, нет, что ты. — лже-Боджер замахал свободной рукой. — Я всего лишь посредник, поставляю нужным людям нужных людей… Но общий смысл ты уловил правильно, у тебя есть будущее.
И он снова мерзко захихикал, как будто мой потенциал имеет в себе некую выгоду и для него тоже.