Император гнева
Шрифт:
Я бы поморщилась от того дерзкого тона, которым говорила тогда, если бы всё не было так чертовски серьёзно.
В твоих снах, солнышко.
Я буквально сказала это наследнику империи якудза, которого только что накачала наркотиками, когда грабила его, а вкус его греховных губ всё ещё был на моих. Кем, чёрт возьми, я себя возомнила, Энн Хэтэуэй в роли Женщины-кошки?
И теперь все это возвращается, чтобы укусить меня за задницу.
Жестко.
Пять лет назад Кензо был легкой
Но мужчина, у которого я украла деньги той ночью, был совсем не похож на мужчину. Он все еще был невероятно сексуален — темные задумчивые глаза, мускулистые руки, на которых несколько дней красовалась татуировка якудзы. Но ему еще не было и тридцати. Все тот же двадцатилетний беззаботный гангстер-плейбой. Ударение на слове “парень”.
Кензо, который схватил меня сегодня вечером, обнял за шею и заглянул в самую душу, — совсем другой зверь.
Больше. Сильнее. Темнее. Более зловещий и гораздо более опасный. Словно владыка гнева, он пронзал меня своим пронзительным взглядом.
Я отхожу от Кира и Фрейи и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Дамиана, когда Фрей подходит и садится в кресло рядом с его кроватью.
— Аоки выстрелил первым, если это важно, — с горечью говорит Кир.
Стрельба произошла в ночном клубе, который ещё даже не открылся. До сих пор неясно, как это случилось, но Дамиан и несколько человек Кира сидели и обсуждали дела, когда Аоки и четверо его людей вошли в клуб.
— Были сказаны слова, и Аоки достал пистолет, — ворчит Кир. — Дамиан защищал себя и своих людей.
Говорят, что помимо Аоки Джуры были убиты ещё трое из Джура-кай, а также двое из людей Кира.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Кира, и уже открываю рот, но он качает головой.
— Другого выхода нет, Энни, — бормочет он. — Мне это не нравится, и я знаю, что ты чертовски ненавидишь это. Но мы уже прошли через всё остальное, — холодно говорит он, убирая свою руку с моей и потирая уставшее лицо. Он переводит взгляд на племянника и сжимает челюсти, поворачиваясь ко мне. — Это не обсуждается.
— Кир…
Он поднимает руку, останавливая Фрею, которая пытается прийти мне на помощь.
— Мне искренне жаль, но все уже сделано, решено. Это происходит.
Он смотрит на Дамиана, затем на Фрею. Затем его взгляд скользит по мне и встречается с моим.
— Ты выходишь замуж за Кензо Мори, Анника. И это окончательно.
4
АННИКА
Мне нужно, чёрт возьми, выбраться отсюда и подальше от всего этого прямо сейчас.
Всё это: видеть Дамиана таким беспомощным. Фрейю подавленной. Кира, настаивающего на том, что я выхожу замуж за монстра, который преследовал меня пять грёбаных лет, и я ничего не могу с этим поделать.
Я в ярости выбегаю через главные двери больницы, желая кричать, пока не охрипну. Вместо этого
Да, это дерьмовая привычка. Никудышный механизм выживания. Но есть и похуже, поверьте мне.
Я не курила настоящие сигареты почти десять лет. И почти не пользуюсь этой дурацкой штукой. Но когда чувствую себя так, как сейчас, это одна из немногих вещей, которые помогают мне отойти от края пропасти.
Я затягиваюсь никотином и выдыхаю пары. Это немного успокаивает мои нервы, но чистая ярость и гнев все еще здесь, пульсируют под кожей и пытаются вырваться наружу.
Ненавижу это.
Я преодолела всех монстров. Все трудности. Каждую тьму, которая пыталась поглотить меня целиком. И теперь я подарена одному из них.
Единственному.
Дурацкое гребаное ожерелье.
Это то, что я взяла у Кензо в ту ночь в Киото пять лет назад. Глупое. Блядь. Даже не очень дорогое. Ожерелье.
Ладно, еще были часы. Но они стоили около пяти тысяч. Прибавьте к этому деньги из его кошелька, и мы получим максимум шесть тысяч. Я взяла ожерелье, потому что оно выглядело дорогим. В итоге все, что получила за него, — это четыре тысячи от уважаемого оценщика.
Десять тысяч долларов — это большие деньги для многих людей. Но не для вака-гашира из якудзы, такого как Кензо. Конечно, это не та сумма, за которую можно было бы преследовать кого-то годами.
Так что дело вовсе не в деньгах.
Сентиментальность — это не то, чем я обладаю в избытке, потому что мне пришлось избавиться от нее по ходу дела, как от мертвого груза, который замедлил бы меня. Но у других людей она есть, и это делает их опасными.
С Кензо дело явно не в ожерелье. Дело в том, какую сентиментальную ценность оно ему придавало. Вот почему он охотился за мной и почему я так напугана тем, что меня отдают ему сейчас.
Снова затягиваюсь электронной сигаретой, выдыхая белый пар и скрипя зубами. Я могла бы рассказать обо всём этом Киру. Имею в виду, что ему не понравится, что я накачала наркотиками и обокрала лейтенанта якудзы, особенно после того, как он официально взял нас с Фрейей под свою опеку и мы согласились прекратить мелкие кражи. Но всё же я могла бы рассказать ему, что происходит и почему так боюсь того, что Кензо может со мной сделать.
Но в конечном счёте чего это даст?
В лучшем случае Кир поговорит с Кензо и предупредит его, чтобы он не причинял мне вреда. Кензо клянётся быть хорошим мальчиком, а как только мы поженимся, сдирает с меня кожу заживо и всё равно хоронит в неглубокой могиле.
Я хмурю брови. Или… нет.
Почти уверена, что это положит конец перемирию, которое должны были установить наши брачные узы. Так что, может быть, он меня не убьёт.
Может быть, просто запрет в подвале и будет поддерживать во мне жизнь, чтобы годами мучить меня.