Империум человечества: Омнибус

Торп Гэв

— Значит, это ваше отделение от Экклезиархии сделало вас привлекательной целью, — вслух размышляла Кальпурния. — Епарх хотел, чтобы некоторые высокопоставленные члены Адептус Министорум могли покинуть систему без ведома Флота. На орбите находится экклезиархальный покаянный корабль, который может вывезти их отсюда, но все транспорты, которые могли бы поднять этих людей к Кольцу, известны и находятся под наблюдением. Кого же использовать, как не семью с доступом к орбитальным подъемникам, ранее обладавшую связями с Министорумом и отчаянно жаждущую заново обрести благоволение Церкви?

На слове «использовать» Галпен побледнел и больше ничего не говорил — что-то в тоне Кальпурнии

заставило его замолчать. Она сделала жест, чтобы его убрали, на сей раз по-настоящему, а не просто ради того, чтоб он продолжил болтать. Кандалы на запястьях заключенного отцепили от кольца и сковали с кандалами на лодыжках, после чего все так же ссутуленного и шаркающего ногами Галпена увели. Прошло лишь одно мгновение после того, как дверь в правой стене захлопнулась за Галпеном, и дверь слева с лязгом распахнулась для следующего заключенного.

— Хлинден Фохс. Преступница, обвиненная пред ликом Адептус Арбитрес и осужденная нашей рукой!

Хлинден Фохс была крупной женщиной, чьи глубоко посаженные глаза мерцали на свету. Ее подвели к кольцу и приковали, и все это время она оставалась безмолвна. Пальцы у Фохс были толстые и мозолистые из-за работы с веревками на повозках, а ее щеки и плечи пересекали клейма и электротатуировки младшего чиновника гильдии.

Молчание. И этот далекий блеск в глубине ее глаз.

— Есть ли причина, чтобы я сидела здесь и смотрела на эту женщину? — спросила Кальпурния у Зимнего. — Кто она именно?

— Одна из главных заговорщиков, мадам арбитр-сеньорис, — ответил тот. — Фохс была распорядительницей повозок, которым было дано задание перевезти отравленное масло с отгрузочный склад.

Один из младших арбитров переложил бумаги на кафедре так, чтобы записи с допроса Фохс оказались наверху. Выражение на лице женщины не изменилось.

— Самое интересное, арбитр Зимний, состоит в том, что эта преступная отщепенка все потеряла из-за покушения на мою жизнь, но при этом не пыталась сама меня убить.

Не дернулось ли при этом лицо Фохс? Кальпурния наклонилась вперед и оперлась локтями на колени, вглядываясь в эти темные глаза.

— Масло было отравлено не для того, чтобы убить меня. Любой, кому хватило ума добавить яд и подложить бомбу, не стал бы потом использовать столь ненадежный метод убийства, как взрыв той повозки. Уверена, моя смерть стала бы дополнительным поводом для ликования, но нет, целью она не была. Некоторое время я думала, что они хотели застопорить движение на Телепинской дороге, создав крупнейшую из возможных проблем в это напряженное время, но и это не было главным.

Фохс не реагировала на наживку. Она не собиралась ни злорадствовать, ни бесноваться.

— Целью были хранилища, высеченные под фундаментом Собора на краю Квартала Ремесленников, так ведь, Фохс? — спросила Кальпурния. — Именно туда предназначался этот груз масла, чтобы его разместили на складах самого Собора и раздали тем, кто собирается посетить службы при свете лампад. К тому времени, как та последняя повозка подъехала к Вратам Аквилы, склады были переполнены, и на рассвете уже должны были распахнуть двери, чтобы впустить первых верующих. Это была самая последняя партия, которую следовало добавить к запасам, чтобы их хватило. Я еще не знаю, была ли эта партия подлинной или же ты, Фохс, направила ее специально ради этого саботажа. Я вскоре узнаю.

Лицо Фохс выглядело как неподвижная маска.

— Вылет «Аурум Санктус» пришелся на самое неудачное время. Из-за него на складах Телль-Керлиганов воцарились секретность и смятение, под прикрытием которых ты смогла отравить практически все бочки с лампадным маслом. Я также узнаю

детали того, как тебе это удалось. Это прекрасно сработало. Не правда ли, жаль, что у твоих людей сдали нервы? Преступить Имперский закон значит преступить веру в Императора, Фохс, и то и другое — признаки дегенерации. Разум, который способен на это, по определению ущербен и необратимо порождает ущербное мышление и поведение, которые являются признаками фундаментальной неполноценности человеческого существа, способного восстать против своего Императора. Преступники ошибаются. А когда они ошибаются, они попадают к нам. Разве не такова истина, ведущий каратель Зимний?

— Хвала Императору! Слово Императора — Закон, и Арбитрес — голос, что изрекает это слово!

Голос Зимнего наполнил помещение, но Фохс не дернула и мускулом.

— Я полагаю, что тебе следует услышать это, прежде чем покинуть эту комнату. Ты выбрала слабых, ущербных людей, чтобы они вели повозку. Они увидели моих верных Арбитрес во Вратах Аквилы. Они не знали о приказе усилить бдительность и не были готовы к проверке арбитрами. Они запаниковали. Эта бомба должна была сработать в складах Собора, чтобы поджечь их запасы масла, не так ли? Должна была уничтожить их так, чтобы это выглядело несчастным случаем, так что прокураторам Собора пришлось бы спешно заменять масло, и они бы не успели тщательно проверить поставки от Телль-Керлиганов, которые по счастливому совпадению имели под рукой свежую партию. И тогда они бы раздали отравленное масло сотням, тысячам праведных верующих. Телль-Керлиганы были бы виновной стороной и унизили бы Министорум еще больше из-за своих связей. Им бы пришлось сохранять в тайне личности пассажиров «Аурум Санктус», или, по крайней мере, попытаться это сделать. Ты знаешь, что один из рабочих на той повозке, тот, кого мы раскололи первым, практически ничего не знал и даже подумал, что мы на самом деле преследуем «Санктус»? Он, должно быть, случайно услышал что-то на складах, пока занимался твоим грязным дельцем.

Где-то в башне кто-то застонал — далекий, слабый звук прошел по воздуховодам и проник сквозь вентиляционные решетки вверху стены. Никто в помещении не подал виду, что услышал.

— Я думала, что имею дело с тонким и грандиозным планом моего убийства, но обнаружила, что истинной причиной взрыва во Вратах в ту ночь была всего лишь парочка слабовольных преступников, которые испугались, подорвали свой груз и сбежали, как только увидели кордон Арбитрес. Ощутила ли ты такое же разочарование, как я? Надеялась ли ты, что вам всем удастся протянуть чуть дольше, прежде чем ваша ущербная, преступная натура вас погубит?

Ответа не было. Кальпурния подумала, не нанесли ли Фохс какой-либо вред, пока та была в камере. Она не одобряла причинение травм головы во время допросов — это влияло на достоверность полученных показаний.

— И еще одна вещь, которую тебе будет полезно узнать, Фохс. Мы собираемся разыскать в трущобах остатки этой шайки, к которой ты принадлежала. Как она называлась? — Кальпурния бросила взгляд на бумаги. — Общество Пятьдесят восьмого прохода. После того, как мы закончим, дознаватели Экклезиархии возьмутся за работу. Адептус Министорум не очень терпимо относится к посягательствам на свои священные церемонии, и когда они просят, чтобы Адептус Арбитрес позволили принять им участие в правосудии, мы не склонны им отказывать. Мы вели себя с вами, как Закон предписывает вести себя с преступниками, но они разберутся с вами так, как вера предписывает разбираться с еретиками. В лучшем случае этому вашему обществу осталось жить считанные дни, — она безразлично глянула на бумаги и кивнула. — Это все.