Империум. Туман с Альбиона
Шрифт:
Звуковой удар - ХРЯСЬ!
– погасил серебряную засветку.
Мир ожил.
Ненадолго - обращение в серебро повторилась.
И ещё, ещё, чаще! Разряды вспыхивали вокруг, останавливая капли в полёте. Грянуло за ручьём, полыхнуло у плотины. Руслан с ужасом сообразил, что рядом лежит солидный кусок металла, способный притянуть молнию:
– Чёрт! Как я раньше не допёр!
Поднять генератор, закреплённый в центре трубчатой конструкции, вроде гигантской шпульки из швейной машинки, и ногой вытолкнуть из-под сосны - стало делом пары мгновений. Опасный сосед неохотно откатился метров на
Руслан выскочил из-под сосны. Ливень мгновенно проник сквозь уже мокрую одежду к телу, снова неприятно остудил. Оскальзываясь, аспирант остановил и повалил упрямую железяку на бок. Ещё одна петля кабеля соскочила с гигантской шпульки, легла Руслану под ногу, поймала, когда он ринулся назад. И тут прямо за спиной полыхнуло, толкнуло, обожгло. Последнее, что успел аспирант, теряя сознание, уместилось в оборванный крик:
– А-а...
Агент Особой экспедиции
Никто из пограничников не осудил выход командира в качестве парламентёра. Мухин краем уха слышал - отозвались с похвалой, дескать, себя не пожалел за раненых. Только Суров попытался высказать неодобрение:
– Ваше благородие, зря вы сами...
– Егор, - оборвал его Дмитрий Сергеевич, - хватит! Было и прошло. Зато я с ходоком потолковал накоротке.
Умный унтер с полуслова понял - командир выводы для себя сделал, но с ролью несмышлёныша при дядьке-воспитателе не согласен. Поэтому новую тему разговора поддержал:
– И как?
– Человек порядочный. Отважный. Намерен убежать.Так что бдеть, денно и нощно! И отправь отделение за горным орудием.
Как Мухин и предполагал, ходок оказался неугомонным. Глубокой ночью он попытался взобраться на скалу, но секрет на вершине услышал его шумное дыхание, обстрелял вслепую. Незадолго до рассвета подозрительные звуки донеслись до наземного секрета. Бойцы тотчас открыли стрельбу, не высовываясь, чтобы самим не попасть на прицел ходоку. Тактика оказалась верной - контрабандист понял, что обложен плотно, и вернулся в пещеру.
К полудню вьюками привезли горное орудие, собрали. По настоянию капитана доставили даже щит, который в комплект не входил - взяли от полевой пушки. Но выкурить ходока не удалось и с помощью артиллерии. Пушкари успели сделать прямой наводкой всего три выстрела, после чего граната ходока непоправимо повредила затворный механизм. Хорошо, артиллерийский расчет не пострадал - вылетевшую из пещеры гранату наблюдатель заметил вовремя, и все успели отбежать, укрыться за валунами.
Гражданский тип и майор Воронов с предписанием появились в лагере к вечеру. Румяного штабного толстячка Мухин видел несколько раз в Белоцарске на офицерских собраниях, но близко общаться не приходилось. Поэтому после обмена приветствиями капитан молча принял пакет и молча прочёл.
А затем неприязненно уставился на спутника майора. Антипатия нахлынула разом, сильной волной. И было отчего - приказ командования гласил, что некий господин А. Е. Ханаев имеет неограниченные полномочия приказывать
– Представьтесь!
– Что вы себе позволяете, капитан!
– попытался прикрикнуть майор, который неприкрыто лебезил и заискивал перед этим штатским.
А.Е. Ханаев молча предъявил именной жетон сотрудника Особой Экспедиции Третьей Канцелярии Его Императорского Величества.
– Тут граница, - адресовал капитан ответ штабному пришлецу, продолжая выказывать бессловесное пренебрежение штатскому типу.
Для этого Мухин демонстративно медленно обвёл особиста Ханаева взглядом, накручивая себя: "Пижон! Вырядился! Одно слово - штафирка!" И то, как иначе аттестовать голубоглазого, пухлогубого молодого человечка, щуплого юнца, который стоит напротив, одетый вычурно, мало что неподходяще для тайги и высокогорья, так ещё и с претензией?
И в самом деле, одежда господина Ханаева кричала о фатовстве или о легкомысленном следовании моде. Лёгкая куртка до середины бёдер с большим отложным воротником и косыми карманами дополнялась пышным галстуком. Нет, скорее, шейным платком в крупную красно-коричневую клетку, этакой шотландкой. Серые брюки прятались в замшевые сапоги жёлто-коричневого цвета, чьи внутренние складки лоснились неопрятной чернотой. Для высокогорья годилась разве что темно-синяя кепка с наушниками, которые двумя пуговицами застегивались на макушке, очень похожая на польскую конфедератку давних времён, где-то, начала двадцатого века.
Неприязнь капитана худенький паренёк встретил как должное и перетерпел, устоял под обыскивающим взглядом, глаза не отвёл, не опустил. Мухин отметил про себя похвальное поведение полевого агента Ханаева, но не смягчился, пиетета перед особистом проявлять не стал, нарочито обратился по имени:
– Антон, значит, - и усугубил ситуацию, провоцируя конфликт.
– Ну, и что, сударь, вы здесь намерены делать? В таком-то наряде?
Тот не вспылил, как ожидалось, лишь улыбнулся, словно предвидел попытку указать место. Улыбка и жесты сказали о миролюбии агента лучше слов, выпад же и замечание капитана не вызвали никакого всплеска эмоций. Пропали втуне, словно камень, брошенный в ряску.
Дмитрий Сергеевич ошибся в оценке Антона Ханаева, хотя откуда простой офицер мог знать об уровне психологической подготовки служащих Особой Экспедиции? Знал бы он, какую подготовку имеет особист, так вовсе не затевал "проверку нервов". Ещё стажёрами те слышат от наставников, что с привлеченными службами конфликты неизбежны. Но если верно выбрать тон, не топтать чужое самолюбие - есть шанс уйти от скандала, который попусту забирает время.
Антон же сразу, ещё на подходе оценил внешность начальника погранзаставы, начиная с выражения лица, осанки, жестикуляции и кончая шириной плеч, которые распирали полевую форму. Учёл и резкий ответ капитана Мухина штабному майору, и требование документально удостоверить личность. Вывод получился тревожаший: "Суров, самолюбив и агрессивен. Привык самостоятельно принимать решения. Меня считает мальчишкой".