Имя для ведьмы
Шрифт:
— Ты тоже запекаешь жаб в микроволновке? — неожиданно спрашивает меня он. Дались ему эти жабы!
— Не запекаю я никого, чтобы быть ведьмой, это совсем необязательно! Кстати, микроволновки у меня нет, на зарплату библиотекаря ее и не купишь…
— А разве ты не можешь… наколдовать?
Ох, до чего же холодный и равнодушный у него голос! Влюбленные мужчины таким тоном не разговаривают.
— Я могу наколдовать, только это не нужно. Магия — это не игрушка, которой вертишь по своему усмотрению.
— Понятно.
Ничего
— Погладь себя по голове, — прошу его я.
— Зачем?!
— Ну погладь. У тебя были жуткие рубцы, шрамы незажившие, помнишь? Теперь их нет. Он растерянно ерошит волосы.
— Действительно… Это тоже магия?!
— В какой-то степени. Но в основном это умение чувствовать, как и где болит. И туда направить исцеляющую силу. Что же в этом такого страшного?
— Экстрасенсы — это мне понятно, даже гадалки — понятно, но ведьма… Это уж слишком!
— О, как все запущено! — присвистнув, говорит в пространство Баронет. — А я-то, старый дурак, думал, что у вас, ребята, любовь. Большая и светлая. Как в романе.
Авдей теперь сверлит взглядом Баронета. Но того фиг просверлишь, он у нас из легированной стали.
— А вы, Баронет, вероятно, тоже маг?
Тот покаянно склоняет голову:
— Увы, да. Причем маг со стажем. Про Жюля Верна и Толкиена я не лгал. Кстати, эти писатели спокойно относились к моей магической сущности! Будьте же и вы выше мещанских аксиом бытия! Расширьте границы своего ментального кругозора. Писатель должен быть со своим народом, кем бы этот народ ни являлся. А ежели б кругом вампиры?!
— Да идите вы! — взрывается Авдей. — Несмотря на гематому, у меня пока все дома, и оккультизма этого вашего с магией заодно мне абсолютно не надо!
— Не надо — не берите, — быстро соглашается Баронет. — А с Викой как?
— Что — как?
— Как поступите? Она ведь ведьма, была, есть и в будущем останется. Какие насчет нее мысли? Все-таки любимая женщина. Кажется. Ваша.
Авдей наконец решается посмотреть на меня, и в его взгляде я нахожу что угодно, только не прежнюю любовь.
— А разве ты не перестанешь быть ведьмой? — спрашивает он. — Ведь это для твоего… нашего же счастья.
— А разве ты не перестанешь, допустим, дышать? Для нашего счастья? — вырывается у меня.
Я не хотела отвечать так. Сорвалось. И он понял.
— Прости меня, Вика. Но тогда я должен уйти. Я не буду жить с ведьмой. Это не для меня.
И это все. Я молчу. Он поднимается и идет в коридор.
— Я верну вам костюм, Баронет, — говорит он оттуда. — Как только доберусь до своей квартиры.
— Оставьте себе на память о нашей прекрасной встрече! — По-моему, даже этого прожженного циника зацепила вся эта сцена.
А я сижу, не в силах подняться с кресла. Как же так?! Он только что был со мной, был моим… И — уходит? Сам?! Добровольно?!
«И рыцарь Тристан сказал той, что любила его больше, чем небо и землю, что он не может быть с нею.
— Ты просто трус! — ору я на всю квартиру, колочу кулаками ни в чем не повинное кресло. — Ты просто боишься любить! Ты и любить не умеешь!
В ответ я слышу, как захлопывается входная дверь. Баронет выскакивает в коридор и быстро возвращается:
— Он ушел. Хочешь, я верну его? Сейчас же. Он в ногах у тебя валяться будет, дурак!
— Не надо, мэтр, — спокойно и мертво говорю я. — У нас ведь еще масса вопросов, которые необходимо срочно решить. Не так ли?
Я посмотрела на свое запястье, где пульсировала нить жизни Авдея. Тонкая, розоватая ниточка, которой он пока еще привязан ко мне.
— Ты можешь установить канал и накрепко приворожить его к себе, — поймав мой взгляд, говорит Баронет. — Или можешь разорвать нить его жизни. Вообще. Он умрет быстро, даже не поняв, что с ним произошло… Да сделай же ты хоть что-нибудь, ведьма, только не смотри так!!!
— Я отпускаю тебя на волю четырех ветров. Я благословляю тебя стать счастливым с другой. Я даю тебе возможность никогда не стыдиться того зла, что ты сделал… Живи.
Ниточка превращается в маленькую капельку крови и стекает по запястью. В пол. В никуда.
— Хороша ведьма! — криво ухмыляется Баронет. — Нашла доброе слово. Ты из него такую сволочь сделала, что даже мне противно стало! А уж я-то не из брезгливых.
Время не имело значения. Теперь ничего не имело значения. Вместе с Баронетом я склонилась над новехонькой картой Москвы и ощутила себя ребенком, который уже занес ногу над кропотливо выстроенным песочным замком своего младшего товарища… Одно движение руки — и пол-Москвы у меня запылает, как при Наполеоне. А оставшиеся пол-Москвы затопит вонючая жижа из внезапно повсеместно лопнувших канализационных труб.
Легко!
Я ведьма или нет?!
— Викка, не дури, — грозно возвращает меня к действительности мой мэтр. — Мы здесь совсем не для этого! Прекрати так смотреть на карту, она сейчас просто задымится. Тьфу, и все из-за какого-то кобеля, прости меня, Вальпурга!
— Минутная слабость, мэтр, — быстро говорю я. — Больше такого не повторится, обещаю.
— То-то же. Итак, смотри сюда, — указательный палец Баронета вытягивается, превращаясь в серебристую острую иглу-указку. — Здесь — в Останкино, затем здесь — в районе Измайловского парка и тут — в районе Бибирево наблюдаются специфические скопления избыточной ментальной энергии, я бы назвал это узелками паутины. Вообще они есть по всей Москве, особенно в местах, наиболее удаленных от храмов.