Искания на Святой горе. Служение и борение иеросхимонаха Антония
Шрифт:
Несогласия пока что не было. Еще абзац прочитал.
«Но говоря о молитве, мы не утверждаем того, что одной ея достаточно для спасения, а жить – как хочешь живи – в волях сердца своего и в похотях плоти своей. Нет, так нельзя!.. Для этого нужно, по силе возможности, жить благочестиво, исполняя весь закон Евангельский, коего главная сила в любви Бога и ближних. Нужно веровать в Сына Божия – Спасителя нашего, – яко в Бога истинна, от Бога истинна, единосущна Отцу, Имже вся быша, пришедшаго в мир грешныя спасти; приобщатися Святейшаго Тела Его и Пречистыя Крови Его и всезиждительное
Антоний не чувствовал антипатии к автору. Пишет просто, искренне. А вот и причина такой простоты. Всего через абзац.
«Признаемся, что вся забота наша была при составлении сей книги, о чем и молим Господа Бога, – выразить всю нужду, важность и необходимость упражнения Иисусовою молитвою в деле вечнаго спасения для всякаго человека. Потому что, помимо Господа Иисуса – Спасителя Мира, спасение для нас невозможно. Но как при жизни Спасителя на Земле, мало было людей, веровавших в Него, как Бога и Спасителя Мира, и понимавших Его действительное достоинство, так и теперь мало людей, кои бы от всей души были преданы сему спасительному занятию, знали его истинное достоинство, цену и любили его всею душою, кроме разве только тех избранных от людей, коим дано от десницы Вышняго ощутить сердцем сокрытую в сем делании Божественную силу и Небесное блаженство.
К великому прискорбию нужно признаться, что почти всегда мы замечали, во всю свою жизнь, где бы только ни открывали слова о сей молитве, всенепременно встречали вражду от некоторых лиц, и даже ожесточенную… Тотчас начинают возражать – почему не говорится о том и о том, а все о молитве; разве одна молитва спасет?! Будут укорять, хотя и не в глаза, а после на стороне, но только пред теми людьми, коим преподавалась молитва в слабости жизни, непостоянстве; словом – стараются всесильно ослабить усердие к учителю и тем подавить желание заниматься Иисусовою молитвою. Видится, что самая речь о ней им неприятна. Они в это время чувствуют себя нехорошо, а потому и стараются, чтобы совсем о ней не слышать.
Неприязнь на Иисусову молитву, как и всякому понятно, есть дело бесовское».
Брат Антоний отложил книгу. Такая фраза может вызвать неприязнь у отцов Церкви.
– Ну что ж, читать так читать!
Змея
В каливе, куда перешла братия схимонаха Антония, не нашли дров, а зимы на Афоне совсем не райские.
Лес, отведенный для рубки, показывал иеродиакон Николай, насельник ближайшей каливы. Отец Николай взялся помогать соседям. Работая топором, пел псалмы.
Инок Тимолай – гусар Тимофей Алфеев – спросил отца Николая.
– А старцы, наподобие преподобного Серафима Саровского, на Афоне нынче имеются?
Иеродиакон ответил добродушно:
– Святая гора – царство Пресвятой Богородицы. Все у нас есть: монастыри, скиты, келлии, отшельники, затворники. Кто с топором, а кто и с пером. Книги пишут, благочестию учат. А про святых так скажу… Святой человек прост, его не углядишь. Взять старца
Антоний слушал отца Николая, а смотрел на свой правый башмак. В носок башмака – кожа, слава Богу, крепкая – впилась серая змея. Не ахти какая великая – в две трети аршина.
Отец Николай говорил увлеченно.
– Правило у старца Сисоя самое простое: монах с Господом неразлучен ни единое мгновение своей жизни. Руки работают – сердце творит молитву, сердце устало – разум с Господом, разум притомился, глаза читают Священное Писание – и все заново, ибо только так возможно размягчить окаменелое сердце падшего человека.
Уже все иноки смотрели на змею, кусающую башмак схимонаха Антония, иеродиакон Николай говорил и говорил:
– Старец Сисой, поучая, рассказывает о капле и камне. Капля, упавшая на камень, следа не оставит. И миллион капель не просверлят отверстия, а вот через тысячу лет неотступной, нескончаемой работы вода все-таки одолеет камень. И с людьми то же самое. Только непрестанное пребывание с Богом вернет нам первозданную способность любить.
Ахнул.
– Змея!
Схимонах Антоний наклонился – змея в его руке. Посмотрел вокруг, бросил змею вниз по склону – в ручей.
– А ведь это к чему-то! – сказал брат Тимолай.
– Уж не к войне ли? – испугался иеродиакон Николай.
– Навоевались! Вся Россия костылями громыхает.
– Россия далеко! – вздохнул иеродиакон. – У нас свои беды. Греция сцепится с Турцией, а для военных Афон притягательное место. Вот только чьих солдат ждать, православных или басурманов?
Брат Тимолай хватил топором по дереву – срубил.
– Отец иеродиакон, мы на Афон за своим командиром на войну ехали. С врагом всех народов, всех душ – воевать. Русскому человеку от сего врага больше всех достается.
Иеродиакон кивал головою, соглашаясь.
– Когда будете постигать Иисусову молитву, помните: Бог внимает уму и сердцу. Очень худо искать в Иисусовой молитве исключительно одних только внутренних озарений, сердечных восхищений Богом. Помните: в духовном деле, не соделавши предшествующего, нельзя переходить к последующему. Тут, как в телесном возрастании, все идет постепенно и является в свое время, скачки здесь невозможны.
После духовного урока иеродиакон повел тружеников на трапезу в скит.
Суп изумил. Травяной, с креветками.
Замечательно вкусно!
На второе – гречневая каша. И опять с ворохом креветок!
А ведь пятница – пост.
Гусары-иноки стали переглядываться, и отец Николай все понял.
– Креветки – не рыба.
– Еда райская! – одобрили монастырский обед монахи из гусар.
И на послушание.
Вразумление
Отправились, куда кому назначено. И в скит, и в каливу.
Послушание у каждого свое. Брату Антонию – толстую книгу читать.