Исключая чувства
Шрифт:
— Про нее самую. — Голос был самый довольный. — Лара Алексеевна — героиня сегодняшнего дня. Чего только не рассказывают… просвети меня из первых уст, а? Реально ей там угрожали или Максаков нагнетает в интересах процесса?
Во всем теле дернулись и остановились ниточки-веревочки, заставляя Диму окоченеть. В то же мгновение он перевел прилипший к бумагам взгляд в сторону Лехи.
— Угрожали? Когда?
— Ты не в курсе, что ли? — Карие глаза распахнулись от удивления на грани то ли жалостливого неверия, то ли сильного недоумения. — Серьезно? Я думал, сопли-слезы — все тебе достались.
— Это
— Нормально все, выдохни, — эти слова Леха произнес уже другим тоном: успокаивающим, серьезным. Внимательно всмотревшись в димино лицо, кивнул, прежде чем продолжить: — Жива-здорова, шуганули ее маленько, судя по всему. Я на тринадцатый этаж сегодня заходил, а там только про это и болтают. Молодняк особенно. Малыши, видать, думали, в наши времена такого не бывает.
— Про что именно болтают? Леха, по делу говори!
— Не паникуй ты. Вроде утром она к своему доверителю поехала, какие-то там документы смотреть, я не в курсе. Ну и я так понял, с противоположной стороны ее участию не очень рады, шуганули ее то ли на парковке, то ли во дворах каких-то. Облили чем-то. Не кислотой, не боись. Так, кровь какая-то или кетчуп разведенный. Чисто страху нагнать.
— Я понял. — Дима быстро натянул сброшенное ранее на стул пальто, подхватил вещи. — Спасибо. Одолжение сделай — объясни главному, почему меня сегодня не будет, окей? Консультаций у меня нет, с остальным я потом разберусь.
— Ты к ней, что ли?
Дима только отрывисто дернул головой и выскочил за дверь.
Глава 28
На тринадцатом этаже Дима на секунду притормозил в приемной, справился у девушки-помощницы о местоположении впервые в жизни понадобившегося ему кабинета и устремился в конец коридора. Без звонка Ларе, которая, несомненно, и слова не скажет, ее адрес он мог узнать лишь у человека, многим обязанному его отцу.
Знакомство с Денисом было шапочным, особой приязни к ученику отца Дима не испытывал ни в прошлом, ни в настоящем. Приятелями они не были, на юрфаке МГУ учились пусть и в одни годы, но на разных курсах: первокурсник Дима и выпускник Денис тогда вряд ли узнали бы о существовании друг друга, не появляйся последний изредка в доме Аверинцевых по разным учебным делам.
Отец, преподавший у бакалавров уголовный процесс, в тот год был очень доволен четверокурсниками и предвкушал следующий — уже с новоявленными магистрами. В университете он, конечно, своего восторга не показывал, но дома изредка высказывался о студентах, не тая одобрения. Троих вообще шутливо, по аналогии с небезызвестной женской музыкальной группой, прозвал золотым составом курса.
Этих троих — Морозову, Брестера и, конечно же, Дениса, своего явного фаворита, — отец намеревался в профессиональном плане довести до ума. Считал делом чести, наверное, не пустить на самотек выдающийся молодняк. Катерину Морозову и Дениса — неразлучную тогда парочку — отец, насколько Диме было известно, хотел пригласить к себе в бюро на стажировку. Все шло прекрасно…
Подробности отец, очевидно разочарованный и злой, держал при себе, но мрачную, поверженную фигуру Дениса, возникавшую на пороге родительской квартиры слишком часто для обычных визитов, Дима не забыл. И как сильно отец тому помог, не забыл тоже, поэтому сейчас, не заморачиваясь стеснением или тактичностью, собирался использовать в своих интересах события прошлого.
На полпути к двери, расположенной в тупике длинного коридора, уже полностью продумав предстоящий разговор, Дима внезапно чертыхнулся и, усмехаясь самому себе, пошел назад.
Идиот. Развел панику. Собрался ехать к Ларе домой. Зачем-то.
Утешать, спасать ли — сам не знал, но в воображении возможные встречи превосходили одна другую по степени героического пафоса. Там Дима оборачивался отважным и надежным утешителем, а Лара — расстроенной, избавившейся от непробиваемых лат своей защиты дамой, готовой положиться на сильное мужское плечо. Картина приятная, но нереалистичная.
Едва скоротечный страх, исчезнув, освободил мозг от своих ледяных щупалец, к Диме вернулись ясность мышления и здравомыслие. Зудящее, подстегивающее к действию беспокойство о Ларе осталось, но приняло более объективную форму. Прежний план действий уже не казался верным.
Лара — и дома? В середине рабочего дня? Скорее похоже на небылицу, чем на правду.
Сомнений в том, что Лара спокойно работает в своем кабинете, как ни в чем не бывало, не осталось. Пусть не всесторонне, не до каждого уголка и закоулка, но в главном ее характер был Диме понятен.
В молодости, пока выбор между корпоративным и уголовным правом не стал очевиден, от отца, не любившего чрезмерной, не нужной иногда отваги, и пытавшегося в те времена вложить в сыновью голову запас предусмотрительности и осторожности, он вдоволь наслушался разных историй об определенного склада юристах. Между ними и Ларой угадывалось тревожащее сходство, заставляющее опасаться, что утреннее происшествие она сочтет за вызов и намеренно откажется осторожничать.
Отчего ее обязательно хотелось вразумить, обезопасить — лишь бы усмирить собственный, вытряхивающий по атомам внутренности страх. Пройти мимо, не предложить помощь человеку, которого знаешь, с которым они… не друзья, но довольно близкие знакомые точно. Равнодушие и беспристрастность здесь неуместны, хотя бы потому что Диму не так воспитывали. Его, напротив, учили не прятаться за безучастностью к чужой беде.
Меньше чем за пару минут он оказался у двери. Коротко постучал, все еще не зная своих намерений. Что-нибудь придумает, когда убедится, что с Ларой ничего серьезного не случилось.
От прозвучавшего громко и четко «Войдите!» задышалось свободнее.
— Привет! — Дима поздоровался, внимательно осматривая сидевшую за столом Лару на предмет возможных травм. — Как ты?
В ответ на вопрос она показательно, с раздражением глухо простонала, откидывая назад голову. Дима внимательным взглядом путешествовал за каждым движением, стараясь не упустить ни единого признака боли или стресса, и против воли засматривался на проступившие в широком вырезе кофте ключицы, на напрягшуюся шею и полураскрытые губы, но спустя секунду Лара вернулась к прежней позе, морок развеялся.