Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
Шрифт:
Настал черед советских войск. 12 июля в наступление перешла 11-я гвардейская армия Западного фронта и войска Брянского фронта. Главный удар наносила 11-я гвардейская армия генерала И.Х. Баграмяна, перед которой ставилась задача выйти в тыл всей орловской группировке противника в составе 9-й и 2-й танковой армий. Чтобы реализовать эти цели, ей придавались невиданные до тех пор огневые средства прорыва: 3 тыс. орудий и минометов, более 400 «катюш». В контрнаступлении под Сталинградом количество артиллерии в армии не превышало 1,8 тыс. орудий и минометов. Беспрецедентным было и количество реактивной артиллерии для одной армии. Однако прорыва фронта противника достичь не удалось, хотя к 19 июля глубина вклинения составила 70 км.
Совместно с 11-й гвардейской армией перешли в наступление почти все остальные
Ставка уклонилась от такого варианта, взяв на вооружение так называемую стратегию «рассекающих ударов», примененную в период наступления под Москвой. Смысл ее состоял в том, чтобы прорвать оборону противника в нескольких местах и, нарушив управление войсками, гнать его перед собой, пользуясь всеми плодами преследования – захватом вышедшей из стоя техники, отставшими обозами и пр. «Предполагалось, – отмечалось в «Истории Второй мировой войны», – что одновременный прорыв вражеской обороны на четырех направлениях приведет к распылению сил противника и создаст благоприятные условия для разгрома их по частям» (т. 7, с. 157). Не учитывалось в этих планах одно – способность противника к упорной обороне. 17 июля, продвинувшись всего на 22 км, наступление Брянского фронта остановилось. «Силы раздваивались и постепенно иссякали, – вспоминал М. Штеменко. – Создалась угроза нарушения плана разгрома противника под Орлом. Чтобы преодолеть кризисное положение, Брянскому фронту нужна была помощь. Доложили Сталину. Он согласился передать туда 3-ю гвардейскую танковую армию…, которая должна нарушить устойчивость обороны врага сначала в полосе наступления 3-й общевойсковой, а потом и 63-й армии В.Я.Колпакчи» (1, с. 232).
Но 63-я и 3-я армии находились в самом центре орловского выступа, таким образом, с вводом 3-й гв. танковой армии П.С. Рыбалко речь шла о продолжении и углублении чисто фронтального наступления на Орел. В это время, в трехдневных боях с 15 по 17 июля, войска Центрального фронта оттеснили немецкие войска на прежние позиции, которые они занимали 4 июля. «В напряженных сражениях им пришлось отвоевывать недавно захваченную врагом территорию», – отмечалось в «Истории Второй мировой войны» (т. 7, с. 161). Смысл этой малопонятной операции состоял в том, чтобы продолжить наступление дальше через боевые порядки танковой группировки на Орел. Уровень возможных потерь в таком лобовом наступлении, по-видимому, в Ставке всерьез не рассматривался.
Ввод 3-й танковой армии способствовал продвижению общевойсковых армий и к выходу их на р. Ока, но до взятия Орла сил все равно не хватало. Пришлось ввести в сражение новые резервы Ставки – 4-ю танковую, 11-ю армию и 2-й гвардейский кавалерийский корпус в полосе Западного фронта и 3-ю гвардейскую танковую армию на Брянском фронте. Причем незапланированный ввод этих резервов был связан с большими трудностями. 11-я армия, не завершив своего комплектования, должна была двигаться к линии фронта походным порядком. Размокшие после проливных дождей дороги задержали выдвижение танковых армий (все-таки погода влияла на оперативную обстановку). В результате 11-я армия, которую бросили в бой после 160-километрового марша на стыке 50-й и 11-й гвардейской армий, т. е. у основания выступа, успеха не добилась. Правильное решение запоздало по времени. Точно так же, как и передача 11-й гвардейской армии 4-й танковой армии генерала В.М. Баданова с задачей прорваться к Болхову. Но удар введенных танковых дивизий был нацелен не в тыл орловской группировки, а вдоль фронта, на Болхов. Нарушался принцип оперативного искусства, сформулированный еще Шлиффеном: нацеливать войска не на ближайший фланг противника, а на его оперативный тыл. В сущности, 4-я танковая армия использовалась для частных целей – обеспечения левого фланга 11-й гвардейской армии, который особо беспокоил И.Х. Баграмяна – участника Барвенковской
Когда желания германского и советского верховного командования так парадоксально совпали, дела пошли на лад.
5 августа фронтальным ударом был взят Орел. Немцы же точно в срок – 18 августа завершили маневр и отошли на новый рубеж обороны – линию «Хагена». За 37 дней напряженных боев с участием нескольких танковых армий советские войска продвинулись менее чем на 150 км, в среднем по 4 км в сутки. Несмотря на ввод Ставкой колоссальных резервов, противнику удалось уйти из «полумешка» и занять заранее подготовленные оборонительные позиции.
Могли ли советские войска разбить орловскую группировку? Об утвердительном ответе, прежде всего, свидетельствуют цифры. Немецкие войска насчитывали более 500 тыс. человек, 7 тыс. орудий и минометов, около 1,2 тыс. танков и САУ. Западный, Брянский и Центральный фронты объединяли 1,2 млн человек, 21 тыс. орудий и минометов, 2400 танков и САУ. Такой перевес вполне позволял провести операцию на окружение.
Но дело не только в том, что орловскую группировку не уничтожили, а вытолкали. Фронтальный способ ведения операций сказался на размерах потерь. С 12 июля по 18 августа потери составили 430 тыс. убитыми и ранеными против 89 тыс. у противника, 2586 танков и САУ, т. е. весь привлеченный к операции танкопарк, а также 1014 самолетов. 3-я гв. танковая армия потеряла более 85# матчасти, и ее пришлось формировать заново (3, с. 49). А в ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции, проводившейся не столь шаблонно, потери составили 1864 танка и САУ и 153 самолета (4, с. 370 табл.).
В своих мемуарах Г.К. Жуков дал следующие оценки некоторых решений по Орловской наступательной операции. «Позже, анализируя причины медленного развития событий, – писал он, – мы пришли к выводу, что основная ошибка крылась в том, что Ставка несколько поторопилась с переходом к контрнаступательным действиям и не создала более сильную группировку в составе левого крыла Западного фронта, которую в ходе сражения нужно было серьезно подкрепить. Войскам Брянского фронта пришлось преодолевать глубоко эшелонированную оборону лобовым ударом.
Думаю, было бы лучше, если бы армия П.С. Рыбалко вводилась в сражение не на Брянском фронте, а вместе с армией И.Х. Баграмяна. С вводом в сражение 11-й армии генерала И.И. Федюнинского, а также 4-й танковой армии генерала В.М. Баданова Ставка несколько запоздала.
Центральный фронт свое контрнаступление начал там, где закончился его контрудар, и двигался широким фронтом в лоб основной группировке противника. Главный удар Центрального фронта нужно было бы сместить несколько западнее в обход Кром (т. е. навстречу 11-й гвардейской армии. – Б.Ш.). К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение…
Когда мы с А.И. Антоновым и А.М. Василевским докладывали Верховному о возможности окружить в районе Орла группировку противника, для чего надо было значительно усилить левое крыло Западного фронта, И.В. Сталин сказал:
– Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем, когда они станут послабее…
Мы не настояли на своем предложении, а зря! Надо было тверже отстаивать свою точку зрения. Тогда наши войска уже могли проводить операции на окружение и уничтожение…» (5, с. 503–504).