Истории Мага. Гибель Соттома и Гемерра

Красиков Алан

–Как считаешь, успеем обогнуть Дельфиний мыс до встречи с ними?

Ориген посмотрел на финикийскую бирему, помусолил палец и поднял его над головой, ловя ветер.

– Нет, Никомедас, не успеем. Больно ходко они идут и идут явно на перехват, а нам и маневрировать негде, у берега сплошные камни. Боюсь, что встречи с финикийцами нам не миновать.

Никомедас недовольно поморщился. Встречаться с финикийцами ему не хотелось. Кое-какой товар в носовой кладовой мог вызвать неприятные вопросы при досмотре. К тому же финикийцы всегда интересовались пассажирами на торговых судах, подозревая в них италийских шпионов, и вещи пассажиров они досматривали особенно тщательно. А по финикийским законам за все незаконное на судне отвечал владелец судна. Могли для разбирательства под конвоем биремы заставить изменить курс и посетить ближайший порт, в котором находится гарнизон Финикии. А сколько времени это займет и чем это может закончиться, только одни боги

знают.

– На все воля богов. Если будут требовать досмотра, придется подчиниться. Спустим парус и ляжем в дрейф. Но пока есть возможность, будем идти прежним курсом.

Никомедас спустился с кормовой надстройки и прошел мимо Окинеса, мерно стучащего билом по тугому барабану, задавая темп гребли, прошел мимо работающих гребцов, от разгоряченных тел которых резко пахло потом, поднялся по трапу на нос к своему креслу, возле которого уже стоял слуга с кувшином вина. Возле борта стоял в одиночестве неожиданно молчаливый Софос, видимо лекарь вместе со слугой благоразумно спрятался в своей каморке. Никомедас оглядел далекий берег, вздохнул и уселся в кресло. Слуга наполнил чашу вином и подал Никомедасу. Никомедас неторопливо выпил терпкое густое вино, закрыл глаза и расслабился. Теперь от него уже ничего не зависело, все было в руках богов. Ритмично бил барабан, скрипели парусные снасти, с плеском опускались в воду весла. Потом в музыку движения каласа постепенно начали вплетаться чужие звуки, несовпадающие с ритмом гребли «Ока Посейдона». Чужой барабан бил звонче, и всплески чужих весел были явно мощнее. Внезапно барабан Окинеса сбился с ритма и замер. Весла вразнобой ударились о воду и тоже замерли. Калас дернулся и начал сбавлять ход. Никомедас встревожился и открыл глаза. До окончания мыса оставалось совсем ничего, всего сотня другая стадий, но по правому борту к каласу уже подплывал хищный корпус финикийской биремы, украшенный четырьмя разноцветными круглыми метками, свидетельствовующими о былых победах. Боевой таран биремы вспарывал поверхность моря, оставляя за собой вспененные волны, на приподнятой кормовой надстройке выстраивались лучники, а на планшире замерли гоплиты, вооруженные короткими копьями. Но остолбеневший у борта Софос смотрел не на приближающуюся бирему и не на ее гибельный таран, зловеще вспенивающий воду, а куда-то за спину Никомедаса. Никомедас обернулся и замер. Мимо него к борту проходил черный магрибский волшебник, а за ним по пятам шел невозмутимый слуга лекаря, держа в обеих руках поклажу. Магрибец подошел к борту и, подняв вверх правую руку, щелкнул пальцами. Ветер стих и паруса безвольно опали на обоих кораблях, но никто не бросился убирать повисшие паруса, оба экипажа молча глядели на затянутую в черную одежду фигуру волшебника.

– Убрать весла с левого борта.

Команда черного волшебника прозвучала вроде бы негромко, но услышали ее все на обоих кораблях. Гребцы каласа послушно втянули весла, освобождая место для подхода биремы. Следом за ними по правому борту биремы втянулись два ряда весел. Магрибец легко вскочил на перила фальшборта каласа и повелительно провел рукой линию вдоль линии борта каласа. Повинуясь его жесту, кормчий биремы навалился на рулевое весло, и бирема плавно подошла к каласу, почти касаясь его бортом. Магрибец легко перепрыгнул на планшир проплывающей биремы, а следом за ним туда же приготовился перепрыгнуть и слуга лекаря. Но перед тем, как уйти с каласа, слуга лекаря повернулся к Софосу и улыбнулся ему, как показалось Никомедасу какой то неприятной улыбкой. Софосу, видимо, улыбка слуги лекаря тоже не понравилась, и он побелел как торский мрамор. Слуга лекаря перестал улыбаться и отправился вслед за волшебником на палубу биремы. Как только они покинули калас, подул постепенно усиливающийся ветер, раздувая паруса судов, и бирема, обогнав калас, медленно ушла вперед. Никомедас тяжело опустился в свое кресло, нашарил спрятавшегося за креслом слугу и сунул ему под нос пустую чашу. Чтобы там впоследствии не наврет Софос в своих рассказах, как бы не распишет храбрость мужественных эллинов, и кому бы там не предпишет заслуги по избавлению от полчищ финикийских бирем, но сейчас Никомедосу необходимо было выпить, чтобы заглушить страх, скрутивший ему все внутренности при виде черного пояса магрибского волшебника. Такое он видел впервые, но точно знал, что черный пояс носят только боевые волшебники Магриба, и что появление такого волшебника всегда приводит к значительным разрушениям и всеобщим бедствиям.

Глава 4

Плавание на биреме для Мага оказалось тоже познавательным, хотя и не столь "поучительным", как на каласе, где Софос непрерывно навязывал всем, и особенно Магу, свою точку зрения на прошлое, настоящее и будущее всего мира, пытаясь демонстрировать превосходство своей философии над всей остальной деятельностью человечества. На корабле с именем «Разящий» философия особым почетом не пользовалась, пространных рассуждений не произносили, все подчинялось строгой необходимости, выработанным

за многие годы правилам и четким приказам командира корабля триерарха Ения, выполняющего распоряжение командующего по патрулированию торгового пути. По его распоряжению рейдер «Разящий» должен досматривать все подозрительные суда и «Око Посейдона» попадало в их число, но правила рекомендовали прислушиваться к советам волшебников Магриба и не рекомендовали, не исполнять их требований. Совет магрибца не тратить время на досмотр подозрительного судна, потому что купец торгует с Магрибом и требование как можно быстрее доставить его в Библ, вошло в противоречие с распоряжением командующего и легло тяжелым грузом на сердце триерарха Ения. Даже ветер, словно привязанный к курсу биремы и меняющий свое направление одновременно с поворотом рулевого весла не улучшал настроение. Дурное настроение триерарха длилось до тех пор, пока впереди не появился столб дыма. Что означает пожар посреди моря, знал весь экипаж биремы. Море само по себе гореть не могло, значит, в море пылает чье-то судно. Экипаж обычно собственное судно не поджигает, оберегая и товар и свои жизни, значит, судно поджег кто-то чужой, а экипаж уже не имел возможности препятствовать этому, потому что был либо перебит, либо связан и брошен в трюм пиратского корабля для продажи на невольничьем рынке.

Гребцы заняли свои места на скамьях и, повинуясь неторопливому барабанному бою, стали добавлять скорость биреме слитными взмахами длинных весел.

Когда бирема подошла к месту нападения, на поверхности моря еще чадила возвышающаяся над водой обгоревшая корма купеческого каласа, вокруг плавали деревянные обломки, мусор, да на плотике, собранном из нескольких бревен лежало тело моряка.

–Лечь в дрейф, приготовиться к осмотру обломков.– Ения отдал команду и повернулся к кормчему: Убирай паруса.

– Предлагаю не тратить время на паруса, проще просто убрать ветер – стоящий рядом с кормчим магрибский волшебник на несколько мгновений замер, окаменев лицом и попутный ветер начал медленно стихать. Паруса затрепетали и повисли на креплениях.

Гортатор перестал задавать темп гребли и ударил в бронзовый диск. Весла гребцов под тягучий звон диска опустились в воду и замерли, гася движение биремы. Бирема дрогнула и встала рядом с полузатопленным каласом, мягко покачиваясь на волнах. Облако дыма еще не развеялось, серой пеленой осело на воду и медленно дрейфовало в сторону моря.

Кормчий помусолил палец и, подняв над головой руку, попытался уловить ветер.

– Штиль, надо же, полный штиль. Расскажешь кому, так и не поверит никто, еще и обзовут брехливой селедкой.

Кормчий представил, как он будет рассказывать про этот случай в компании приятелей, и даже зацокал от удовольствия.

– А вот если начнется шторм, ты вот так вот и шторм тоже сможешь заставить прекратиться? А вызвать шторм тоже сможешь?

– Тебе шторм что, прямо сейчас призвать или немного погодя? – Волшебник оценивающе оглядел кормчего. – Призвать шторм я, конечно, смогу, а вот сможешь ли ты заплатить за свое желание вызвать шторм по расценкам Великого Магриба?

–И сколько же нужно заплатить Великому Магрибу, чтобы начался шторм? – Заинтересовался кормчий.

Триерарх, хмуро разглядывающий остатки каласа тоже повернулся к волшебнику, в ожидании ответа, матросы, стоящие возле кормчего, придвинулись поближе и даже бесстрастный слуга волшебника перестал скрести ножом очередную деревянную фигурку.

– Хороший шторм, уважаемый Хаим, стоит намного больше чем бирема со всем оснащением. – Вежливо ответил магрибец и, видя ошеломление и возмущение на лицах окружающих его финикийцев, пояснил.

– Хороший, правильно организованный шторм может потопить целый флот, а не только одну бирему, поэтому и должен стоить дорого. Впрочем, если у уважаемого Хаима есть лишнее золото, и он готов передать это золото через меня Великому Магрибу, то я всегда готов выполнить его прихоть.

– У уважаемого Хаима, – недовольно буркнул триерарх, – ни лишних денег, ни просто денег никогда не водилось. А вот прихотей и долгов у него больше, чем чешуи у рыбы-серебрянки. А вы, бездельники, – рявкнул он на матросов, – почему уши развесили, быстро спустить лодку, осмотреть судно. Ганний, назначаю тебя старшим в осмотровой команде, после осмотра доложишь обо всем, что заметил.

Пока досмотровая команда спускала лодку на воду и проводила осмотр останков судна, триерарх успел обойти всю бирему и проверить готовность экипажа к бою. Когда лодка вернулась к биреме, триерарх уже снова стоял на кормовой надстройке. Туда же поднялся гортатор и командир гоплитов Киний, уже облаченный в легкий абордажный доспех. Следом за ними, не дожидаясь, пока на борт поднимут лодку, по лестнице забежал Ганний.

– Триерарх Ений, докладываю, потопленное судно – купеческий калас из Персии. Груз снят, кладовые пусты. После абордажа калас насажен на таран и подожжен. Те, кто выжил после абордажа и пытались укрыться в море, были расстреляны лучниками. Все стрелы нападавшими затем были собраны.– Ганний перевел дыхание и преданно выпучил глаза на триерарха.