История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней
Шрифт:
К этому времени многие иностранные гости уже сгорали от нетерпения, желая увидеть новый российский флот. На протяжении всего путешествия их не оставляли сомнения, существует ли он. Потемкин искусно играл на растущем скептицизме гостей, отказываясь сообщить какие-либо подробности о числе кораблей и их силе – по мере продвижения на юг неопределенность росла. После отбытия из Киева Потемкин уже продемонстрировал свою склонность к театральности. Теперь пришла пора нанести решающий удар. 2 июня 1787 г., когда императорская процессия достигла северной части Севастопольской бухты, он преподнес своему монарху и высоким гостям особенный сюрприз [216] . На скрытой от глаз террасе, под которой раскинулся скалистый берег моря, Потемкин установил шатер для завтрака. Вот как описывает это зрелище де Сегюр:
216
Точное место остается предметом споров. Некоторые источники указывают
«Между тем как их величества сидели за столом, при звуках прекрасной музыки, внезапно отворились двери большого балкона, и взорам вашим представилось величественное зрелище; между двумя рядами татарских всадников мы увидели залив… посреди этого залива, в виду царской столовой, выстроился в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Евксинскому о присутствии его владычицы…» [217]
217
S'egur. P. 66–67.
Несколько преувеличивая, французский аристократ предположил, что флот Екатерины способен за тридцать часов достичь Стамбула и поднять флаги над его стенами. Линейные корабли в бухте были настоящими: все сомнения удивленных иностранных гостей мгновенно улетучились. Де Сегюр опускает эту подробность, но очень важно отметить, что – по рассказам других очевидцев – в момент наивысшего триумфа Екатерины всем поднесли шампанское, и императрица с гордостью произнесла тост: «Выпьем за Черноморский флот России» [218] . Затем Екатерина спустилась к берегу, пересела на лодку и отправилась инспектировать свой новый флот. Ее главный гость и союзник император Иосиф II Австрийский заявил, что это «красивейший порт, какой я когда-либо видел». Глядя на российские корабли, стоящие на якоре в гавани, он сказал, что нужно быть здесь, чтобы поверить своим глазам [219] . Сегюр оставил нам красочное описание нового города в тот памятный день:
218
Добрый, Борисова. С. 17. Существует множество других описаний этой знаменитой сцены. Одна из самых лучших – Massie. Catherine the Great. P. 501.
219
Massie. Catherine the Great. P. 499.
«Екатерина… дивилась глубине и ширине залива, вырытого природою, будто с намерением устроить здесь прекраснейшую пристань в мире. Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь, построенный Екатериною. Несколько зданий для складов товаров, адмиралтейство, городские укрепления, 400 домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани торговая и карантинная, все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей…» [220]
220
S'egur. P. 67.
Севастополь быстро развивался, и его значение росло. Деятельность Маккензи, начиная с 1783 г., первые этапы плана Корсакова 1786 г. и неусыпное внимание Потемкина – всё это в 1787 г. позволило произвести на гостей императрицы нужное впечатление. Большим достижением стало завершение в этом же году строительства величественной каменной пристани на месте старой, деревянной; ее назвали Екатерининской. Другие сооружения, не столь впечатляющие, были также настоятельно необходимы. Например, в 1784 г. началось строительство водопровода, поскольку вскоре обнаружилось, что местные колодцы не способны обеспечить водой растущее число жителей, большинство которых в первые годы существования города составляли солдаты и моряки. Естественно, поисками нового источника воды занялись по приказу Потемкина. Подходящий источник был найден в восьми километрах от Севастополя, у дачи капитана Е. И. Сарандинаки, и оттуда в город проложили первую трубу
221
Ванеев. Справочник. С. 10–12.
Будущее города зависело, в первую очередь, от присутствия Черноморского флота. Эти символические отношения оказались долговечными. Императорский указ от 12 августа 1785 г. (ст. ст.) утвердил штаты адмиралтейства и флота в Севастополе. Важная роль российского флота в Крыму отражается статистикой: на кораблях, базирующихся в Севастополе и Керчи, и на берегу предполагалось иметь флотские команды численностью 9584 человека (большинство в Севастополе), тогда как в Херсоне и Николаеве – лишь 4104 человека. Таким образом, сосредоточение основного состава флота в Севастополе имело большое значение для благополучия и развития города [222] . Более того, не забыли и торговлю. Указом от 22 февраля 1784 г. (ст. ст.) Екатерина объявила Севастополь открытым для торговли портом, и вскоре сюда пришли первые торговые суда из Керчи, Таганрога, Херсона и Николаева. За три месяца в севастопольской гавани побывали не менее 20 иностранных судов [223] . Основание города стало одним из главных достижений правления Екатерины: флот, базировавший на рейде Севастополя и в соседних бухтах, на протяжении более двух столетий служил впечатляющим символом военно-морской мощи России на Черном море и за его пределами. И остается им сегодня.
222
Там же.
223
Там же. С. 9.
В Севастополе триумфальное путешествие Екатерины завершилось, успешно разрекламировав дома и за границей масштаб недавних приобретений России и реальность ее нового Черноморского флота, однако все стратегические цели императрицы достигнуты не были. В краткосрочном плане это событие серьезно ударило по отношениям с Турцией. Пышный, провокационный визит Екатерины в Крым в мае 1787 г. и демонстрация возможностей нового флота в Севастополе до такой степени встревожили Османскую империю, что через три месяца, 13 августа, Высокая Порта объявила войну России. Такие последствия явно стали неожиданностью для Екатерины – Турция не испугалась ее демонстрации силы, и Россия на первых порах оказалась в невыгодном положении. Страна не была готова к такому внезапному конфликту с Турцией. Потемкин рассчитывал на несколько лет подготовки, но в действительности Россия оказалась их лишена. Таков неумолимый закон непредвиденных последствий. В письме Потемкину, датированном 24 августа 1787 г. (ст. ст.), Екатерина спрашивала: «Но что же делать, естьли пузырь лопнул прежде времяни… Естьли войну турки объявили, то, чаю, флот в Очакове оставили, чтоб построенных кораблей в Херсоне не пропускать в Севастополь» [224] . Таким образом, несмотря на все недавние триумфы, Екатерина и Потемкин не сумели проявить достаточную политическую прозорливость. Россию застали врасплох – ни предупреждения по дипломатическим каналам, ни сообщений о военных приготовлениях. Эта неудача отражала серьезные институциональные дефекты русской разведки, которая не понимала своего давнего противника (Турцию). Его изучением предстояло заняться будущим руководителям государства в Санкт-Петербурге (а впоследствии в Москве).
224
Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 782.
В разворачивающемся конфликте с Османской империей Екатерина взяла на себя политическое руководство военной стратегией Потемкина, но не пыталась контролировать каждый его шаг. Она часто предлагала ему советы, а иногда подбадривала или предостерегала его. В письмах Екатерина интересовалась не только состоянием дел в Севастополе, но и здоровьем князя (а также заболеваемостью в армии и на флоте), поскольку в 1783 г. в Крыму у Потемкина случился приступ малярии. Например, вскоре после начала войны она писала:
«Надеюсь на твое горячее попечение, что Севастопольскую гавань и флот сохранишь невредимо, чрез зиму флот в гавани всегда в опасности. Правда, что Севастополь не Чесма. Признаюсь, что меня одно только страшит, то есть язва. Для самого Бога я тебя прошу – возьми в свои три губернии, в Армии и во флоте всевозможные меры заблаговремянно, чтоб зло сие паки к нам не вкралось слабостию. Я знаю, что и в самом Царе Граде язвы теперь не слыхать, но как оне у них никогда не пресекается, то войски оныя с собою развозят. Пришли ко мне (и то для меня единой) план, как ты думаешь войну вести, чтоб я знала и потому могла размерить по твоему же мнению тебя» [225]
225
Там же.
Конец ознакомительного фрагмента.