История, любовь и шоколад
Шрифт:
— Это не мой, вы ошиблись.
— Как же не ваш? — из-за искреннего удивления незнакомки Вика поставила себя в еще более неудобное положение. — Вы же его в руках всю дорогу держали.
— Я его нашла, — быстро нашлась девушка.
Она ненавидела врать, но почему ей так не хотелось, чтобы Виктор посчитал её глупой?
— Возьми. Даже если не твой, — вполне спокойно сказал парень и улыбнулся. — Не пропадать же такому добру.
Вика, слегка поникнув, забрала зонтик, сказав тихое «спасибо». Но его она так и не раскрыла, Виктор вместе с Цветаевой шёл под одним,
— Да, моему деду точно стоит поучиться у тебя вытаскивать меня на улицу.
— Я не нарочно.
Девушка повесила плащ и сняла мокрую обувь. И только вновь повернувшись к Виктору, она заметила, как тот приглаживает распущенные мокрые волосы и внимательно на неё смотрит. Даже тень улыбки пропала, лишь один внимательный взгляд.
— Вика, помнишь, что я говорил тебе?
— Если я хочу угостить вас шоколадкой, то мне стоит…
— Не смешно.
Цветаева вдруг заметила перед собой не того Виктора Владимировича, который постоянно подтрунивал над ней и спускал Графа, который облизывал ей всё лицо. Это был не тот репетитор, в серьёзности которого она порой сомневалась. Перед ней оказался внук Михаила Андреевича, к которому действительно захотелось обращаться на «вы».
— Мне стоит начать переживать насчёт твоих чувств?
Цветаеву охватило оцепенение. По телу практически одновременно прошёлся жар, а за ним озноб. Руки похолодели, но рефлекторно сжались в кулачки, ноги едва не подкосились, но девушка устояла.
— Вы о чём?
— Напрямую спросить? — ироничная усмешка, а за ней вновь тот же ледяной взгляд. — Ты влюбилась в меня?
— Не льстите себе, Виктор.
Но теперь девушка стала переживать. Еще никогда на чьи-то серьёзные опросы она не отвечала шутками. Что же с ней? Общение с каким таким человеком заставило её так перемениться?
— Да или нет, Вика?
— Нет, — холодный, равнодушный, и вполне привычный тон для общения с людьми, которые хотят подползти слишком близко к душе Вики.
Цветаева не была глупой и видела схожесть между собой и человеком напротив, которому явно было мало односложного ответа. Но пожертвовать раскрытием своей слабости было ничто, по сравнению с тем, что она могла потерять отличного репетитора.
— Я боюсь гроз. Это началось после смерти моих родителей, когда я узнала, что они умерли в автокатастрофе. Каждую ночь на протяжении нескольких месяцев мне снился один и тот же сон, как переворачивается, затем подрывается их машина и они сгорают заживо. Игра воображения, но она заставила проявиться такому страху.
— Боязнь взглядов, касаний тоже из этой оперы?
— Нет, — Вика посмотрела вновь на лицо репетитора.
Оно было сосредоточенным, в нём не читалось жалости к девушке, и это расслабило Цветаеву. Она слегка улыбнулась.
— Значит, вы помните нашу первую встречу?
— Да, у тебя глаза были такие перепуганные, что тогда в туалете, что здесь, когда ты первый раз появилась. Ещё твоя просьба не прикасаться.
Парень встряхнул волосы, из-за чего они полностью превратились в бардак на голове,
— Виктор Владимирович, тогда, если это были вы, помните, что сказали мне?
— Слабо, я был под кайфом.
Девушка села на рабочее кресло и стала наблюдать, как парень достаёт с полок задания для неё. На стол вскоре легли бумажки с тестами, но мысли девушки совсем были не об истории.
«Он так легко в этом сознался?»
— Вы…
— «Ты», Вика. Я не старый, сколько тебе повторять. И мне было обидно, когда ты сказала, чтобы я себе не льстил.
По голосу было видно, что расположение духа вновь к нему возвращается. Только взгляд оставался таким же холодным, и девушка неуверенно поёрзала на стуле. Любопытство взяло вверх.
— Ты противоречишь сам себе сейчас. Злишься, думая, что я испытываю любовь к тебе, но обижаешься, когда я говорю что это не так.
— Ты сказала это в весьма грубой форме.
— Извини, что не упала к твоим ногам и задела твою тонкую душевную организацию, — лёгкий поклон и улыбка, от которой у девушки заболели щёки.
Ей почему-то стало весело, и вскоре ей вернули эту улыбку.
— Еще раз меня обидишь, заставлю на улице в грозу заниматься.
— Жестоко, но справедливо. И всё же, в клубе ты сказал, что тебе знакомы такие страхи тоже, но вскоре ты их преодолел. Как?
«Хотел бы я тебе ответить, девочка, правду.» Во взгляде Вики была мольба о помощи. Может, это не было заметно по её поведению, но Виктор отлично знал, каково живётся с таким маленьким недостатком. Но всё осталось позади для него, а вот для девушки…
— Работа заставила. И… Нашёлся человек, который помог мне это перебороть.
И так же легко, как самый хрупкий лёд в первые морозы на лужах трескается под нашим шагом, как рвётся обычный волос, в Вике погасла надежда найти разгадку к своей фобии.
— Вот значит как…
Её губы сжались, а внутри Виктора сжалось сердце. «Мне, правда, её жаль? Какое дело мне может быть до девчонки с глазами перепуганного диснеевского оленя?»
— Тебе стоит просто чаще выбираться в люди. Сперва будешь насильно терпеть их касания, чувствовать взгляды, но в какой-то момент тебе станет всё равно, а может, ты даже начнёшь получать от этого удовольствие.
— Что у тебя за работа такая?
Внимательный взгляд тёмных глаз в цвет шоколадным локонам, которые тряхнулись из-за резкого поворота головы девушки. Виктор и сам не заметил, как с его губ слетело:
— Я музыкант.
«Твою мать! Как она это делает?» — на лице Виктора не дрогнул и мускул, но внутри разразилась самая настоящая паника. Еще никогда он так просто это не произносил, и никогда не боялся за себя так. Но вместо удивлённого выражения лица, девушка отразила сожаление.
— Оу…Кажется, Михаилу Андреевичу это не понравилось.
— Какое ему до этого может быть дело?
Если бы у Виктора спросили, каковы его ощущения, он бы легко себя сравнил с акробатом, что ходит по канату, натянутому над пропастью. Аккуратные шажки в сторону финиша — и, казалось, можно выдохнуть.