Шрифт:
Молли Сиблис, красивейшей из женщин, был вынесен смертный приговор: она обвинялась в совершении кражи, и признала себя виновной. При этом вела она себя очень неосторожно, признание свое бросила судьям чуть ли не свысока, словно настолько была уверена в своей неотразимости, что не страшилась никакого наказания. Многие весьма знатные особы из хорошего отношения к Молли употребили все свое влияние, чтобы добиться для нее помилования. Но вина ее была полностью доказана, да еще и подтверждена ее собственным признанием, и потому король на этот раз не смог проявить снисходительность. Участь Молли была решена, и все предвкушали удивительное зрелище, которым обещала стать ее казнь.
Потеряв последнюю надежду, Молли, однако, сумела сохранить присутствие духа и не поддаться отчаянию. Она пожалела о своей несдержанности, но нимало не оробев, обратилась прямо к главному судье с просьбой уделить ей несколько минут для беседы наедине. Молли и не подумала отречься от своих прежних показаний, напротив, подтвердила их, присовокупив еще и новые подробности, признала,
Многие приняли эту просьбу Молли за хитрость. Однако король, которому сейчас же обо всем доложили, распорядился отложить исполнение приговора и назначил следственную комиссию по делу Молли.
Во время заседаний, которые длились неделю, Молли проявила большое самообладание, показания ее были подробны и ясны. Она рассказала историю своей жизни, рассказ ее был записан слово в слово, но мы ограничимся только тем, что кажется нам наиболее интересным. Предоставим же самой Молли распутывать этот кошмарный клубок.
— Мои родители были честные люди, но я так стремилась к роскоши и наслаждениям, что относилась к ним с презрением: средства их были ограниченны и моих потребностей они удовлетворить не могли. Не могу пожаловаться, что мою невинность похитил коварный соблазнитель. Я все для себя решила задолго до того, как у меня появился первый любовник. Мой план был отдаться первому, кто позовет меня с собой в Лондон, если только в руках у него будет кошелек и он раскроет его для меня. Я была хороша собой и знала это. И все же около полугода у меня не было случая исполнить свое намерение. Я не пропускала ни одного портшеза, ни одной кареты, чтобы не попасться на глаза ее владельцу, но в ответ получала одни любезности: представьте мое разочарование. Наконец мне повезло, и один проезжий, не долго думая, предложил мне сердце и кошелек. Я поймала его на слове. Той же ночью мы уехали в Лондон и какое-то время счастливо прожили вместе. Я приняла его за человека с положением, потому что в деньгах он не стеснялся, но через три месяца он откровенно признался мне, что он всего лишь лакей одного из первых придворных королевства и поначалу намеревался свести меня со своим хозяином; именно с этой целью он и привез меня в Лондон, но влюбился в меня сам и переменил свое намерение. Служил же он своему хозяину по амурной части, неустанно изыскивая для него новые утехи и наслаждения, а за меня надеялся получить с хозяина хорошее вознаграждение, так что теперь все было в моих руках и я могла стать счастливейшей женщиной Лондона. Я выслушала все это с величайшим удовлетворением. Мои мечты сбывались. Почти год я прожила как у Христа за пазухой.
Покровитель мой умер. От всей роскоши, в которой я купалась, не заботясь о будущем, мне остались лишь моя гордыня да спесь. Лакей предложил мне вновь занять место своего господина, но я его отвергла. Затаив обиду, он грубо оскорбил меня, и я поклялась отомстить. Новый любовник, которого мне не пришлось долго искать, взялся мне помогать. Мы подстерегли моего обидчика в пустынном переулке. Я хотела, чтобы он принял смерть от моей руки. И все же первый удар нанес ему мой сообщник, однако, как только я увидела, что лакей, раненный, падает на землю, я выхватила кинжал, который принесла с собой, и предала его медленной, мучительной смерти. Я сознаю, что это одно из самых страшных моих преступлений, потому что совершила я его с превеликим удовольствием. К тому же оно было первым и открыло путь всем остальным.
Мой новый любовник был игрок и казался мне сказочно богатым. Некоторое время мы жили с ним припеваючи, но других источников дохода у нас не было, и наступил день, когда мы стали нищими. Надо было искать выход. Я сама навела его на мысль обокрасть одного из его друзей, который тоже жил игрой, но ему еще не изменило счастье. И вот однажды, когда он вышел из игорного дома с крупным выигрышем, мой любовник стал настойчиво приглашать его отужинать с нами; мы замыслили напоить его до бесчувственного состояния, но то ли он что-то заподозрил, то ли просто не пьянел, так или иначе, но он сумел расстроить наши планы. И вот тогда я, досадуя, что добыча от нас ускользает, словно бы невзначай приблизилась к нему и, молниеносно накинув ему на шею пояс, изо всей силы затянула его. Он тут же задохнулся и потерял сознание. Завершили мы дело столовой салфеткой. Мы завладели его деньгами, предусмотрительно оставив ему несколько гиней и часы. Все это мы проделали с большой ловкостью, так что слугам, которых мы вскорости позвали, и в голову не пришло в чем-то нас заподозрить. Все решили, что он умер от удара.
Не понимаю, в каком же ослеплении я тогда находилась, если могла так равнодушно проливать чужую кровь! Однако я вовсе не была так жестокосердна, напротив, как раз в ту пору произволением небес сердце мое сделалось даже чересчур ранимым, возможно, тогда-то и началась для меня расплата, которую теперь я готовлюсь принять сполна. Сын несчастного, которого мы так жестоко погубили, по-прежнему принимая нас за лучших друзей покойного отца, стал часто бывать у нас, чтобы вместе с нами оплакивать свою потерю. Поначалу мне
Но любовь не принесла мне счастья, а лишь толкнула на новые преступления. При моем тщеславии я, конечно, рассчитывала на взаимность, которой, однако, не замечала в моем избраннике. Сколько слез я пролила из-за него! В конце концов я решила отбросить всякие церемонии и открыто признаться неблагодарному в своих чувствах, к тому же я подозревала, что лишь уважение к моему любовнику делает его столь глухим ко всем проявлениям моей нежности. Прежде всего я доверительно сообщила ему, что никогда по-настоящему не любила своего теперешнего любовника и жду только удобного случая, чтобы расстаться с ним навсегда. Я так задушевно и откровенно говорила с ним, что любой другой на его месте сразу бы все понял, мне же пришлось, чтобы вновь не возвращаться к этому разговору, в конце концов прямо сказать ему, что я страстно его люблю. Мое признание привело его в замешательство. Он отвечал мне учтиво, подчеркнул, сколь ничтожна его персона и велика его признательность, но в словах его сквозило такое равнодушие, что я была оскорблена до глубины души. Вечером того же дня мой любовник повел себя странно, он был словно сам не свой. Я тут же поняла, в чем дело, и пришла в ужас. Неблагодарный, которому я поверила свою любовь, как видно, счел за долг чести открыть другу глаза. Ярости моей не было предела! Я решила погубить и того, и другого, пусть даже рискуя погибнуть вместе с ними. На следующий день я отправилась к мировому судье и предложила открыть ему одно страшное преступление, соучастницей которого была сама, с условием, что он заранее выговорит для меня помилование. Два дня спустя он заверил меня, что помилование мне обеспечено. Я положилась на его слово и не только изложила ему все обстоятельства убийства и кражи, но поскольку я хотела разом покончить еще и с моим неблагодарным избранником, указала на него как на нашего сообщника и в качестве доказательства привела тот факт, что он до сих пор сохраняет близкие отношения с убийцами отца. Их обоих тут же арестовали, однако, хоть я и пылала злобой, я все же не решилась настаивать на своих показаниях и отказалась от очной ставки. К тому же наши слуги дружно свидетельствовали, что смерть произошла по естественной причине, да и обвиняемые уверенно держались на допросах, так что в конце концов им удалось выставить меня разъяренной любовницей, которая задумала ни за что ни про что их погубить. И уж совсем в позорном положении я оказалась, когда моего любовника выпустили на свободу и мне пришлось бежать от его мести.
К тому времени я уже не раз на собственном опыте убеждалась в мужской слабости и потому твердо верила, что красивой женщине позволено все. Это ужасное приключение тоже кончилось благополучно и быстро выветрилось из моей памяти. Меня тяготили, пожалуй, только долги, из-за которых я постоянно подвергалась оскорблениям многочисленных кредиторов. И вот я решила обвенчаться с солдатом (В Лондоне существует обычай, по которому замужние женщины не несут никакого наказания за свои долги. Бремя их ложится на плечи мужей, если только те не заявляют во всеуслышание, что дурное поведение супруги вынуждает их расстаться с ней), взяв с него заблаговременное обещание, что он никогда не будет искать встреч со мной. За две гинеи, которые я ему подарила, он охотно согласился выполнять все мои желания. Пожалуй, единственное, что он знал обо мне, это мое имя, и я ручаюсь, что за всю свою жизнь он встретился со мной только в церкви. Получив право безнаказанно делать долги, я совсем возгордилась, и мой дом стал местом сборищ самых известных лондонских распутников. Я была жрицей этого богохульного храма. Малейшие мои желания становились непреложным законом. Милости мои ценились на вес золота. Я не знаю, что думали обо мне те, кому я отвечала отказом, но объясняться со своими рабами я не собиралась. В этот блестящий период моей жизни я познакомилась с молодым Н. Он понравился мне. Я сумела его обольстить. Его отец, узнав о наших отношениях, решил поскорее положить им конец и женил сына. Помешать этому мне не удалось, и я с болью заметила, что, как только жена его забеременела, он стал постепенно ко мне охладевать. Это был удар по моему самолюбию. Я решила отомстить плоду этой новой любви, приготовила яд и сумела доставить его по назначению. Питье оказалось смертельным не только для ребенка, который был еще в материнской утробе, но и для самой матери. Узнав, что моя месть зашла так далеко, я огорчилась, мне не нужна была жизнь соперницы, ведь только родив ребенка моему возлюбленному, она становилась для меня опасной. Впрочем, теперь ему уже ничто не мешало вернуться ко мне.
Его страсть ко мне вспыхнула с новой силой, зато теперь начала остывать я сама. Разлюбив его, я вспомнила, какие страдания перенесла, и решила наказать его за это. У него был красивый дом в предместье Лондона, он не раз возил меня туда, и всякий раз я еле вырывалась из его объятий. Я знала в этом доме все ходы и выходы, и лучше всего мне был знаком его кабинет, где хранились деньги, драгоценности и украшения его покойной супруги. Как-то ночью я неслышно поднялась с постели и провела в дом моих людей, которым заранее дала все указания; они последовали им столь прилежно, что сумели вынести все самое ценное не только из кабинета, но и из многих других комнат дома.