История России XVIII-XIX веков

Милов Леонид Васильевич

Прокламационная кампания.Именно Чернышевский и его единомышленники стояли в центре прокламационной кампании, которая охватила Россию. Авторы прокламаций верили в близость крестьянской революции. Они обращались к разным слоям населения с призывами неповиновения властям, предсказывали неизбежное народное восстание, предотвратить которое, как говорилось в листке «Великорусе», «патриоты не будут в силах и должны будут позаботиться только о том, чтобы оно направилось благотворным для нации образом». В лондонской типографии Герцена была напечатана прокламация «К молодому поколению», автор которой Н. В. Шелгунов утверждал, что если царь не согласится на глубокие преобразования, то «вспыхнет всеобщее восстание» и восставшие «придут к крайним мерам». Молодому поколению предлагалось составлять «кружки единомыслящих людей», искать союза с народом и солдатами. В

духе идей «крестьянского социализма» прокламация утверждала, что России «нужен не царь, не император, не помазанник Божий, не Горностаева мантия, прикрывающая наследственную неспособность; мы хотим иметь главой простого смертного, человека земли, понимающего жизнь и народ, его избравший. Нам нужен не император, помазанный маслом в Успенском соборе, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье».

Огромное впечатление на современников произвела прокламация «Молодая Россия», появившаяся летом 1862 г. Ее автором был московский студент П. Г. Заичневский. Прокламация утверждала неизбежность революции «кровавой и неумолимой», которая «должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка». Будущее страны «Молодая Россия» представляла как «республиканско-федеративный союз областей», состоящих из самоуправляющихся общин. Экономической основой будущего строя должны были стать земледельческая община и общественная фабрика. Заичневский разделял взгляды французского революционера О. Бланки, исповедовал тактику заговора и обещал от имени революционеров истребить императорскую партию и пролить, если потребуется, «втрое больше крови, чем пролито якобинцами». «Молодая Россия» обещала: «Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное и с громким криком: да здравствует социальная и демократическая республика Русская; двинемся на Зимний дворец истребить живущих там».

Власти не сумели установить авторство Заичневского и охотно приписывали ее кровожадный экстремизм всему освободительному движению. Провокационные призывы «Молодой России» совпали с грандиозными пожарами в Петербурге, что дало возможность обвинять в поджогах студентов-нигилистов и дискредитировать представителей передовой общественности. В июне были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово», запрещены воскресные школы, служившие для агитации в народе, учреждена следственная комиссия по делам о политических преступлениях. Наряду с Чернышевским были арестованы Н. А. Серно-Соловьевич, Д. И. Писарев, ряд видных шестидесятников должен был эмигрировать.

Первая «Земля и воля».Неудачей закончилась попытка объединения подпольных кружков, разбросанных по стране. Начатая по инициативе Чернышевского, она привела к созданию общества «Земля и воля», которое осенью 1862 г. заявило о создании Русского центрального народного комитета. Им руководили вожак студенческой молодежи Н. И. Утин и редактор радикально-разночинного журнала «Русское слово» Г. Е. Бла-госветлов. Взгляды участников организации совпадали в желании общественных перемен, но в остальном были различны. Н. А. Серно-Соловьевич говорил: «У нас такая разноголосица, что нет двух человек, согласных в принципах или цели». Деятели «Земли и воли» через Герцена и Огарева вели переговоры с польскими революционерами о возможности совместного выступления. Весной 1863 г., по их расчетам, в России ожидалось крестьянское восстание. Когда эти надежды рухнули, общество, так и не раскрытое властями, объявило о самороспуске.

Оказать содействие польским повстанцам в 1863 г. радикальные шестидесятники не смогли. Создатель тайной офицерской организации А. А. Потебня перешел на сторону восставших, был схвачен и расстрелян. Провалилась попытка М. А. Бакунина доставить морем в Польшу оружие и добровольцев. Авантюрой был «казанский заговор», когда группа поляков и русской молодежи попыталась поднять восстание в Казанской губернии. Заговор был раскрыт, его организаторы казнены. Выступления Герцена против «гнусного умиротворения» Польши были отвергнуты подавляющим большинством российского общества и привели к полному падению влияния «Колокола». Мало кто разделял позицию Герцена: «Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимость Польше, потому что мы хотим свободы России».

Либеральная оппозиция.Первые признаки общественного спада стали заметны в 1862 г., когда правительство обрело уверенность в том, что разрозненные крестьянские выступления не перерастут в общероссийское крестьянское восстание. Тогда же выявилась неудача радикальной прокламационной кампании.

Изменение общественных настроений сказалось на позиции либералов, группировавшихся вокруг «Русского вестника». В их среде возникает идея обратиться к Александру II с просьбой о введении в стране конституционного правления и даровании политических свобод. Эта мера должна была, как считали Катков, Тургенев и их единомышленники, успокоить студенческую молодежь, смягчить дворянское недовольство крестьянской реформой и способствовать дальнейшей европеизации России. Сбором подписей под обращением занимался британский подданный А. Бенни, чья неумелая конспирация дала основание подозревать его в связях с III Отделением.

Много дальше либерально-западнической редакции «Русского вестника» шел издатель славянофильской газеты «День» И. С. Аксаков. В январе 1862 г. во время московских дворянских выборов он выдвинул проект самоупразднения дворянства как сословия. Он исходил из того, что после «великого дела 19 февраля» дворянство утратило старое сословное значение и потому должно вернуться в «земство», где произойдет его соединение с народом. В форме обращения дворянства к правительству Аксаков писал: «Дворянство, убеждаясь, что отмена крепостного права непреложно-логически приводит к отмене всех искусственных разделений сословий, считает долгом выразить правительству свое единодушное и решительное желание: чтобы дворянству было позволено торжественно, пред лицом всей России совершить торжественный акт уничтожения себя как сословия; чтобы дворянские привилегии были видоизменены и распространены на все сословия в России». Против этих последовательно либеральных идей бессословности выступили Чичерин, Кавелин, Катков. Правительство сочло необходимым официально отвергнуть предложение Аксакова.

Под влиянием аксаковского призыва в феврале того же года тверское дворянское собрание приняло постановление, в котором констатировало несостоятельность правительства. На экстренном собрании тверских дворян, говорилось, что осуществление реформ невозможно путем правительственных мер: «Свободные учреждения, к которым ведут эти реформы, могут выйти только из самого народа, а иначе будут одною только мертвою буквою и поставят общество в еще более натянутое положение». Тверские дворяне заявляли об отказе от своих сословных привилегий, требовали уравнения всех сословий и, идя в своем либерализме дальше Аксакова, выступали за созыв «собрания выборных всего народа без различия сословий». Одновременно они повторяли общелиберальные пожелания создания независимого суда, преобразования финансовой системы и введения гласности в административном управлении. Тверские мировые посредники приняли решение руководствоваться в своей деятельности не указаниями правительства, а постановлением дворянского собрания. Возникло дело о «тверских посредниках», по которому 13 человек было посажено в Петропавловскую крепость. Тверской адрес 1862 г. стал высшей точкой либеральной оппозиционности эпохи Великих реформ.

Точку зрения И. С. Аксакова и тверских либералов разделяли немногие. Против либеральных толков о конституции, связанных с инициативой Бенни, выступил Самарин. Он перечислял необходимые для России преобразования: прекращение полицейского гонения раскольников, веротерпимость, гласность и независимость суда, свобода книгопечатания, упрощение местной администрации, преобразование налоговой системы, доступ всех сословий к просвещению. По его словам, «все это не только возможно без ограничения самодержавия, но скорее легче совершится при самодержавной воле». В глазах Самарина именно самодержавная инициатива выступала ускорителем прогрессивного развития России. Выгодная и понятная дворянскому меньшинству, конституция, по его мнению, могла лишить самодержавие его «народного» характера, посеять рознь между образованными классами и простым народом.

Позиция славянофила Ю. С. Самарина была близка его давнему оппоненту западнику К. Д. Кавелину. Он писал: «Мы уверены, что если бы каким-нибудь чудом политическая конституция досталась теперь в руки дворянства, то это была бы, конечно, самая горькая ирония над нынешним жалким его состоянием; она обнаружила бы вполне всю его несостоятельность и скоро бы пала и была забыта, как много конституций в Европе, не имевших твердых оснований в народе».

Дворянский конституционализм. Главным объектом каве-линских нападок была не провалившаяся инициатива Бенни, а возродившиеся в дворянском обществе планы конституционного ограничения самодержавия, которое, как считало большинство дворян, провело крестьянскую реформу с нарушением их прав. При этом, как правило, главная вина возлагалась на либеральную бюрократию.