Из того ли то из города
Шрифт:
– Что ты сказал, наказ твой в точности исполню, - глухо сказал Добрыня.
Илья повернулся, сделал шаг и, вдруг остановившись, снова повернулся.
– И вот еще что... Помиритесь вы с Алешкой. Побратайтесь. Он ведь как ладья без ветрила, его, как коня норовистого, учить надобно. Женить. Может, образумится. Стойте крепко за землю нашу, а там и я, глядишь, вам подсоблю, ежели чем смогу...
Открыл было рот Добрыня, про Алешку услышав, а потом рукой махнул. Не к месту сейчас то, что сказать собирался. Иди уж, Илья, коли так решил, не ровен час вырвется что негожее. Потом потолкуем. Иди, иди, да смотри там, не поддавайся, а мы уж тут как-нибудь без тебя.
Не успел за кустарник зайти, на берегу началось. Звон, крики,
Свистнула сабля, молнией сверкнув на солнце. Тверже твердого, встретил ее меч...
...Добрыня сидел спиной к кустам, уткнув голову в руки, лежавшие на коленях. Он даже вроде и не удивился особо, когда рядом тяжело опустился Илья. Вскинулся, глянул на брата названого, лучше б не видеть. Того ровно великаны какие молотами не в подъем обихаживали - так помят да побит. Кровь на доспехе, лицо - чернее черного. Ничего не сказали братья друг другу. Посидели несколько времени, да и опрокинулись, сном тяжелым забывшись.
А поутру, солнце еще взошло, как ни было тяжко, закинули канаты крепки на корабли, на берег подальше вытянули. Перенесли, одного за другим, всех, кого иной сон сморил, на корабли сложили. Каждого на свой. И то сказать: ежели б за степняками верх остался, обобрали б до нитки, да и бросили. Может, потому это, что не встретилось им на пути старца, чтоб глазами новыми на мир посмотреть? Так то не вина их - беда.
Запалили разом, отошли к воде, подальше от жара. Дождались, пока все, что могло сгореть, в пепел обратилось. Не заметили раньше, - не до того было, - выше по берегу камни обозначились. Принесли, сколько смогли, укрыли пепелища. Так укрыли, чтоб ни воронам, ни зверям хищным доступу не было. Земли покидали, чтоб понадежнее.
Исполнено повеление княжеское. Не так, как хотелось бы, а исполнено...
11. КАК В ЦАРИ-ГРАДЕ-ТО НЫНЧЕ НЕ ПО-СТАРОМУ, В ЦАРИ-ГРАДЕ-ТО НЫНЧЕ НЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ...
Застоялись кони. Пока Илье с Добрыней на Соколе-корабле ходить довелось, им воли особо не давали. Кормить - кормили, обихаживать - обихаживали, а вот выгуливать - редко выгуливали. Побаивались. Вот и застоялись кони. А как завидели хозяев возвернувшихся, почуяли дорогу дальнюю, дрожмя дрожат от нетерпения. Прикупили богатыри на базаре кое-чего из гостинцев, а Добрыня - еще и гусли-самогуды расписные. Откуда они тут взялись, даже сам торговец не знал. Он их мало что не сломал, запихнул промеж рухляди, как только Добрыня углядел? Они ему будто сами в руку прыгнули. Повертел что-то там, пыль сдул, накинул ремень на плечо, пробежал по струнам пальцами - ровно словами ласковыми, распевными, инструмент заговорил. Вздрогнул от неожиданности Илья, замер базар, раскрыл рот торговец, а затем, смекнувши, что к чему, такую цену заломил, что за нее не токмо гусли, дворец княжеский выкупить можно. Торговаться начали. Они, волгаре (или болгаре, кто ж разберет?), больно торг любят. Народ сбежался, стоят, ротозействуют. Потом кто-то торговца этого самого за рукав ухватил, в сторонку отвел, и что-то там ему такое порассказал, рукою в сторону Добрыни тыча. Вернулся, присмирев, в глазах - опаска, сразу же и сторговались. Илье показалось даже, еще б немного, и сам бы не то, что отдал, так еще и приплатил бы.
Да и выдумкой Добрыня Алешке не уступит. Сколько мы, говорит, в Киеве не были? Платье загодя сменим, заявимся
Прикинул Илья - чего ж и не устроить? Представил себе, какие лица будут у бражников, как они с Добрыней свои откроют, сразу и согласился. Пиров у князя редко какой день не бывает, долго ждать не придется.
Как задумали, так и поступили. Коней со всем прочим в лесу спрятали; пещерка там имелась неприметная. Они травы накидали, камушком, что вдесятером не поднять, прикрыли слегка, переоделись и пошли. Чего там - не сегодня, так завтра возвернутся. Добрыня скоморохом изладился, Илья - товарищем его. Пару шишек взял, чтоб за щеки запихнуть, для надежности. Глянул на него Добрыня, с шишками-то, одну выбросить велел. С одной-то, говорит, и то страхолюдина, весь двор княжеский попугаешь, а коль с двумя - так вообще, даже в ручей не смотрись. Чернотой, что промеж коры дубовой наковыряли, помазались, где надо, крошками-веточками усы-бороды поукрасили, глянули друг на друга - сойдет. Не распознают. Добрыня еще шапку нахлобучил, она у него до бровей налезла, до плеча свесилась. Теперь и в путь пора.
Идут себе, по сторонам посматривают. Вроде как знакомо все, а вроде и не знакомо. Бывает ведь: набежит на солнце ясное дымка легкая, не скроет его совсем, а так, притуманит чуть. Глянешь вокруг - каким было все, таким и осталось, разве краски чуть-чуть потускнели. Глазу не видно, а сердце чует. Вот и здесь так. И еще - телег поболее стало. Опять же: растет город, мужает, ему все больше и больше припасов для жизни требуется, ан нет - ровно в воздухе разлилось что-то неуловимое, неясное, неспокойное.
Тут как раз одна из телег с ними поравнялась. Рыбу селянин везет; а то здесь своей мало!.. Хоть и красная, хоть и хвост с телеги свешивается, только кого тут такой удивишь? Покрупней лавливали. Про одну говорили - десяток рыбарей сеть тащили, в какую она сдуру влетела, так она их пересилила. Бросить сеть пришлось, иначе всех бы на дно утянула. И, видно, поболтать селянин охочий, так ведь не с кем. Давно б перегнал, а он рядышком держится, то так, то эдак на гусли посматривает.
– На пир, никак?
– не утерпел, наконец.
– Аль на торг несешь?
– Коль на пир позовут, так и на пир, а нет - так и обойдусь.
– Играть, стало быть, умеешь?
– Вроде как.
– И песни складывать?
– Не без этого.
– А еще чему обучен, али как?
– Хлеб есть обучен.
– Ну, это всяк дока.
– А коли чару хмельную поднесут, так и выпью.
Селянин захихикал.
– Язык у тебя, вижу, хорошо подвешен. С таким да на пир не попасть...
– Что ж, князюшка наш, все по-старому, каждый день пиры закатывает?
Селянин вытаращил глаза, потом спохватился.
– По-старому... Так вы, выходит, не здешние?
– Здешние-то мы здешние, только вот давненько дома не бывали. Ушли с ратью к морю Хвалынскому, да там и подзадержалися.
– Э-э-э, тому уж сколько годов прошло... Постой-постой, может, о богатырях наших чего слышали?
– Чего о них слышать? Они домой подались, а мы подзадержалися.
– Да как же, домой? Не вернулись они.
– Кто - не вернулись?
– Богатыри. Илья с Добрынею. Сгинули они. Пропали. Весточка пришла, что и в живых их нету. Давно уже пришла. Мы уж и отгоревали. Тяжко теперь нам без них будет, коли кто ратью пойдет.