Из зоны в зону
Шрифт:
— В соседний кабинет. Там оформят.
В соседний кабинет тоже очередь, Коля стал ждать Оставалось принять трех человек, но девушка сказала:
— Больше до обеда принимать не буду.
Посмотрел на часы: до обеда двадцать минут.
— Девушка, молодая-хорошая, я горю желанием устроиться на работу, так руки по родимой чешутся, а вы меня хотите после обеда принять. Возьму и передумаю: такого пахаря лишитесь.
— Вы из армии?
— Нет, дорогая, из тюрьмы.
— Из тюрьмы, — хихикнула она, — вот так пахарь!
— Я, моя ласковая, пришел, вот как щас, тоже на работу устраиваться в отдел кадров одного из заводов. А меня девчушка оформлять не стала, сказав, что у нее скоро обед. Я говорю, — молодой тогда был, горячий, — что некогда мне после обедов ходить, оформляйте сейчас. Она ни в какую. Ну, я по молодости да с дури устроил ей гонки с препятствиями. И меня легавые замели.
— Сколько ж вам дали?
— Два года. И вот снова у порога примерно такого же кабинета…
— Давайте документы.
Через неделю вышел на работу. Приняли столяром-плотником-стекольщиком по третьему разряду с окладом в сто десять рублей, хотя топора и стеклореза за свою жизнь в руках не держал.
В бригаде около десяти человек. Коля оказался самым молодым, и посылали его на менее ответственную работу: где-то врезать замок или вставить стекло. Попортил его немало, пока научился резать.
Теперь надо было сходить к начальнику уголовного розыска. После работы переступил порог его кабинета. Николай Петрович Ермолаев сидел за столом и читал протокол допроса. Подняв глаза и ответив на приветствие, кивнул на стул.
— Как дела?
— Хорошо. На работу устроился. Николай Петрович, из-за чего меня тогда забирали? Из-за кошелька, которого я не вытаскивал?
— Да не из-за кошелька. Тебя около магазина заметили с Кавказом и решили установить личность.
Ермолаев достал из сейфа папку, вытащил несколько фотографий, и бросил на край стола.
Коля сфотографирован на фоне продовольственного магазина, в черных очках.
«Как это они успели, и с разных сторон, вот это да!»
— Зайди на первом этаже в спецчасть.
В спецчасти лейтенант начал задавать вопросы: где и когда родился, с кем, при каких обстоятельствах совершил преступления…
— Надо бы тебя взять под надзор.
Что такое надзор, он знал: отработал день, а вечером сиди дома. Если захочешь куда-нибудь съездить, бери разрешение. И протянул:
— Товарищ лейтенант, за что? На работу устроился, с первого сентября в одиннадцатый класс пойду.
— Хорошо, — подумав, ответил лейтенант, — под надзор брать не будем, но будем контролировать.
3
Почти каждый день Коля думал о Вере. Не вышла ли замуж? И решил написать письмо от имени бывшего соседа Женьки.
Извинился за пятилетнее молчание, объяснил, что тогда родители получили новую квартиру, а со старой ее письмо не передали. Последние два года служил
Конверт надписал канцелярской ручкой на почте, как и первое письмо пять лет назад, и улавливал в этом хорошее знамение: одно почтовое отделение, тот же почтовый ящик…
Было предчувствие: ответ от Веры придет, когда и ждать перестанет…
В конце августа послали в совхоз на уборку урожая.
Заводчане убирали арбузы, а после работы в бараке-клоповнике глушили трехлитровые банки вермута. Жрать вино надоело, и уехал из совхоза. В вечерней школе взял справку и отнес в отдел кадров. Первого сентября пошел в одиннадцатый класс той же вечерней школы.
Возвращаясь с работы, обратил внимание на ярко одетых женщин, толпившихся возле нарсуда, и подумал: «Кого судят, что так много женщин?»
Умывшись, надевал брюки перед окном. Сунув в штанину ногу, увидел: вдоль забора столовой, со стороны нарсуда, растянувшись, бегут ярко одетые женщины. «Что такое? — подумал он, — уж не сбежал ли кто? Но почему одни женщины?»
Хлопнув дверью, выбежал из общежития и догнал их. Теперь они шли, разговаривая между собой. Обогнал их и увидел высокого мужчину-блондина, а впереди него высокую девушку. Следом семенила низкорослая сгорбленная старуха, время от времени хлеставшая приводным ремнем блондина. Старуха иногда отставала, и тогда пацаны швыряли в него камнями. Старуха опять догнала его, и сказав: «Нехристь, чтоб ты сдох», вновь принялась опоясывать его грубым приводным ремнем. Он принимал удары как должное и шел, не оборачиваясь, лишь изредка огрызаясь.
Захотел узнать, за что старуха неистово понужает блондина. Спросил женщин, но они не ответили. Подошел к симпатичной девушке, она вела за руку малолетнего сына.
— Скажите, за что так его?
По лицу смущенной девушки скользнула полуусмешка.
— Слыхали: мужчина жил со своей приемной дочкой, а жена, мать дочки, отрезала ему…
— Да-да, слыхал.
— Старуха его теща. Дочери дали за это пять лет.
О преступлении отчаянной женщины говорил весь Волгоград, и его до того исказили, что доподлинно никто б не рассказал. Из преступления сделали анекдот. Первый вариант. Мужчина жил с приемной дочкой-десятиклассницей, а на жену внимания не обращал. Она терпела-терпела, и сонному отхватила… Пришла в милицию и бросила на стол.
Второй вариант. Отхватив ЕГО, пришла в милицию. Хотела достать ЕГО из кармана, но сколько ни шарила, не нашла.
Ей не поверили. Но она убедила, и дежурный отдал оперативной группе приказание: найти вещественное доказательство.
Был поздний час, и сколько группа захвата на подступах к дому ни ползала по траве, светя фонариками, ОН как в землю канул. Говорят, кошка съела…
По улице Панферова блондин пошел быстрее, а теща преследовала, осыпая ударами. Приемная дочка-сожительница шла сзади.