Избранные произведения в двух томах.Том 2.Стихотворения (1942–1969)

Друнина Юлия Владимировна

1968

В ГОДОВЩИНУ ХИРОСИМЫ…

Люси Джонсон — дочери президента

Нынче траур, земля в печали: Хи-ро-си-ма! — как боли крик… А у вас в этот день — венчанье… Как мы раньше не замечали, Что отец ваш — такой шутник? Для чего бы ему, иначе, Свадьбу праздновать в этот день — День, когда над землей маячит Вашей дьявольской бомбы тень? Раскрасневшись, сияют лица, Оглушает оркестров гром: Замечательно веселится Этой ночью ваш Белый Дом! Что же это? — Издевка, символ: Мол, пора сентименты — прочь?.. Под проклятия Хиросимы Как вам пляшется в эту ночь? Как хохочется, как вам пьется? Белоснежен ли ваш наряд? Неродившиеся уродцы Кулачками

вам не грозят? Нет! Оркестр заглушает звуки Журавлиных бумажных крыл, Каждый вам пожимает руки, С дочкой Джонсона каждый мил. Ваш избранник умен и статен, Жизнь вам дарит одни цветы. Мне вас жалко: кровавых пятен Никогда вам не смыть с фаты…

1968

ТАШКЕНТ

Когда взлетали к небу города И дымом уносились ввысь деревни, Издалека, величественный, древний, Сиял Ташкент, как добрая звезда. Да он и вправду доброй был звездой И самым щедрым городом на свете Великой опаленные бедой, К нему стекались женщины и дети. Забудут ли когда-нибудь они, Согретые тобою, о минувшем? — Твои незатемненные огни И скромное твое великодушье? Да, скромное, неброское. Порой Как будто виноватое немножко: Мол, я обычный город, не герой, Мне не грозят обстрелы и бомбежки. Я не Москва, не Минск, не Ленинград, Я — тыловик, хоть в том не виноват… И вдруг в Ташкент нагрянула беда: Страшнее бомб подземных гроз раскаты! Здесь фронт, передний край, здесь все солдаты. Теперь в тылу другие города. …Вновь люди выбегают за порог, Полы и стены оживают снова, Опять земля уходит из-под ног — В прямом, не переносном смысле слова. Моя земля! Что сделалось с тобою? Ведь другом ты была на поле боя! Ты помнишь, как, отчаянно бранясь, Мы падали, спасаясь от налета, Коль в пыль — так в пыль, а если в грязь — Так в грязь: В твоих объятьях замирала рота. Земля, пехоты верная броня, Как храбро защищала ты меня! А ведь была изранена сама, Истерзана траншеями, устала… Так что ж, земля, теперь с тобою стало? Качаются деревья и дома, И ты опять уходишь из-под ног… Но знает город — он не одинок: Трубят фанфары звонкие ветров, Летят листвы зеленые знамена. В Ташкент! В Ташкент! К нему со всех концов Как в дни войны, приходят эшелоны Теперь они на выручку спешат — Здесь и Москва, и Минск, и Ленинград. Спокоен, и трагичен, и велик, Антенны душ на мужество настроив, Сражается наш город-фронтовик — Собрат военных городов-героев!

1968

ФУТБОЛ

Не скрывают здесь счастья и гнева, И едва ли кого удивит, Если будет свистеть королева И подпрыгивать архимандрит. Раньше в матч я, признаться, бывало, Выключала приемник, ворча: «Жаль, что страсти такого накала Разгорелись вокруг… мяча!» Но, попав в Лужники случайно, «Заболела» я в тот же день, С уваженьем постигнув тайну, Украшающую людей: В сердце взрослого человека Скрыт ребячий волшебный мир, А футбол — это детство века, Это рыцарский наш турнир. Здесь прекрасны законы чести, Здесь красив благородный бой, Каждый рад быть в опасном месте Каждый жертвовать рад собой. Здесь сопернику крепко руку Побежденный с улыбкой жмет — В том товарищества наука И достоинства высший взлет! …Всплески флагов. Свисток арбитра. И трибун штормовой прибой. Это — лучшая в мире битва И гуманнейший в мире бой. О, как были бы мы спокойны, Как прекрасна была бы жизнь, Если б все на планете войны На футбольных полях велись!

1968

ПИСЬМО К МИССИС ЭНН СМИТ

1

Не обращаюсь к знаменитым людям — Общаться с ними мне не довелось. Давайте с вами, миссис Смит, обсудим На нашем — скромном — уровне вопрос. Вы помните пустой полночный город, Уснувшего Арбата тишину, Дробь наших каблучков и наши споры Про все на свете — даже про луну?.. Сейчас года и океан меж нами И черный дым неправедной войны. Однако на волну воспоминаний Свои сердца настроить мы вольны…

2

…В раковине крошечной эстрады, С головой, откинутой назад, Дочь

республиканца из Гренады Запевала марш интербригад. В раковине крошечной эстрады, В русском парке у Москвы-реки Худенькой москвичке из Гренады Подпевали мертвые полки. За ее покатыми плечами Проходили в боевом строю Русские, французы, англичане — Рыцари всех стран, что защищали Горькую Испанию мою. Да, мою, поскольку в пятом классе Я бежала защищать Мадрид — Я и рыжий конопатый Вася, Что потом под Ельней был зарыт. Нас домой с милицией вернули… Шли года. Была я на войне. Но болит невынутою пулей То воспоминание во мне… Энн, была я бесконечно рада, Что приемной дочери Москвы — Худенькой смуглянке из Гренады — Долго аплодировали вы.

3

Мы шли в отель сквозь весь уснувший город. Вы помните московскую весну, Дробь наших каблучков и наши споры Про жизнь и смерть, про мир и про войну? И был, конечно, разговор о детях. Узнала я, что Джон у вас — добряк. Готов отдать он нищим все на свете И обожает кошек и собак. Шутили вы. И только на прощании Вдруг бросили: «Забыть мы не должны — Мятеж, когда-то вспыхнувший в Испании, Стал первой искрой мировой войны…» Прошли года. И многое — меж нами. Но, может, вы услышите меня? Поговорим. Конечно, о Вьетнаме — Испании сегодняшнего дня.

4

Когда над полями риса Тревожно гремят тамтамы (Вот так же у нас по селам В войну грохотал набат), Детей затолкав в укрытье, Не прячутся с ними мамы — На пост свой, схватив винтовки, Привычно они спешат. Пикируют бомбовозы, А женщины — как тростинки. На тоненькую фигурку Пикирует самолет! Еще не бывало в мире Трагичнее поединка: Прищурившись, из винтовки Тростинка по асу бьет! Все стихнет. Живые мертвых Без слез и без слов оплачут И, стиснув до боли зубы, Вернутся в поля опять. До следующей бомбежки… А как поступить иначе? Нельзя малышам без риса, Нельзя урожай не снять…

5

Вы помните пустой полночный город, Застенчивую русскую весну, Дробь наших каблучков и наши споры Про все на свете — даже про луну? Да, мы по-разному о многом судим, Совсем по-разному глядим на жизнь, Но вот в одном как будто бы сошлись Всегда людьми должны остаться люди …Однако ас, не ведающий жалости, — Ваш добрый, ваш сентиментальный Джон… Эх, миссис Смит, скажите мне, пожалуйста, Как это в зверя превратился он?

6

Ему повезет, быть может: Он к матери возвратится, Увешанный орденами, Лишь ногу чуть волоча. Но вам обнимать не сына — Расчетливого убийцу — Убийцу детей и женщин, Холодного палача. От этой проклятой мысли Вам некуда будет деться, И будете вы Метаться И всхлипывать по ночам. Украли у Джона совесть, Украли у Джона сердце, Когда посылали парня Карателем во Вьетнам. А если частица сердца Осталась еще у сына, То Джону, как говорится в России у нас, — «Труба». Припомните, Энн, про парня, Бомбившего Хиросиму… Но, может быть, ждет другая И Джона, и вас судьба…

7

Пират пошел в последнюю дорогу — В пике. Смертельное. В пасть дьяволу. Ко дну. Не только женщины-тростинки, слава богу, Оберегают гордую страну! Зароется горящим носом в поле — Чужое поле — сбитый бомбовоз. Ваш Джон… Он заслужил такую долю. И что за черт его сюда занес! Что потерял ваш отпрыск во Вьетнаме — Юнец, что не дожил до двадцати?.. И вспомнит Джон в последний миг о маме, Что, может быть, могла его спасти…