Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1
Шрифт:
18. Шлецер АЛ. Указ. соч. Ч. I. С. 342, примеч. *; Полевой Н.А. История русского народа. Т. I.
– М, 1997. С. 34,59,91, примеч. 51 к кн. I; Сенковский О.И. Скандинавские саги // Библиотека для чтения. Т. I. Отд. II.
– СПб, 1834. С. 18, 22-23,26-27,30-40; его же. Эймундова сага // То же. Т. И. Отд. III.
– СПб, 1834. С. 53; Погодин М.П. Откуда идет Русская земля, по сказанию Несторовой повести и по другим писателям русским, сочинение М. Максимовича. Киев, 1837 // Москвитянин. Ч. II. № 3. М, 1841. С. 231; его же. Происхождение Русского государства // То же. М, 1842. № 1. С. 212; его же. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. 3.
– М., 1846. С. 545; его же. Норманский период русской истории.
– М, 1859. С. 70, 76, 105,107,139, 144,150.
19. Первольф И.И. Варяги-Русь и балтийские славяне // ЖМНП. Ч. 192. СПб., 1877.
20. Устрялов Н.Г. О системе прагматической русской истории.
– СПб, 1836. С. 1; Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1.
– М, 1876. С. 88.
21. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I.
– М., 1989. С. 320.
22. Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям.
– Минск, 1997. С. 529; Загоскин Н.П. История права русского народа. Лекции и исследования по истории русского права. Т. 1.
– Казань, 1899. С. 336.
23Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 65.
24. Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. IX.
– СПб, 1821. С. 219; Фомин В.В. Варяги в переписке Ивана Грозного с шведским королем Юханом III // ОИ, 2004, № 5. С. 121-133; его же. Варяги и варяжская русь. С. 127-129, 336-376.
25. Соловьев С.М. Скандинавомания и ее поклонники, или столетния изыскания о варягах. Историческое рассуждение Ю.Венелина // Москвитянин. М, 1842. № 8. С. 396-399; Kunik Е. Die Berufimg der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen. Bd. I.- SPb., 1844. S. 113-115; Дополнения A.A. Куника // Дорн Б. Каспий.
– СПб., 1875. С. 430; Замечания А. Куника. (По поводу критики г. Фортинского). С. 2-3; Томсен В. Начало Русского государства.
– М, 1891. С. 101; Скрынников Р.Г. Русь IX- XVII века.
– СПб., 1999. С. 48.
26. Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 132.
Глава вторая. Как норманисты-«словопроизводители» дискредитировали лингвистику
В 1877-1878 гг. А. А. Куник, говоря, что шведам «принадлежит честь заложения первых камней в здании норманизма», и характеризуя время с 1614 по 1734 гг. как период «первоначального образования норманской системы», констатировал: «В течение того же XVII ст. убеждение в призвании первых русских князей утвердилось в Швеции, причем шведы обратили внимание... на собирательное Rotsi финнов»[27]. Так, родоначальники норманской теории шведские авторы XVII в. «изобрели», помимо других ее аргументов, главный ее аргумент, увидев в финском названии Швецию Ruotsi основу имени «Русь». Параллельно с тем они начали вести разговор о якобы существующей лингвистической связи между именем «Русь» и Рослагеном (частью береговой полосы шведской области Упланда напротив Финского залива, жители которой во время войны должны были поставлять корабли для морского ополчения). Ю.Буре (ум. 1652 г.), первым увидевший в древних гипербореях шведов, выводил финское слово ruotsolainen - «швед» - от древних названий Рослагена Rohden и Rodhzlagen, считая, что название Рослаген произошло от ro - «грести» и rodher - «гребец», а И. Л. Локцений (ум. 1677 г.) переименовал гребцов и корабельщиков Рослагена в роксолан, т. е. русских[28].
В российскую науку идею о родстве названий Русь и Ruotsi, рожденную торжеством в Швеции «рудбекианизма», ставшего в науке синонимом баснеплетства и околонаучных фантазий, попытался перенести в 1749 г. Г.Ф. Миллер, но его диссертации «О происхождении имени и народа российского», предназначенной для прочтения на первой в истории Петербургской Академии наук «ассамблее публичной», его коллеги практически единодушно отказали в научности. Диссертация Миллера, к работе над которой он приступил весной 1749 г., в начале сентября была отдана, согласно академическим правилам, на рецензию профессорам (академикам) И.Э. Фишеру, Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, В.К.Тредиаковскому, М.В.Ломоносову, адъюнктам С.П. Крашенинникову и Н. И. Попову. И все названные лица (за исключением Тредиаковского) в один голос сказали, что она «предосудительна России».
Штрубе де Пирмонт, например, отмечал, что Академия справедливую причину имеет сомневаться, «пристойно ли чести ее помянутую диссертацию публично читать и напечатавши в народ издать». То же самое говорил Ломоносов: она, поставленная на «зыблющихся основаниях», «весьма недостойна, а российским слушателям и смешна, и досадительна». После того как Миллер обвинил оппонентов в пристрастном отношении к своему труду, разгорелась острая дискуссия, в ходе которой он был
Факт, что диссертацию не приняли коллеги Ломоносова немцы Фишер и Штрубе де Пирмонт, что позже точно так же поступили немцы А. Л. Шлецер и А.А.Куник, отметает все норманистские домыслы об отсутствии в критике русских ученых и прежде всего Ломоносова каких-либо серьезных оснований, кроме, как только патриотических (начало такому мнению положил Шлецер, стремившийся выставить Ломоносова перед просвещенной Европой, которой очень хорошо были знакомы его исторические труды, в самом неприглядном виде и тем самым нейтрализовать его критику норманской теории). Остается добавить, что устроитель «ассамблеи публичной» немец И. Д. Шумахер назвал диссертацию Миллера «галиматьей» и что сам Миллер в 1773 г., говоря о выходе этого сочинения в Геттингене «уже вторым тиснением» без его участия, с нескрываемым сожалением признал: «Много сделал бы еще в оном перемены».
Такие слова ученый произнес потому, что к тому времени понял, на каком ложном основании он почти четверть века назад возводил русскую историю, выстраивая ее по «Деяниям данов» Саксона Грамматика (1140 - ок. 1208 гг.), повествующим о многовековых войнах датчан с балтийскими русами, проживавшими в западной часть нынешней Эстонии - провинции Роталия-Русия и Вик с островами Эзель и Даго. И все эти события, имевшие место быть в глубокой древности на Балтийском море и его берегах, Миллер перенес в историю Киевской Руси, в связи с чем в ней появились «российские цари» Олимар, Онев, Даг, Радбард, которых взял под свою защиту датский король Фротон III, живший в третьем веке после рождества Христова, и сын которого Фридлев «в России воспитан... и в России царствовал», утверждалось, что датские и шведские короли часто предпринимали походы «в Россию», что потомки «российского царя» Радбарьда (Рандбарда), женатого на дочери датского короля Ивара Видфадмия, умершего в 600 г., «с отменной храбростию» участвовали в Бравалльской битве и т. д.
И выведя затем разговор на варяжских князей Рюрика и его братьев, Миллер подытоживал, что они «имели над новгородцами владение, не по просьбе, но войною», и что такое завоевание дело обычное: новгородцы «часто были под норвежским и датским владением», «силою и военною рукою в подданстве удержаны», норманны жили в Новгородской земле и имели там свои гарнизоны. При этом ученый убеждал, что нет никакого бесчестья русским в том, что еще до учреждения российского государства новгородцы были покорены норманнами, ибо именно от этого подлинная слава происходит фамилии великих князей, царей и императоров, «преидущей от Рюрика», т. к. «его прадеды за много прежде сим лет часть России в своем владении содержали и потому Рурик имел над новгородцами владение». Миллер также утверждал, что своим именем Русь обязана скандинавам: «Новгородские славяне услышав имя россов от финнов, оным всех из северных стран пришельцов нарицали, почему и варяги от славян россиянами названы. А потом и сами славяне будучи под владением варягов имя россиян приняли, подобным почти образом, как галлы франками и британцы агличанами именованы»[29].
Особенное внимание Ломоносова привлек последний тезис Миллера. И, проанализировав источники, он показал его совершенную надуманность, следовательно, принципиальную ущербность норманской теории, изначально лишающую ее всякой основы: «Имени русь в Скандинавии и на северных берегах Варяжского моря нигде не слыхано». Он также отметил и другой ее изъян, столь же принципиального свойства, что «едва можно чуднее что представить, как то, что господин Миллер думает, якобы чухонцы (финны.
– В.Ф.) варягам и славянам имя дали»: как это «два народа, славяне и варяги, бросив свои прежние имена, назвались новым, не от них происшедшим, но взятым от чухонцев». И, говоря об исторических примерах перехода имени победителей на побежденных, на которые ссылался Миллер, Ломоносов заключил: «Пример агличан и франков... не в подтверждение его вымысла, но в опровержение служит: ибо там побежденные от победителей имя себе получили. А здесь ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но все от чухонцев!»[30]. (Действительно, как то демонстрирует мировая история, «имя страны может восходить либо к победителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны»[31].)