Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1
Шрифт:
По его словам, включение в ПВЛ русской транскрипции древнешведской фразы (sine hus - «свой род» и thru varing - «верная дружина») показывает, что в руках летописцев второй половины XI в. оказался извлеченный из архива написанный старшими рунами документ, имевший характер договора с приглашенным княжеским родом, а сама эта фраза, на его взгляд, «производит впечатление устойчивой формулы, связанной с поименованием князя при официальном к нему обращении». Ныне идею, что договор («ряд»), заключенный на старошведском языке Рюриком с призвавшими его славянскими и финскими старейшинами, «был использован в начале XII в. летописцем, не понявшим некоторых его выражений», проводит известный археолог А. Н. Кирпичников[66], несколько десятилетий руководящий раскопками Старой Ладоги.
Утверждение
– т. е. более 170 лет тому назад - норманист Ф. Крузе, имя Рюрика «не упомянуто в многоречивых скандинавских сагах»[68] (вероятно, авторы учебника имели в виду Рорика Ютландского, но речь о нем идет лишь во франкских хрониках, причем без всякой связи с Русью).
Тезис о Синеусе и Труворе как о шведских словах звучит из уст наших авторитетных специалистов на весьма представительных форумах, задавая тому соответствующую тональность, сквозь которую трудно пробиться иным мнениям. Так, он был озвучен в сентябре 2002 г. на проходившей в Калининграде международной конференции «Рюриковичи и российская государственность», посвященной важнейшему событию нашей истории - 1140-летию призвания варягов на Русь, директором Института истории материальной культуры РАН Е.Н. Носовым, выступавшим на пленарном заседании с докладом «Легенда о призвании варягов на фоне данных современной археологии»[69].
И этот тезис, принимаемый учеными в силу норманистских убеждений без критики, исключительно только на веру и многоголосо доносимый ими до массового читателя и слушателя в виде непреложной истины, вот уже полвека формирует историческое сознание наших соотечественников (и будущих деятелей науки в том числе), несмотря на то что он страдает явным и существенным изъяном, не позволяющим принимать его даже в качестве рабочей версии. Во-первых, Б.А.Рыбаков, Н.Н. Гринев и А.Н. Кирпичников не объяснили, хотя именно с этого и должны были, вообще-то, начать свой разговор, каким образом наши летописцы могли работать с материалом, звучащем на ирландском, английском, шведском (старошведском) языках. В силу подобной небрежности, уносящей, если вспомнить слова И.Е. Забелина, мысль «в область фантасмагорий», Гринев оставил совершенно открытым вопрос, как они во второй половине XI в. сумели прочитать текст, написанный «старшими рунами», которые давно уже были забыты в самой Швеции (где старшерунический алфавит использовался до конца VIII в. и был вытеснен новым руническим алфавитом - «младшими рунами»[70]).
К тому же руническое письмо по своему характеру не могло применяться, указывают специалисты в области скандинавской письменности, «для записи сколько-нибудь пространных текстов. Краткие магические заклинания, имена (владельческие надписи), наконец, формулярные эпитафии на мемориальных стелах - основные виды текстов, записывавшихся руническим письмом»[71]. Во-вторых, рассуждения Рыбакова, Гринева и Кирпичникова вступают в полнейшее противоречие с летописью, со Сказанием о призвании варягов, где четко говорится, что Рюрик и его братья пришли на Русь не одни, а «с роды своими»: «И изъбрашася 3 братья с роды своими (курсив мой.
– В.Ф.), и пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде, а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор», в связи с чем имя Синеус не может, конечно, обозначать то, во главе чего он стоял (в конце той же статьи под 862 г. читается, что по смерти Синеуса и Трувора Аскольд и Дир отпросились
В-третьих, о несостоятельности этого тезиса неоднократно вели речь ученые, не сомневающиеся, надлежит подчеркнуть, в скандинавской природе варягов. Как верно заметил в 1961 г. И. П. Шаскольский, рассматриваемая трактовка имен Синеуса и Трувора зиждется только на одном - на «невероятном» предположении о норманском происхождении Сказания о призвании варягов, к тому же она, заострял внимание исследователь, «неубедительна и с филологической стороны; ее не приняли крупнейшие филологи-норманисты В.Томсен, А. Стендер-Петерсен и др., на авторитет которых в данном вопросе вполне можно положиться»[73]. Ее не принимал, следует добавить и такой столп норманизма, как историк А. А. Куник, изучавший в Бреславском университете сравнительное языкознание и историческую грамматику[74].
В 1934 г. прекрасный знаток истории и культуры скандинавских народов Е. А. Рыдзевская, указывая на принципиально важный факт, что в сагах Сказание о призвании варягов не отразилось, резюмировала: против его скандинавского происхождения, против его «оформления непосредственно на почве скандинавских преданий, говорит, между прочим, и то обстоятельство, что имена Рюрика, Синеуса и Трувора не образуют аллитерации, обычной для имен героев в древнескандинавских сказаниях». Отвергала Рыдзевская скандинавский элемент в памятнике и позже, опять же отмечая, что достаточно богатая северная литература «не содержит ни одного хотя бы отдаленного намека» на призвание варяжских князей[75].
В 1980-х - 1990-х гг. В.Я. Петрухин и Е. А. Мельникова справедливо подчеркивали, что текст Сказания не несет никаких следов, позволивших бы заподозрить в нем перевод. Оперируя лингвистическими данными и прямо называя имена Б. А. Рыбакова и Н. Н. Гринева, они констатировали, что «необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка попытки истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древнешведские фразы «со своим домом и верной дружиной», подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке» (слова hus и vaeringi, поясняет филолог Мельникова, «никогда не имели значение «род, родичи» и «дружина»), что летописец имел дело с памятником, изложенным на древнерусском языке, и что Сказание о призвании варягов «соотносится со сказаниями других народов о переселении части (обычно) трети племени во главе с тремя (или двумя) братьями в далекую страну»[76].
В-четвертых, С.Н. Азбелев в 1994 г. правомерно отметил, что интерпретации имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing» противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе[77]. В-пятых, средневековые немецкие генеалогии, уходящие в древности южнобалтийских славян, и предания онемеченных потомков последних сообщают не только о Рюрике, потомке вендо-ободритских королей, но и о его братьях Синаусе (Сиваре) и Труворе, вместе с ним прибывших на Русь около 840 года[78]. Наконец, миф о легендарности братьев Рюрика, следовательно, миф о скандинавской основе Сказания о призвании варягов разрушает одно только свидетельство Пискаревского летописца, зафиксировавшего многовековую традицию, по крайней мере, с IX по XVI столетие включительно, бытования имени Синеус: в известии под 1586 г. об опале на князя А. И. Шуйского сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи»[79].
В приведенном взгляде на Сказание о призвании варягов и на природу имен Синеуса и Трувора как в капле воды отражается отношение подавляющего большинства наших ученых к ПВЛ, пытающихся представить ее как памятник, якобы вобравший в себя сюжеты скандинавского эпоса (описание «Афетовой части» и пути «из варяг в греки», перечень «Афетова колена», Сказание о призвании варягов, известия о колесах кораблей Олега, его смерти, сожжении Ольгой Искоростеня и другие). Почин тому положили в 20-х - 40-х гг. XIX в. М.П. Погодин, Н.А.Полевой и О.И.Сенковский, горячо убеждавшие, что летописец значительную часть своего труда составил из саг, рассказанных ему шведами (вопрос, резонно заданный в таком случае С.А.Гедеоновым Погодину: «Но тогда значит Нестор понимал и читал по-шведски?» - был оставлен, разумеется, без ответа)[80].