Изменяющие облик
Шрифт:
— И ты собиралась рисковать этим, отправляясь в город, где идет бой?
— Дункан…
— Ты дура, Аликс! — он резко отпустил ее.
Аликс смотрела на него, открыв рот, а он поднялся и решительно шагнул к выходу, задержавшись только затем, чтобы выглянуть на улицу.
— Я думала, ты будешь рад, — растерянно, почти обиженно проговорила она, обращаясь к спине вождя Чэйсули. Дункан обернулся:
— Рад ? Ты умоляешь меня взять тебя на войну, а потом говоришь, что беременна!.. Ты что, хочешь потерять ребенка?
— Нет!
— Тогда
Аликс, онемев от изумления, ошеломленная этой вспышкой гнева, не ответила ничего. Дункан вышел. Она передернула плечами, словно от холода, потом прикрыла руками свой, все еще плоский, живот. Слезы текли по ее лицу, а она все сидела и раскачивалась, раскачивалась из стороны в сторону, словно пыталась монотонными движениями убаюкать боль…
Глава 3
Когда чья-то рука откинула дверной полог, Аликс поспешно выпрямилась и вытерла слезы. Она была готова достойно встретить Дункана — но потеряла самообладание, увидев Финна.
— Дункана здесь нет, — коротко сказала она.
Финн молча смотрел на нее несколько мгновений, потом ответил:
— Я знаю. Он прошел мимо меня только что, и мысли его были темнее его лица, — он помолчал. — У вас было первое сражение, мэйха?
Она нахмурилась, изо всех сил стараясь удержать слезы и не расплакаться перед Финном:
— Это не твое дело.
— Он — мой рухолли, ты — рухолла… Мне всегда есть дело до вас.
— Уходи! — крикнула она — и разрыдалась.
Финн не ушел. Он посмотрел на нее с насмешливым удивлением, потом шагнул внутрь Шатра. Аликс отвернулась от него и закрыла лицо руками.
— Что, неужели и вправду так плохо? — тихо спросил он.
— Ты — последний, кому я расскажу, — сумела выговорить она сквозь всхлипывания.
— Почему? У меня тоже есть уши.
— Но ты никогда не слушаешь.
Финн вздохнул и сел рядом с ней, стараясь не касаться ее.
— Он мой рухо, Аликс, но это вовсе не делает его совершенным. Если ты расскажешь мне, как ужасно он вел себя с тобой, я охотно выслушаю.
Она метнула в него гневный взгляд:
— Дункан не может вести себя «ужасно». Он поднял брови:
— Еще как может! Ты забыла — мы росли вместе.
Что-то в его небрежном тоне — может быть, тень участия — разрушило последнюю преграду в душе Аликс. Слезы почти иссякли, но лучше ей не стало.
— Он никогда раньше не гневался на меня, — прошептала она.
— Ты думаешь, Дункан выше этого? Большую часть времени он заботится о нашем вымирающем народе, но в остальном он такой же, как и все. Мой рухо всегда был спокойнее, чем я, но горечи и злости в нем не меньше. Просто он лучше умеет скрывать это. Всякое бывает…
Аликс вспомнила о том, что так разгневало Дункана — и поняла, что Финну об этом рассказать не сумеет. Это было слишком новым, слишком ее. Может, по законам Чэйсули такая весть — радость для всех, но… нет, не теперь.
— Мне очень тяжело, — сказала
— Быть его чэйсулой? — удивленно спросил Финн, — Что ж, у тебя был выбор… когда-то, — его лицо скривилось в сардонической усмешке. — Тебе всего-навсего надо было стать моей мэйхой…
— Я не об этом, — резко оборвала его Аликс. — Я говорила о новых законах, которые узнаю, о том, что мне приходится вести себя, как женщине Чэйсули.
Финна ее слова заставили задуматься:
— Может, это и правда. Я никогда об этом не думал, — он пожал плечами. — Я просто не знаю другой жизни.
— Зато я знаю, — тяжело выговорила она.
— У меня была другая жизнь, которую ты украл у меня, а теперь мне приходится привыкать к новой. И, смею тебя уверить, иногда я жалею о том, что мы вообще встретились.
— Ну да, ведь ты могла бы и дальше миловаться с малюткой принцем, а, повзрослев, стала бы его любовницей.
— Может быть. Но ты отнял у меня последнюю возможность жить так.
— Лучше не говори этого при Дункане, — спокойно посоветовал Финн.
Несмотря на все свое горе, Аликс была удивлена:
— Дункан знает о моих чувствах к Кэриллону. Разве нет?
— Финн помедлил с ответом:
— Он до сих пор боится, что ты вернешься к принцу.
— Почему?
— Кэриллон может предложить тебе больше, чем мы. Роскошь Хомейны-Мухаар, богатство, высокая честь быть любовницей принца… Это много больше, чем может дать Чэйсули.
— Я выбираю мужчину не потому, что он что-то может предложить мне, твердо ответила она, — а по любви. Дункан говорит, что нас свела толмоора, может, это и так, но не она соединяет нас теперь.
Похоже, этот разговор заставлял Финна чувствовать себя неуютно:
— Значит, ты останешься с кланом?
— Дункан не отпустил бы меня, ты, кажется мне, тоже, — Аликс смотрела прямо в глаза Финну, — И я сама не хочу возвращаться назад… теперь. Мое место с Дунканом.
— Несмотря на то, что тебе трудно понять нас?
Аликс обреченно вздохнула:
— Постепенно пойму…
Финн взял ее за запястье:
— Если твои чувства к нему изменятся, или если он погибнет в этой войне…
Аликс, ты можешь прийти ко мне, — он не дал ей возможности возразить. — Нет. Не потому, что ты желанна мне — хотя это так и есть… Я хотел сказать, ты можешь прийти ко мне, если тебе нужна будет поддержка.
— Финн…
Он выпустил ее руку:
— Я не всегда такой грубый, рухолла. Ты просто не даешь мне возможности быть другим.
Он вышел прежде, чем она успела собраться с мыслями и хоть как-то ответить.
И в первый раз Аликс пришла в голову мысль, что, быть может, она все-таки была несправедлива к Финну.
На следующее утро они простились. Женщины Чэйсули прощаются с мужчинами перед их шатрами, на виду у всех — древний обычай, сказал Дункан, воину трудно отправляться в путь, оставляя дома рыдающую женщину, это отнимает у него уверенность. Перед всеми женщине приходится сдерживать слезы.