К суду истории. О Сталине и сталинизме
Шрифт:
«Этой работой по очищению рядов партии от пробравшихся в нее врагов руководил товарищ Сталин, – говорил на съезде М. Шкирятов. – Товарищ Сталин учит нас, как нужно с новыми вредителями бороться по-новому, учит нас, как покончить с этими враждебными элементами быстро и решительно» [427] .
Отдельные делегаты приводили на этот счет немало подробностей.
«Будучи на комсомольской конференции в Чувашии, – рассказывала О. П. Мишакова, – я помогла комсомольской организации разоблачить врагов народа в Чувашии. Косаревская банда, окопавшаяся в ЦК комсомола, всеми силами и средствами старалась спасти этих людей от разоблачения. За участие в разоблачении врагов народа в Чувашии косаревская банда организовала дикую травлю меня и добилась освобождения меня из аппарата ЦК комсомола. Я обратилась к товарищу Сталину с письмом и рассказала ему о непорядках в ЦК комсомола. Товарищ Сталин, несмотря на свою занятость, нашел время ознакомиться с моим письмом...
В настоящее время известны многие подробности и документы, которые доказывают, что все основные репрессии 30-х годов совершались не только с ведома, но и по прямым указаниям Сталина. Вот один из таких документов, зачитанный на XXII съезде КПСС 3. Т. Сердюком:
«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной Коллегии:
1) Список № 1 (общий)
2) Список № 2 (бывшие военные работники)
3) Список № 3 (бывшие работники НКВД)
4) Список № 4 (жены врагов народа)
Прошу санкции осудить всех по первой категории. Ежов».
Известно, что под «первой категорией осуждения» имелся в виду расстрел.
Лично руководя репрессиями в стране, Сталин подгонял и торопил своих помощников. Характерен в этом отношении пример Армении. После убийства руководителей республики А. Ханджяна и С. Тер-Габриеляна к власти в Ереване пришли Г. Аматуни, С. Акопов и К. Мугдуси. Аресты старых большевиков продолжались, но Сталин был недоволен их масштабами. В Армению был направлен А. Микоян в сопровождении Г. Маленкова. Они зачитали на пленуме ЦК КП(б) Армении личное письмо Сталина от 8 сентября 1937 г. В этом письме отмечалось, что народное хозяйство республики разваливается, а троцкистские и антипартийные элементы не получают должного отпора. Сталин выражал недовольство тем, что руководители Армении будто бы покровительствуют врагам народа, что Тер-Габриелян был убит до следствия, чтобы избежать разоблачения оставшихся на свободе врагов. «Нельзя допустить, – говорилось в письме, – чтобы враги армянского народа свободно разгуливали в Армении». После этого письма Аматуни, Акопов и Мугдуси были исключены из партии и арестованы. Первым секретарем ЦК КП(б) Армении был назначен Г. А. Арутюнян, под руководством которого репрессии приняли особенно кровавый характер [430] .
Столь же активное участие принял Сталин и в разгроме кадров Узбекистана. По личному указанию Сталина был арестован председатель СНК Узбекистана Ф. Ходжаев. В прошлом Ходжаев был одним из организаторов националистической младобухарской партии (джадиды). Он возглавил после прихода в Бухару Красной Армии правительство демократической Бухарской республики и лишь в 1922 году вступил в партию большевиков. Для некоторых большевиков уже это националистическое прошлое Ходжаева могло показаться подозрительным. Однако через несколько месяцев был арестован и новый председатель СНК республики А. Каримов. А. Икрамов позвонил после этого Сталину и сказал, что не понимает действий НКВД, что Каримов человек вполне проверенный и безупречный, что он не может быть замешан ни в каких контрреволюционных делах. Неизвестно, что ответил Сталин Икрамову. Но хотя Икрамов еще оставался первым секретарем ЦК КП(б) Узбекистана и членом ЦК ВКП(б), его перестали соединять по телефону со Сталиным [431] . А вскоре в Ташкент пришло секретное письмо Сталина и Молотова, зачитанное на специальном пленуме ЦК КП(б)Уз. В этом письме Икрамов обвинялся в политической слепоте по отношению к буржуазным националистам и в связях с Бухариным, А. П. Смирновым, И. Зеленским и другими уже арестованными в Москве бывшими оппозиционерами. После прочтения письма здесь же на пленуме была в спешном порядке создана комиссия, которая «установила» правильность всех выдвинутых против Икрамова обвинений. Пленум исключил Икрамова из партии и передал дело в НКВД [432] . А. Икрамов был немедленно арестован.
Сталин не только давал указания об аресте людей, но внимательно следил за ходом следствия по делам многих видных большевиков, просматривал протоколы допросов. В отдельных случаях Сталин даже давал советы о том, какие именно пытки применять в отношении известных ему людей.
Когда в показаниях подвергнутых пытке людей появлялись фамилии десятков «соучастников», то Сталин, не проводя никаких проверок, писал на протоколах следствия «арестовать» или «всех арестовать». Когда в очередной из записок Ежов докладывал
Многие из партийных руководителей на местах, подобно Икрамову, обращались к Сталину с протестом против действий НКВД. Типичный разговор такого рода произошел в сентябре 1937 года между Сталиным и секретарем Дальневосточного крайкома партии Варейкисом. «Что он тебе ответил?» – спросила жена у Варейкиса. «Страшно даже сказать, – ответил Варейкис. – Я вначале подумал, что у телефона не Сталин, а кто-то другой. Но это был он... Да, он. Сталин крикнул: "Не вмешивайся, куда не следует. НКВД знает, что делает". Потом сказал, что защищать Тухачевского и других может только враг Советской власти, и бросил трубку» [434] .
Через несколько дней Варейкис был срочно вызван в Москву и арестован, а спустя еще несколько дней в Хабаровске была арестована его жена.
Когда после смещения Ежова руководители местных партийных организаций стали винить работников НКВД за применение пыток к арестованным, то Сталин направил шифрованную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, начальникам управлений НКВД. В телеграмме говорилось:
«ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б). Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозов. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод» [435] .
Сталин прекрасно знал и о бесчеловечном режиме в «исправительно-трудовых» лагерях. Когда группа колымских работников послала Сталину телеграмму с жалобой на произвол, чинимый на Колыме новым начальником Дальстроя Павловым и его помощником Гараниным, то Сталин прислал следующий ответ: «Нагаево. Газета "Советская Колыма". Осьмакову, Ромашеву, Ягненкову. Копия: Дальстрой Павлову. Получил длинную телеграмму Осьмакова, Ромашева, Ягненкова с жалобой на порядки в Дальстрое и недостатки в работе Павлова. Телеграмму считаю демагогической и необоснованной. Газета должна помогать Павлову, а не ставить палки в колеса. Сталин» [436] .
Конечно, Сталин не знал и не мог знать о всех беззакониях, которые происходили в те годы в нашей огромной стране. Но все основные репрессии и все главные директивы о направлении и масштабах репрессий исходили от Сталина. П. И. Шабалкин встретился в одном из лагерей с бывшим чекистом из личной охраны Сталина. Шабалкин узнал, что в 1937 – 1938 гг. Ежов почти ежедневно приходил к Сталину с толстой папкой для бумаг, и они вдвоем совещались по 3 – 4 часа. Нетрудно догадаться о содержании этих бесед. Таким образом, нет никаких оснований полагать, что главная ответственность за репрессии 30-х годов лежит на Ягоде, Ежове, Берии или ком-то еще, кто действовал без ведома Сталина. Главная ответственность за этот поистине «большой террор» лежит на Сталине, что не снимает, конечно, ответственности и со всех его соучастников.
Возникает, однако, вопрос – что толкнуло Сталина на истребление основных кадров Советского государства и Коммунистической партии?
К ВОПРОСУ О ТРАГЕДИИ «ОБМАНУТОГО» СТАЛИНА
Контраст между образом Сталина, утвердившимся в сознании народа, и действительностью, открывшейся после XX съезда КПСС, был настолько разительным, что у многих коммунистов и друзей СССР за рубежом возникло стремление как-то смягчить то нравственное потрясение, которое неизбежно возникает у человека, узнавшего о злодеяниях своего отца, своего лучшего друга, своего любимого учителя. Это стремление сочеталось также очень часто с желанием смягчить критику и в свой адрес, и в адрес коммунистического движения в целом. Главным образом этими мотивами можно объяснить появление весьма примитивной версии о трагедии «обманутого» Сталина.