Как становятся предателями
Шрифт:
Связанная с подавленным путчем текучка закончилась, пошли более «мирные» документы. Сперва отчёт о санитарном состоянии столичных кварталов: да, внедрение порядка и мер гигиены среди папуасов по-прежнему идёт со скрипом. Хотя в сравнение с тем, что творилось десятилетие назад, конечно, прогресс на лицо.
Затем справка о внешнеторговой деятельности за последние три месяца…. Экспорт меди и руды стабильно растёт, вместе с ценами; вывоз готовых изделий из металлов также показывает неплохую динамику, хотя здесь картина не столь однозначная – конкуренция со стороны дешёвого вохейского железа сильно сократила продажи продукции Казённых мануфактур на Южной гряде, но выручают рынки «Страны чёрных» и Иханары. Приморские провинции Тагиры для торговых агентов Повелителя Четырёх Берегов закрыты из-за накопившихся политических разногласий, которые в последнее время толкают самую могущественную континентальную империю в объятия
А вот это уже предмет для гордости: продано три малые паровые машины мархонского производства, пригодных для установки на шухоны – две вохейским покупателям, одна тагирийским, ещё три поставлены на чужеземные суда на нашей казённой верфи. Если честно, не мешало бы оснащать паровыми двигателями собственные корабли, но, увы, пырг-хрыш требует денег, потому – «сами не используем, но вывезем». Хорошо хоть, недоедать ради этого подданным типулу-таками не приходится.
Производство небольших паровых машин на экспорт оказывается весьма выгодным делом – несложная в обслуживании и ремонте техника неожиданно начинает пользоваться спросом в только начавших догонять промышленных лидеров Ихемы странах Востока. Палеовийцы таким «неэффективным старьём» не занимаются – они сумели восстановить после десятилетней давности «репарационного» разграбления заводов многие промышленные цепочки, в том числе и по двигателям внутреннего сгорания. Собственными силами у тюленеловов выходит, конечно, не так хорошо, как с использованием ирсийских станков и комплектующих, но в любом случае, даже самые неэффективные и капризные дизели и «полудизели» тамошнего производства выигрывают у паровиков. Вохейцы же, находясь примерно в одинаковых стартовых условиях с нами, по первости не заморачивались «мелочью» – царские мануфактуры начали с огромных агрегатов для Флота Внешнего Моря и собранных на стальных шпангоутах торговых кораблей. Сейчас они, правда, озаботились паровыми машинами для железных дорог. Если на первых двух ветках – обслуживающей металлургический комбинат и связывающей тамошнюю зону со столицей – работали электровозы ирсийского производства, то с расширением железнодорожной сети стало банально не хватать электроэнергии – новые ГЭС ещё только строились, а их потребители уже были расписаны на несколько лет вперёд. Так что подданным Повелителя Четырёх Берегов пришлось заняться маломощными паровиками. Но они практически все уходили на нужды царской промышленности. В то время как последнее время появился спрос со стороны частных лиц. Вот на этот рынок и пришли мы. Жаль, конечно, что возможности Казённых мануфактур Мар-Хона невелики, и приходится постоянно выбирать – делать «корабельные» паровые машины на экспорт или же для нашего рудничного хозяйства и узкоколеек, опутавших жидкой сетью промзону на границе Кесу и Талу. Ну а пока платформы с рудой и углём тягают больше волы, нежели пыхтящие символы прогресса.
Что там у нас дальше…. Невольно кривлю рот в раздражении. Очередное эпистолярное проявление грызни различных фракций промышленных деятелей вокруг мощностей гидроэлектростанций: несколько лет назад к творению геройски погибшего Ипаля Шитферу прибавился каскад небольших ГЭС, поставленных палеовийцами в рамках модернизации добычи и переработки меди, а совсем недавно и первенец папуасской энергетики был модернизирован, увеличив выработку киловатт в два с лишним раза. Увы, все эти не столь уж и великие мощности без остатка поглощались промышленностью – вот на этой почве и шли нешуточные баталии между рудокопами, оружейниками и металлургами.
Правда, до обвинений заведующего распределением электроэнергии Чирака-Шудая во вредительских замыслах дело ранее не доходило. Потому перечитываю письмо некоего Туки, старшего мастера (сиречь, заместителя руководителя) рудника номер пять, с самого сначала. Имя автора говорит мне немного – из молодого поколения, чей переход от детства под мамкиной набедренной повязкой к отрочеству в Мужском доме пришёлся на годы первого этапа индустриализации и внедрения грамотности в Вэйхоне и столице; по племенной принадлежности, если ничего не путаю, вэй; образование получил в мархонской начальной школе и техническом училище при рудниках; должность свою занял, предварительно пройдя путь от рядового вольнонаёмного работника до начальника смены, два года назад; со стороны вышестоящего начальства (то есть, того же Чирака, на которого Туки жалуется) характеризуется положительно; не состоял, не привлекался.
С фантазией, на взгляд землянина XX века, у уважаемого старшего мастера не очень: например, мог бы придумать не абстрактное и потому совершенно
Представляю себя в роли Иосифа Виссарионовича, передающего «письмо трудящегося» в соответствующие органы для «разработки» «вредительской группы Чирака-Шудая», а затем дающего отмашку публичному процессу по образу достопамятных судилищ 30-х годов, и не могу сдержать улыбки. И тут же понимаю, что ничего смешного нет – хорошо я, зная печальный опыт сталинской борьбы с «врагами народа», брошу бумагу в «отстойник». А будь на моём месте натуральный папуас, верящий в магическую силу письменного слова? Палеовийский опыт охоты на «ирсийских агентов» и устроенная вохейцами истерия с поиском виноватых в проблемах с промышленностью наглядно показывают, как оно может обернуться….
Проклятие, а ведь все эти борцы со шпионами, копающие под Тагора, и ищущие «вредителей» мастера искренне уверены в том, что пишут. Меня аж озноб пробил от такой простой и очевидной мысли. Мало нам охоты на ведьм и колдунов в буквальном смысле, так ещё то же самое маячит и в переносном….
Зову Кутукори и говорю: «Записывай». Секретарь садится за противоположный край стола с пером наизготовку.
«Исполняющему обязанности начальника Пятого Стола старшему писцу Кодики. От Сонаваралинги-таки, Уст, Глаз, Ушей и Десницы Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Допросить Туки, старшего мастера медного рудника номер пять, по поводу содержащихся в его письме обвинений достопочтенного Чирака-Шудая. Выяснить, по чьему наущению Туки возводит поклёп на верного подданного Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Выявленных сообщников Туки не задерживать до моего распоряжения. В отношении самого Туки никаких мер не принимать, свободы не ограничивать, опять же до моего распоряжения. О результатах расследования доложить лично мне. Точка».
Кутукори вопросительно смотрит на меня, ожидая дальнейших указаний. А я думаю: давать или не давать хода делу – запустить репрессивную машину или же бросить жалобу рудничного мастера в отстойник вместе с моей резолюцией по ней. Но, в конце концов, решаюсь – достали меня уже сегодня доносы со стороны непонятно кого на людей, на которых держится Пеу. Если подопечные Кодики проявят непомерную резвость в раскручивании заговора, всегда успею их одёрнуть, зато пример этого Туки, надеюсь, послужит наукой другим искателям «врагов народа».
«Отправить в Пятый Стол вместе с прочими бумагами. Приложить вот это послание» - протягиваю своему секретарю лист сероватой бумаги с каракулями вэя. Кутукори пожимает плечами, приобщая «улику» к записанному им под мою диктовку распоряжению на имя Кодики.
Настроение совсем ни к чёрту. Беру в руки «экстракт» из дела арестованного «шпиона». Список изъятых вещей: сменная одежда, в том числе штаны и рубашки «палеовийского типа» (приобретённые уже здесь, как следует из описания, так что совершенно ни о чём не говорит); предметы личной гигиены (в том числе и зубная щётка из свиной щетины – а вот это уже интересно, местные как-то насчёт чистки зубов не заморачиваются); денежные средства общей суммой около ста сорока вохейских «повелителей» (сумма немаленькая, но далеко небеспредельная, учитывая, допустим, что один только проезд от Шущим-Вохе до Мар-Хона стоит в пределах пятнадцати золотых, а этот «Лимпор» вроде бы намерен от нас отправиться ещё и в Тагиру, а оттуда ему предстоит возвращаться на родину, где бы она не находилась); четыре тетради с записями частично на укрийском, частично на вохейском с большим количеством слов из палеовийского и какого-то неизвестного специалистам Второго Стола языка; писчие принадлежности – пустые тетради (частной тоутской мануфактуры), связка перьев, пузырьки с чернилами, несколько шариковых ручек и грифельных карандашей (тоже ничего особенного – тюленеловы пользуются и тем, и тем, как собственного производства, так и ирсийского, да и обитатели Заокраиного Запада иногда поставляют сии изделия во Внутриморье в рамках своих гуманитарных программ); две расписки вохейской меняльной конторы семейства Мишка (дальние родственники того самого купца и пирата, который открыл Пеу) на получение денежных средств в Тсонго-Шобе – одна на двести «повелителей», вторая на триста сорок (а вот это уже серьёзно – и сама сумма, и особенно то, что абы кому бронзововековые менялы и ростовщики подобного рода документы не выдают, всегда требуется поручительство вызывающих доверие лиц). Чиркаю на месте в описи: «Выяснить, по чьим рекомендациям Лимпор получил расписки на Тагиру».