Как велит бог
Шрифт:
... лишил его жизни, когда он поднял валун.
Четыресыра свернулся в клубочек рядом с Рино.
"А теперь? Что мне делать?"
Обычно на эти вопросы отвечал Рино. Он всегда знал, что делать.
Четыресыра сел и хлопнул Рино по плечу: "Аминь". И перекрестился.
"Он умер за меня. Господь хотел кого-нибудь за Рамону, и Рино пожертвовал собой".
"Его найдут и подумают, что это он убил Рамону. Тебе ничего не будет"
Четыресыра с облегчением улыбнулся. Встал, убрал член обратно в штаны, поднял
Сняв у нее с пальца колечко с черепом, он, прихрамывая, пошагал к дороге.
Алюминиевые двери лифта раскрылись, и, закутанный по уши, Данило Апреа вышел в подъезд.
В глазах все кружилось, так что он поневоле прислонился к стене шахты лифта.
Вестибюль представлял собой длинное помещение с обшитыми темными деревянными панелями стенами. Гладкий мраморный пол. Слева — швейцарская с маленьким телевизором и стопкой счетов. Справа — лестница. За стеклянной дверью капли дождя мочалили насквозь промокший коврик для ног и секли кусты герани в горшках.
Выблевав три литра алкоголя и уговорив полный кофейник, Данило почувствовал себя лучше, хотя и не мог сказать, что похмелье совсем сняло. По крайней мере, его уже не тошнило.
Некрепко держась на ногах, он направился в сторону двери, незаметной в деревянной облицовке стены, открыл ее, не включая света, спустился по ступенькам, на ощупь отыскал ручку и распахнул дверь гаража. Остановившись на пороге, он потянул носом воздух.
Тот же запах сырости и бензина.
Он не входил сюда ровно с 12 июля 2001 года.
Собравшись с духом, он повернул выключатель.
Неоновые лампы замерцали, осветив длинный подвальный гараж с двумя рядами машин.
Данило прошел к своей, слыша, как гулко отдаются его шаги о бетонные стены.
"Альфа-ромео" была накрыта серым чехлом.
Данило положил руку на капот. От прикосновения к металлу по рукам побежали мурашки.
"Не думай об этом"
Сделав глубокий вдох, он стянул чехол.
На мгновение Данило представил свою дочь, сидящую в зеленом детском сиденье и заливающуюся смехом. Он отогнал это видение.
Лаура Апреа умерла из-за этого самого сиденья.
— Проклятая застежка не открылась. Заклинило, — до изнеможения повторял он потом всем. Терезе, полицейским, всему миру.
Девятого июля 2001 года Данило отпросился с работы, чтобы отвезти дочку на плановый медосмотр. Обычно этим занималась Тереза, но в тот день она с матерью оформляла документы у нотариуса.
— Все в порядке, — сказал доктор, ласково шлепнув по попке Лауру, которая хихикала голышом на кушетке. — Наш здоровячок в полном порядке.
— Это не здоровячок. Это настоящая пухляшечка, правда? — Улыбаясь до ушей, Данило обернулся к дочери. И пока доктор мыл руки, он зарылся лицом в живот малышки. Лаура рассмеялась. — А где наши пааампушееечки? Вот они! — И он ласково куснул сводившие его с ума пухлые ножки.
После врача они заехали в дискаунт.
Нешуточное предприятие — делать покупки
Потом они вернулись к машине. Данило поставил пакеты на заднее сиденье, посадил дочку в креслице и пристегнул, сказав: "А сейчас мы поедем к маме"
И они поехали.
В то время Данило Апреа работал ночным сторожем в транспортной компании и чувствовал, что рано или поздно грянет сокращение штата. Скорее всего, его тоже сократят.
Он ехал по необычно свободному для этого часа шоссе и размышлял о том, что стоит срочно подыскать другую работу, пусть даже временную, типа в "Евробилде", строительной фирме, где часто требовались чернорабочие.
Внезапно он почувствовал, что по машине разлился запах зеленых яблок. Не настоящих яблок, а синтетический аромат шампуня от перхоти "Зеленое яблоко".
— Я принял его за запах автомобильной "Елочки", — объяснял он потом жене.
— Да ты что? У дезодоранта сосновый аромат, а шампунь был с запахом зеленого яблока. Это же разные вещи! — в отчаянии твердила жена с распухшими от слез глазами.
— Ты права. Но я сразу не понял. Не знаю почему...
Данило обернулся и увидел, что красная маечка и синие штанишки Лауры все перепачканы зеленой жидкостью.
— Лаура, что ты там учинила? — Данило увидел, что пакет с покупками разворочен, а на залитом мылом заднем сиденье валяется флакон от шампуня без крышки.
Потом — он помнил, как будто это было вчера, — он услышал сиплый вдох и сдавленный хрип и взглянул на дочь.
Малышка широко раскрыла рот, а ее голубые глаза налились кровью и вылезли из орбит. Она отчаянно дергалась, но ремни безопасности исправно выполняли свое назначение и крепко держали ее притянутой к сиденью, как приговоренного к смерти на электрическом стуле.
"Она не дышит. Крышка! Она подавилась крышкой!"
Данило стиснул руль, не глядя, резко крутанул влево и, скрипя покрышками и задев морду грузовика, который принялся сигналить как оголтелый, съехал с дороги.
"Альфа-ромео" затормозила на аварийной полосе в облачке белого дыма. Данило вылетел из машины, споткнулся, поднялся на ноги и с вырывающимся из груди сердцем обеими руками схватился за ручку задней дверцы.
— Я здесь! Я здесь! Папа идет... — задыхаясь, шептал он, просунув голову в машину и протянув пальцы к застежке автокресла, чтобы отстегнуть дочку, которая колотила руками и ногами, попадая ему по лицу и груди.
В это невозможно было поверить, но проклятая застежка не открывалась, на ней были две огромные кнопки, которые надо было одновременно нажать, он проделывал это сотню раз, и она всегда идеально открывалась — немецкая застежка, специально разработанная лучшими в мире инженерами, потому что всем известно, что немцы — лучшие в мире инженеры, застежка, прошедшая самые невероятные тесты, сертифицированная международной комиссией, и тем не менее эта проклятая застежка не открывалась.