Капкан для призрака
Шрифт:
– Этот немчура, Гансик, меня уже извел! Все про какого-то монаха Рюбецаля лопочет, грозится: мол, накажет он вас страшной карой! Отродясь я духов не боялся, а противно! Прибил бы его, зачем только притащили сюда!
Викентий Павлович еще не видел говорящего, но голос того звучал грубо и мрачно. В ответ раздался другой голос, веселый, с хохотком:
– Это оттого, Тиша, что наш ученый по-немецки кумекает, переводит нам Гансову болтовню. Не переводил бы, мы ничего и не понимали бы, лопочет себе Ганс что-то, и пускай!
В этот момент Викентий Павлович
– А что Ганса у нас держат, так чего плохого? Он вот нам всем готовит еду, самим теперь не надо этого делать. И хорошо готовит, а то он ведь официантом был в ресторации, значит, и при кухне толкался, – продолжал говорить второй. Они уже спустились ниже того месте, где прятался Петрусенко. Но он успел еще услышать продолжение разговора: – А прибить его еще успеешь, в свое удовольствие! Если какая опасность, не дай бог, или когда сниматься отсюда будем, уезжать… Не оставлять же его! Он нас всех в лицо видел…
Шаги их и голоса еще раздавались внизу, но уже невнятно. Викентий Павлович вдруг заметил, что крепко сжимает кулаки – так, что ногти впиваются в тело… Он испытывал два противоречивых чувства: радость оттого, что Ганс Лешке жив, и страх – а ведь парня и правда уничтожат, не задумываясь, как только обнаружат, что их убежище раскрыто!
Он решил дождаться этих двоих – скоро они, забрав из тайника продукты, пойдут наверх, в замок. Внезапно родился замысел, но Викентий Павлович заставил себя не увлекаться – хорошенько его обдумать. Время пока у него было.
Рюбецаль, Серый монах… Именно Ганс рассказывал ему о нем, Ганс верил в добрую силу горного духа. И своим похитителям он тоже грозился именно карой Серого монаха. Господи, ведь недаром он взял с собой рясу – именно одеяние Серого монаха! Может быть – как раз для такого случая! Что, если показаться этим двум мерзавцам – на минутку! – и исчезнуть? Но поможет ли это Гансу? А вдруг навредит?..
Викентий Павлович колебался. Ведь сейчас главное – не спугнуть их. Но эти двое, судя по разговору и жаргону, настоящие бандиты – Петрусенко прекрасно знал подобную публику. Ни черта, ни дьявола они не боятся – это да! Но они бывают суеверны. Дух не испугает их настолько, чтобы бежать из этих мест… А вот удержать от насилия над Гансом может! Хотя бы ненадолго, потом надо будет что-то придумать…
Снизу опять послышался перестук падающих камешков, голоса. Тот, который казался повеселее, говорил:
– А мне тут нравится! Богачи, говорят, большие деньги платят, едут со всего мира, чтоб дышать здесь и лечиться. А мы вот бесплатно дышим, а скоро сами миллионщиками станем.
Второй молчал, но Викентий Павлович уже видел их: шли, сгибаясь под мешками. Он уже принял решение и только поджидал, когда эти двое поднимутся
– Постой, возьму сподручнее…
В этот момент Серый монах бесшумно появился чуть выше их, в просвете между отстоящими друг от друга буковыми деревьями: капюшон полностью закрывает лицо, походка почти что невесомая. Он прошел несколько медленных шагов, ступил за ствол бука и… исчез! Рядом не было ни густых кустов, ни пещер, ни провалов, а фигура в монашеской рясе больше не появлялась. Да, Петрусенко хорошо владел искусством маскировки и незаметного перемещения! Он смотрел на двоих замерших мужчин совсем не с того места, куда были устремлены их взгляды. Не сразу, но один нерешительно окликнул:
– Эй, кто там? Монах, что ли? Не боись, не тронем! – Потом толкнул плечом товарища: – Скажи по-немецки, он же по-русски ни бельмеса!
Но второй угрюмо молчал, настороженно озираясь, и тогда первый, словно вдруг только сейчас испугавшись, спросил:
– Да ты видел чего или это мне померещилось?
– Видел, – наконец хрипло промолвил другой. – Монах прошел… В серой рясе.
– Постой, постой! Это про него, что ли, Ганс лопотал? Ты же говорил – дух какой-то?
– Может, и дух. – Второй подхватил мешок, взвалил на плечо. – А может просто монах… Есть же тут какие-то монастыри, вот по своим делам и шастает.
– По горам? – усомнился первый. – Да ведь исчез бесследно!
– Ладно тебе, пойдем!
– Пойдем скорее, – тут же заторопился тот. – Ганса надо порасспрашивать…
Они молча быстро пошли по тропе вверх, скоро исчезли. Петрусенко еще какое-то время слышал удаляющийся хруст и шорох, потом все стихло. Тогда он сам стал спускаться вниз, а когда наконец очутился около спрятанной сумки с одеждой, порадовался тому, что нога почти не болит. Видимо, нервное напряжение и возбуждение благотворно подействовали на него.
Потом Викентий Павлович сидел у дороги на валуне, ожидая идущий в Баден-Баден транспорт, и анализировал только что пережитое. Прав он, дав увидеть бандитам «Рюбецаля», или нет? Он был почти уверен, что прав, но маленькое сомнение оставалось. И оно беспокоило его. А еще теперь, когда он все вспоминал, ему стало казаться, что второй – угрюмый бандит – ему знаком. Нет, лица этого человека Петрусенко толком не разглядел, лишь мельком, но вот фигура, движения, голос… Кто же это? Где и когда они встречались? Наверняка давно… Сумеет ли он вспомнить?
Наконец показался омнибус, Викентий Павлович замахал рукой… И вновь он сидел в полупустом салоне, у окна, смотрел на пейзаж – убегающие вниз деревья – и думал. Думал он о том, что надо непременно спасти Ганса. Бандиты выразились четко и определенно: если им будет угрожать опасность, они его, свидетеля, в живых не оставят! В этом случае и появление загадочного Серого монаха их не остановит… Судя по всему, Ганса хорошо охраняют, иначе бы он сбежал. А вот если бы он был вооружен и подготовлен к предстоящим событиям!