Капойо

Иолич Ася

Она вздохнула и откинулась на траву, выпрямляя ноги. Гелиэр с опаской смотрела по сторонам. Аяна открыла один глаз, заметила взволнованный взгляд кирьи и поднялась на ноги, оправляя подол.

– Тут никого нет, - успокаивающе сказала она.
– Гели, неужели за это так осуждают?

Гелиэр молча печально покивала.

– За то, что я легла на траву? А дома, в саду, можно так делать?

Гелиэр молча покачала головой.

– Как же тут тяжко, - сказала Аяна со вздохом.
– Хочешь, я ослаблю твой корсаж?

– Нет. Не надо.

Сюда могут прийти и увидеть.

– Я ослаблю всего на палец, Гели. Ты сможешь дышать чуть глубже. Или ты боишься, что твоя талия покажется кому-то недостаточно тонкой?
– сказала Аяна, поднимая бровь.

– Ослабляй на два, - вдруг сказала Гелиэр.
– Ну же.

Аяна расслабила ленты, и кирья положила руку на корсаж, вдыхая и выдыхая.

– Как-то раз, - сказала Аяна, глядя на её ноги, - когда мне было лет тринадцать, отец выменял сапоги. Он договорился о мене весной, но наш кожевенник замешкался, и сапоги были готовы только к осени. В общем-то, летом они мне особо и не требовались, но речь не об этом. Пока он шил их, у меня выросла нога. Они давили мне спереди. Тогда кожевенник сказал, что их можно намочить и надеть на два толстых носка, и они потянутся. Так и получилось.

– Их нельзя мочить, - сказала Гелиэр, с сожалением глядя на туфельки.
– Они испортятся.

– Всё можно мочить, Гели. Это всего лишь вода.

– Они расклеятся. Они не рассчитаны на такое.

– Может, и ваши платья нельзя стирать?
– спросила Аяна с улыбкой, но улыбка сползла с её лица, когда она увидела взгляд Гелиэр.
– Это что, шутка? Платье за пятьдесят золотых, которое нельзя стирать?

– Когда ты так говоришь, мне начинает казаться, что я как-то неправильно живу, - жалобно сказала Гелиэр.
– Платья не носят больше пары-тройки раз. Их потом перешивают в домашние и тоже надевают несколько раз. Да и зачем их стирать? Я же не катьонте и не севас. Ой, прости, - спохватилась она.
– Прости. Я не хотела.

– Я не обижаюсь, Гели. Только... Девушки-мастерицы шьют вещь, вкладывая в неё силы и время, украшают жемчугом, который зрел в раковинах годами... и, надеюсь, получают достойную плату. - Аяна вспомнила госпожу Кано и поморщилась.- Просто обидно, что столько труда и сил вкладывается в такую красоту лишь для того, чтобы она три раза сверкнула в парке или на визите, недолго порадовав глаз, потом несколько раз послужила дома, а после отправилась пылиться в сундук.

Гелиэр молчала, опустив глаза.

– Пойдём дальше, Аяна,- наконец сказала она.
– Пойдём гулять.

22. Туфли, которые убивают, и платье, что нельзя стирать

Они вышли из тени сплетённых крон. Дорожка была усыпана мраморной крошкой, которая хрустела под подошвами, и Аяна стиснула зубы. После мягкой прохладной травы надевать туфли на израненные ноги было мучительно больно. Гелиэр шла, и на её лице не отражалось ровным счётом ничего. По-видимому, престарелая дэска Оринда преуспела в обучении

своей кирьи терпению.

Аяна шла по аллее и разглядывала замок крейта, который высился вдалеке над парком, вырастая из серых скал склона, обросший башенками, зубцами, ощетинившийся каминными трубами, опоясанный колоннадой галерей. Даже отсюда, издалека, чувствовалось, какой древностью дышит это строение, высеченное из скальных пород неутомимыми руками давно забытых мастеров. От замка вниз ступенями расходились отдельно выстроенные дома в три и четыре этажа, прямоугольные, в светло-серой штукатурке, с черепичными крышами и башенками, перемежавшиеся пятнами зелени и увитые лозами нокты.

– Я хочу пить, - сказала Гелиэр.
– Надо вернуться на главную аллею.

Питьевой фонтанчик весело журчал струёй воды, бившей из пасти какой-то толстой мраморной рыбы. Аяна ополоснула красивый прозрачный стакан и налила в него воду для Гелиэр, прикрывая её веером, потом попила сама. Мимо Гелиэр прошли два молодых мужчины, и один взглянул на неё и учтиво коснулся шляпы. Аяна смотрела ему вслед, потом перевела взгляд на Гелиэр. Та нахмурилась и подняла веер, закрываясь от взглядов.

– Я хочу домой, - тихо сказала она.
– Здесь слишком людно.

– Кирья, пожалуйста, давай посмотрим, что там, дальше по аллее, - попросила Аяна, разрываясь между заботой о робкой Гелиэр и мыслью о договорном браке.
– А ещё я хочу посмотреть на платья. Они тут такие яркие!

Платья были и правда яркими. Аяна шла и украдкой смотрела по сторонам, загибая пальцы правой руки, когда видела розовые, и левой – когда видела жёлтые. Вдруг Гелиэр резко остановилась.

Аяна тревожно посмотрела на неё и проследила за взглядом. Гелиэр побледнела, как тогда, когда изображала обморок.

– Рида, - прошептала она на вдохе.
– Там Рида...

Она подалась вперёд, но остановилась, застыв в нерешительности. Аяна смотрела во все глаза.

Девушка с волнистыми тёмными волосами тихо шла, сопровождая свою госпожу, юную светловолосую кирью в голубом платье, и бодро посматривала по сторонам, пока та любовалась розами и подставляла ладошку под струи из кувшина одной из статуй.

Кирья свернула на одну из дорожек, и Рида шагнула за ней, скрываясь из виду за кипарисами. Гелиэр побледнела ещё сильнее. Она схватила ледяными пальцами руку Аяны, и та почувствовала, как они дрожат.

– Аяна... Что делать?

Капойо кирьи Эрке Галиэр была нужна своей госпоже, здесь и сейчас. Аяна лихорадочно вспоминала, какие правила приличий нарушит, если подойдёт к другой капойо, и по всему выходило, что никаких.

– Иди за мной, - решительно скомандовала она.
– Сюда.

Гелиэр покорно засеменила за ней, пересекая широкую аллею. Аяна шла настолько быстро, насколько позволяли тесные туфли, сбитые пальцы и ободранные пятки. Наконец она поравнялась с Ридой.

– Рида, - позвала она шёпотом, испытывая какое-то радостное предвкушение.
– Обернись.