Капойо
Шрифт:
– Ладно. Я сяду тут, - показала Аяна на стул у зеркала, - и буду сидеть, пока ты не примешь решение. Я не могу всё время говорить твоим голосом и подталкивать тебя за плечи. Я не могу притворяться тобой и принимать решения за тебя.
Гелиэр вдруг остановилась и закрыла рот ладошками.
– Что? Что за новая идея?
– хмыкнула Аяна.
– Ну?
– У нас были гости... Из соседнего эйнота. Кирья... Она сказала, что им показывали представление, и ей разрешили остаться и посмотреть. Там капойо подменила госпожу, когда ту выводили к мужу. Она как-то смогла
– Но обман вскрылся?
– Нет... Когда этот муж остался с ней, она... она его отравила. И госпожа стала молодой вдовой. Её вернули семье, и любимый смог жениться на ней, потому что вдовы... вдовы гораздо дешевле. Аяна, почему у тебя такое лицо?
– А что стало с капойо?
– спросила Аяна, оборачиваясь к зеркалу, чтобы понять, что же такое с её лицом.
– Она убила человека! У вас же за это...
– Она... Ну, она пожертвовала собой ради своей госпожи, - прошептала Гелиэр, закрывая лицо руками.
– Ты на что это сейчас намекаешь?
– с укором спросила Аяна, ухмыляясь и потирая переносицу.
– Нет, нет!
– испуганно воскликнула Гелиэр.
– Просто... ты сказала про то, чтобы притворяться мной, и я подумала...
– А ты бы разве хотела, чтобы кто-то вместо тебя глядел в глаза тому, кто тебе нравится?
– спросила Аяна, прищуриваясь.
– И чтобы он сам глядел в глаза другой?
Гелиэр вздрогнула и застыла. Её тонкие черты лица окаменели, ноздри расширились, и Аяне на миг показалось, что милая, нежная Гелиэр, точёная и хрупкая, деликатная и изящная, сжала челюсти, скрипнув зубами.
– Поехали, - сказала кирья Эрке.
– Ну же, чего ты ждёшь?
Вороная кобылка рысила по дороге наверх. Томилл причмокивал, понукая её.
– Гелиэр, теперь всегда будет так жарко?
– спросила Аяна, обмахиваясь веером.
– Ещё даже не середина июля, а такая жара! Это просто невыносимо.
– Да. В конце июля и начале августа будет ещё жарче.
Гелиэр промокала лоб слегка надушенным платочком и тоже обмахивалась веером. Красивая толстая кисть на его ручке взлетала в воздух, её блестящие нити колебались, как пряди волос кирьи на сквозняке под летающей занавеской её комнаты.
– У нас летом погода примерно как у вас в мае, - сказала Аяна.
– Это прохладно.
– У вас в мае прохладно?
– Да. Я слышала, что некоторые кирио купаются со своими катисами с самого начала мая, а то и с конца апреля, до самой осени, чтобы укреплять тело.
– О, я тоже слышала про укрепление тела.
Аяна вспомнила, как кроила куртку для Конды, с удивлением расширяя и расширяя выкройку в плечах, так что она наконец подошла под мерки. А потом она ещё раз перемерила его, нарочно подходя слишком близко, вдыхая запах его кожи и одежды, и делая всё очень, очень, очень медленно, так что в конце он уже косился на неё с подозрением, прищурившись и улыбаясь. Он...
– Сто-о-ой!
– воскликнул Томилл.
Вороная кобылка замедлила шаг и остановилась. Томилл помог им выйти, и Рида сбежала к воротам, встречая. Аяна шагала,
– Нам разрешили гулять в саду, - радостно сказала она.
– Айлери уже там. Ей редко позволяют гулять. Раз в месяц в парке и пару раз в неделю – около дома.
Аяна вздрогнула. Она посмотрела на Гелиэр, и та помрачнела. Но, помимо Айлери, кирью Эрке явно волновал ещё один немаловажный вопрос, и Аяна взглянула на Риду.
– А кто из кирио дома?
– Только кир Мират.
Гелиэр расцвела красивыми красными пятнами, и Рида подскочила к ней, хватая за руку.
– Кирья, что с тобой?
– Кирья переволновалась, - вздохнула Аяна.
– Попроси на кухне заварить стакан каприфоли.
– Каприфоли?
– Да. Не очень густо. Пусть добавят туда менты и немного сиропа.
– Хорошо. Я провожу вас к Айлери и схожу на кухню.
Они прошли через холл, пустынный и большой, и Аяна вспомнила о катьонте, которые должны были исчезать при виде кира.
– Сюда, - показала Рида на дверь под пролётом лестницы, резную, мощную, с большим ясным стеклом.
Она распахнула створку, и Аяна вышла на крыльцо, жмурясь после затенённого холла.
Парк был большим. Он чем-то напоминал парк под дворцом крейта, и одновременно навевал смутные, невесомые воспоминания о парках дворца в Орте. Мощёные дорожки вились и извивались, уводя в открытую арку за стену с фонтанами, за которой выше по склону росли не облагороженные руками садовника деревья, раскидистые, полностью скрывавшие то, что находилось выше по склону. Вездесущие кустарники живой изгороди были подстрижены в форме шаров, кубов и фигур животных, а рядом живописно размещались валуны, обтянутые густым зелёным мхом, под которыми брызгами моря и неба рассыпались мелкие голубые цветы с нежными листьями.
Айлери изящно махнула им издалека, от стены с фонтанами. Рида довела их до кирьи, вежливо присела и унеслась, мелькая каблучками туфелек, к дому. Аяна заворожённо рассматривала стену с фонтанами, которую поначалу, издалека, приняла за каменную.
Она не была каменной. Вернее, этого было не понять, потому что та сторона, которая выходила в сад, была выложена маленькими разноцветными кусочками цветного стекла, которые складывались в картины и рисунки. Между этими изображениями стена ныряла вглубь, образуя ниши, в которых со свода в красивые мозаичные чаши капала крупными каплями вода. Аяна хотела дотронуться до стены, и даже потянулась к ней кончиками пальцев, но почему-то оробела.
– Красиво.
– Айлери подставила ладонь под капли.
– Они капают тут постоянно. Днём и ночью. Много-много лет.
Гелиэр смотрела на рисунки, потом повернулась к Айлери.
– А у тебя в Тайкете был парк?
Чудесная каприфоль, подумала Аяна ошеломлённо. Вот это результат! Неужели Гелиэр перестанет стесняться?
– Да. Но меня редко выпускали туда. Дядя говорил, что девушкам не стоит гулять на солнце, особенно светлокожим.
Аяна взглянула на её нежную розоватую кожу и мягкие светлые волосы.