Карт-Бланш для Синей Бороды
Шрифт:
— Это волшебное кушанье лотофагов, — сказал господин Рильке. — И мне хотелось бы знать, каким образом это дьявольское снадобье попало к вам?
— Дьявольское? Это — яд? И кто такие лотофаги?
— Нет, это не яд, милая леди. Но, судя по вашему изумлению, я верю, что вы не знали о губительных свойствах этого средства, прозванного невеждами «прославляемым средством от всех болезней». Его добывают далеко отсюда, на землях, принадлежащих лотофагам — пожирателям лотоса. На самом деле, это не лотос, это древесная смола.
— Расскажите, чем же это средство так опасно и почему его прославляют?
— А вы расскажете мне, где приобрели это?
Я понурилась.
— Впрочем, можете ничего не говорить, — догадался аптекарь. — Это мой бывший помощник, господин Сильвани сбыл вам его.
— Чем опасно это средство? Расскажите, молю вас!
— Оно опасно тем, — господин Рильке достал маленькую ступку, бросил туда кусочек «сахара» и разбил его пестом в крошку, после чего открыл окно и высыпал порошок на улицу, — опасно тем, что уводит человека из нашего мира в совершенно другой мир, где нет ни печалей, ни болезней. Оно и вправду избавляет от боли, заставляет забыть о горе, но берет за это слишком дорогую цену — человеческую душу.
— Что это значит? — еле выговорила я.
— Это значит, что человек, который длительное время употребляет кушанье лотофагов, становится его рабом. Сначала он становится раздражительным, потом чувствует постоянную потребность принимать все новую и новую порцию, а потом умирает.
— Умирает?.. — прошептала я.
— Да, разве можно жить без души? А когда кушанье лотофагов забирает душу, то погибает тело. В последнее время произошло несколько смертей — все люди из знатных, уважаемых семей, пристрастившиеся вот к этому дьявольскому средству.
— Из знатных? И что же — они страдали от боли или от какого-то горя?
— И у подобного рода людей случаются неприятности, — сказал аптекарь, снимая очки и тщательно протирая их ветошкой. — Знаете, я заметил, что это средство прежде всего влияет на печень. Происходит разлив желчи по всему телу, и человек желтеет, как при желтушной болезни.
— Боже, боже, — я переплела пальцы, покусывая костяшки. — Что же делать? Как избавиться от этого пристрастия?
— Позвольте спросить, — господин Рильке смотрел на меня внимательно. — Это ведь не вы употребляете это средство?
Я покачала головой.
Несомненно, вот в чем причина таких изменений в настроении моего мужа. Разлив желчи вызывает злобу, злоба переходит в ярость. Сколько надо человеку, объятому яростью, чтобы перейти границу дозволенного и ударить?., или убить?..
— А тот, другой человек, как давно он его употребляет? — спросил аптекарь.
— Не знаю… Как мне поступить, господин Рильке?
— Тут уж сами решайте. Это опасное средство не запрещено в обращении, но о его опасности я вас предупредил. И не подпускайте
— В этом будьте уверены, — сказала я сквозь зубы.
Запрыгнув в сани, я велела Пепе ехать к дому бывшего помощника аптекаря.
— Верно ли я вас понял… — заколебался слуга, но я прикрикнула на него, и он не посмел ослушаться.
Сильвани жил в одном из самых богатых, больших и красивых домов Ренна. Я взбежала по каменным ступеням парадного крыльца и забарабанила в двери, требуя открыть.
Через несколько минут толстая служанка — возмущенная до глубины души — открыла двери и чопорно спросила, что ей угодно.
— Где ваш хозяин? — спросила я, отталкивая ее и проходя в холл.
— Господин Сильвани сегодня не принимает! — завопила она.
— Меня примет, — пообещала я, заглядывая во все двери. — Где он?
— Вы пришли ко мне, госпожа графиня? — раздался вкрадчивый голос сверху. Сильвани стоял на лестнице второго этажа, в пурпурном бархатном халате.
— К вам! — я поднялась к нему, и он любезно распахнул двери одной из комнат, предлагая мне пройти.
— Чем могу служить вашей милости?
Прежде, чем ответить, я огляделась. Комната была, по-видимому, кабинетом — на полках стояли стеклянные реторты, какие-то неведомые приборы и старинные книги по колдовской медицине.
— Вы продали моему мужу кушанье лотофагов, — начала я без реверансов.
— Вы хорошо осведомлены о делах мужа, — ответил он с полупоклоном, — и что же?
— У вас есть еще это средство? — я достала кошелек и звякнула монетами.
— О, мы говорим на одном языке, — торжественно объявил Сильвани. — Оно очень редкое, это лекарство, но у меня осталось немного. Подождите, и я вам его предоставлю.
Он вышел, а я снова огляделась. В камине жарко пылал огонь — огненные змеи так и лизали чугунную решетку. Сильвани быстро вернулся и поставил на стол маленькую шкатулку — гораздо меньше той, что продал графу.
— Это все? — спросила я. — Почему так мало?
— Остальное распродано, — изогнулся он передо мной, почище огненных змей. — С каждым годом спрос на это чудодейственное лекарство растет, а привозят его издалека и добывают с огромными трудностями. Но не волнуйтесь, этого вам хватит на год, а к тому времени я смогу раздобыть еще…
— Сколько? — спросила я, развязывая кошелек.
— С вас — только две золотые монеты. С любого другого я взял бы пять.
— Вы очень щедры, — похвалила я, выкладывая деньги на стол и забирая шкатулку.
Она была полна тех же самых коричневых кусочков, похожих на пиленый тростниковый сахар, и пахло от них сладковато-приторно. Теперь я понимала, что мне так не понравилось в этом запахе — так пахла смерть. Заманчиво, но страшно.
— Лучшего качества, можете не сомневаться, — продолжал нахваливать свой товар Сильвани.