Казенный дом (Чеченский транзит - 2)
Шрифт:
Ратников пошел к выходу, за ним последовали его Феди-Пети. Сидевший до этого в стороне человек в элегантном костюме встал. С едва уловимым кавказским акцентом заговорил по деловому:
– Вы, Владимир Михайлович, вхожи к Эльдару Александровичу Енгаеву. Даже помогаете ему работать с персоналом. И должны знать, что дела у него идут неважно. Не сегодня, завтра могут прикрыть.
– С чего вы взяли? Я считаю, что предприятие крепко держится на ногах, я бы сказал, на крыльях.
– Вот как раз крыльев у него маловато. В последнее время я пристрастно интересовался
– Спорно.
– Пока спорно, но надо смотреть в будущее. А будущее таково, что вашему духовному родственнику придется серьезно потратиться.
– Ах, вы вот о чем. Тоже наезжать будете?
– Разве я похож на Ратникова? Я про другое. Вы же знаете, что главный рэкетир у нас - государство. У государства есть Федеральная служба воздушного транспорта, от которой зависит благополучие енгаевского "авимеридиана". Эта служба недовольна карликовыми компаниями, имеющими один или два самолета. Сколько единиц у Енгаева?
– Четыре.
– Двухместные самолетики не в счет. Пассажиров и грузы в "авиамеридиане" может перевозить только единственный Ту-154. Второй самолет, 124-й, свой ресурс отлетал и только числится на балансе, вы это знаете. Так вот, готовится распоряжение об отзыве лицензий у "односамолетных" компаний.
Буташев замолчал. Да, Кудратову неприятно, что его товарищ разорится. Он регулярно и неплохо платит за его сеансы на предприятии, к тому же, Владимир Михайлович стал акционером "авимеридиана".
– Вам что до этого?
– Я уже сказал, что у меня есть интерес к самолетам. Хочу помочь на определенных условиях. Без меня Енгаев не спасет положение.
– Почему вы так уверены?
– У него нет трех миллионов долларов. Именно столько стоит Ту-154М. Конечно, можно купить наполовину подержанный "Як". Но это тоже не по силам Енгаеву. Такой Як-42 стоит полтора миллиона долларов. Он готов выложить полтора миллиона? Конечно, если он пожертвует личными средствами и если вы поможете ему своими, то можно выпутаться, сохранить предприятие. Но вы вряд ли на это пойдете, какой резон? Да, забыл сказать, что компания должна иметь не только несколько пассажирских самолетов, но и резерв двигателей и различных узлов для замены на них. А это все равно, что купить ещё один самолет.
– Енгаев об этом ничего не говорил.
– А он может и не знать. Не всякому сообщают что зреет в недрах Федеральной службы воздушного транспорта. Как это ни парадоксально, в Чечне о многих будущих решениях российских властных структур узнают быстрее, чем вы Петербурге.
– Почему вы все это мне говорите?
– Я вижу в вас партнера по бизнесу. Я спасу авиакомпанию своими деньгами, но вашими глазами и руками. Хочу, чтобы вы скупили для меня акции. С вашим влиянием на коллектив и самого Енгаева, это получится. Для моих целей не нужны Яки и Ту. Мне нужны небольшие "Сесны". Это будет моей долей и в этот авиаотряд никто не должен соваться. Все просто. Через месяц я куплю новенький Ту. Вы согласны?
Владимир Михайлович прошелся по кабинету,
– А как с Ратниковым и его отморозками?
Буташев улыбнулся:
– Если мы будем партнерами, можете на них положиться. И не сердитесь, такова их роль в этой истории. Подумайте над моим предложением, но не долго. Каждый день мы теряем тысячи долларов. Повлияйте на господина Енгаева, ему не следует больше обращаться в РУОП. Ведь милиция не купит ему самолеты.
– Ты знаешь, один экстрасенс нанял подонков, чтобы избили его жену. Вторую, кстати. То ли внушили им напасть на нее, то ли заплатили за издевательство. Сейчас в тридцатом отделении лежит заявление о нанесении побоев.
За поздним ужином Гусаров делился дневными впечатлениями.
– Сегодня я особенно не хочу слушать подобное, - отрезала Алена.
Посыпавшиеся напасти осложнили отношения в семье Гусарова. Получив три недели отпуска после взрыва дома для обустройства угла в общежитии, Андрей не мог себе позволить отдыха и, наскоро переселившись, занимался поисками диверсантов, лишивших его квартиры. Алена, видевшая по соседству старания других мужей, отнесла бездеятельность Андрея на счет его невнимания к семье. Резкий и порой даже грубый на службе, Гусаров терял волю в разговорах с женой.
– Алена, как только я разберусь со всем этим, возьмусь за дом по настоящему. Ну, чего сейчас не хватает? Основное сделано - кровати, стол, шкафы, что ещё надо? Особым уютом займемся чуть-чуть позже.
– Сто лет ты мне говоришь одно и то же. Когда это твое "чуть-чуть" дозреет? Когда, наконец, я буду хорошо одета и не буду думать про этот жуткий быт? В конце концов у меня музыкальное образование. Я могла бы себя проявить, а ты вогнал меня в такие рамки, что я стала дурной домоседкой. Мне даже нормального общения не хватает.
Словами Алена могла хлестать и порезче. Андрей знал, что едва он в споре повысит тон - получит в ответ брань на всю катушку, а этого он не любил и не терпел.
– Ну были же у нас дни, когда мы выезжали на природу, я вас возил в БДТ, в Петродворец...
– Мне этого недостаточно. Поговори со мной по человечески...
Гусаров, как ни пытался, часто не понимал, чего желала Алена. Как человек действия, он мог выполнить её просьбы, конкретные задания. Проникнуть же туда, где витала в своих мыслях жена, ему было не дано. И не ему одному. Не раз убеждался, что её порывы непонятны даже общим знакомым. Вот опять огорошила:
– Мне надо триста пятьдесят рублей. Иду учиться на курсы.
– Когда?
– К пятнице.
– Я всегда был не против учебы, ты же знаешь. Напряжемся и заплатим. Что за курсы?
– Давай только не будем обсуждать. Мне они нужны. Твое мнение знаю наперед.
– Ну, почему ты все знаешь наперед? Человек меняется, когда попадает в разные обстоятельства, с возрастом, просто от какого-то впечатления сразу может ревизовать свои взгляды. Давай обсудим.
– В общем, я тут поговорила с одним человеком и то дело, которым он занимается, думаю, как раз мое.