Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")
Шрифт:
Удальцы всполошились. Все рвали и метали, не находя себе места от гнева. Окликнул Дели-Гасан Дели-Мехтера и сказал:
— Седлать коней! Я сотворю с Болу-беком такое, что он будет помнить и на том свете.
Начали удальцы снаряжаться в поход. Нигяр сказала:
— Нет, Дели-Гасан! Оставлять сейчас Ченлибель всем нельзя. И потом куда вы поедете? Откуда мы знаем, куда повезет Болу-бек Кероглу: в Эрзинджан ли, в Тогат ли, или прямо в Стамбул? Уедете, задержитесь, а враг тем временем войдет в Ченлибель.
— А что же нам делать? — спросил Дели-Гасан.
— Пусть сначала едет кто-нибудь один, — сказала Нигяр-ханум, — и уж, конечно, не тебе в этот раз ехать. Поедет
Никто не мог ничего возразить Нигяр-ханум. Только спросили удальцы:
— Кому ехать? Поднялся Демирчиоглу:
— Мне! Я поеду.
Но Нигяр-ханум покачала головой:
— Нет, Демирчиоглу, — сказала она. — И тебе ехать нельзя. Слышал? Враги движутся на нас с двух сторон: от Карса и от Тогата. Каре лежит по эту сторону от нас. А Тогат? Тогат — по ту. Здесь на страже пусть стоит Дели-Гасан, там — ты. Пусть едет кто-нибудь другой.
Тогда поднялся с места Исабала:
— Нигяр-ханум, дозволь, я поеду.
Все согласились — ехать должен Исабала, Тут же удалец оделся, взял оружие, оседлал коня, сел, распрощался с боевыми друзьями и женщинами. Хотел он уже было тронуться в путь, как Нигяр-ханум остановила его:
— Сначала отправишься в Эрзинджан. Если там нет Кероглу, поедешь в Тогат. А если и там его не будет, проберись в Стамбул. Но смотри, чтобы знать нам вовремя обо всем.
— Все исполню, — сказал Исабала, стегнул коня и поскакал к Эрзинджан.
Теперь оставим Исабалу в дороге, а удальцов готовиться к бою с врагом. О ком бы мне рассказать вам? О Болу-беке.
Болу-бек привел Кероглу прямо в Эрзинджан. Все темницы и подвалы показались ему ненадежными для такого пленника. И бросил он Кероглу на дно глубокого колодца у себя во дворе. А вокруг двора в несколько рядов расставил стражу. И написал Хасан-паше так: «Хасан-паша! Я захватил Кероглу. Сидит он у меня в колодце в Эрзинджане. По договору нашему должно бы мне отправить его к тебе в Тогат. Но прости меня за дерзость: я прошу прислать на один день Дунию-ханум сюда, чтобы она увидела своими глазами Кероглу тут, а затем, на то пусть будет твоя воля, — отвезу его куда прикажешь и когда прикажешь».
Прочитав письмо, Хасан-паша решил, что Болу-бек не доверяет ему, хочет таким путем заполучить Дунию-ханум в Эрзинджан и тогда уже выдать Кероглу. Разгневался Хасан-паша, кровь ударила ему в голову. Хотел было он послание бека разорвать в клочки и отправить фирман о том, чтобы завтра на рассвете Кероглу был в Тогате, да подумал: «Хорошо, сделаю я так, а он возьмет да пожалуется султану, и я из-за девушки навлеку на себя гнев султана».
Хотел или не хотел, а пришлось ему выполнять просьбу бека. Приказал он убрать и разукрасить крытые носилки и отправить под видом недалекого путешествия Дунию-ханум со всей ее свитой в Эрзинджан. А сам сел на коня и отправился в Стамбул, к султану с поздравлениями. Там, решил он, выведать мнение султана, а уж оттуда ехать в Эрзинджан.
Теперь пусть Хасан-паша едет своим путем-дорогою, а мы вспомним о Болу-беке.
Как только дошла до него весть о том, что Дуния-ханум прибудет, он выехал и устроил ей пышную встречу. Торжественно привез он ее в свой дворец.
А Дуния-ханум терпеть не могла Болу-бека. Еще тогда, когда узнала она, что Болу-бек ради нее идет на Кероглу, она порадовалась. «Вот и хорошо, — думала она, — может быть, Кероглу избавит меня от него».
А вышло наоборот! Кероглу, пред кем трепетали паши и ханы, попал в плен к какому-то Болу-беку. Дуния-ханум совсем растерялась и не знала, как быть. Долго раздумывала она и уже решила было броситься к
Теперь представьте сами, каково было Дуние-ханум? Бедняжка была подобна осеннему листку, готовому при первом порыве ветра оборваться и упасть. Что она могла сделать?
Словом, стали надвигаться сумерки. Когда все смолкло и наступила полная тишина, Дуния-ханум встала, распахнула окно и села перед ним. Вскоре она услышала чей-то голос, и вся обратилась в слух. Звуки доносились со двора. Кто-то пел, да так печально-печально, и голос доносился из глубины, будто поднимался он со дна колодца.
Позвала Дуния-ханум служанку и спросила:
— Что это такое? Кто поет в ночную пору?
— Госпожа, это Кероглу, — ответила служанка. — Болу-бек схватил его, привез и бросил тут на дно колодца. Вчера он тоже так пел.
Прислушалась Дуния-ханум и услышала песнь Кероглу:
В горах, в горах мой путь лежит, Через вершины, ай медед, [126] Вот где настигла, Кероглу, Тебя кончина, ай медед! Мой меч, где твой небесный свет? Нет сил, чтоб дать врагу ответ, Подстилки нет, одежки нет, Гнетет кручина, ай медед! Где пика, где мой конь лихой? Простись со славой боевой. Где Ченлибель могучий мой? Моя дружина? Ай медед! Душа моя в огне сейчас. Кто может быть несчастней нас? Приди на помощь, мой Эйваз. Дождусь ли сына? Ай медед! Я подстилал ковры под бок. Кто в битве быть отважней мог? Исабала, придешь ли в срок?.. Но степь пустынна, ай медед!126
Ай медед! —на помощь!
Дуния-ханум тихо спросила служанку:
— Можешь ты незаметно отвести меня к колодцу?
Прослезилась от радости служанка и ответила:
— Да буду я жертвой твоею, отведу, и еще как! Встала Дуния-ханум, взяла служанку и пошла к колодцу. Служанка окликнула Кероглу:
— Пожаловала дочь Хасан-паши Дуния-ханум. Она хочет поговорить с тобой.
— Добро пожаловать! — ответил Кероглу.
— Кероглу, — спросила Дуния-ханум, — как могло случиться, что ты, Кероглу, очутился в плену у этого ничтожного Болу-бека?
Вздохнул Кероглу на дне колодца, а служанка у колодца.
— Тому, что случилось, — сказал Кероглу, — уже не помочь. — Как вышло, так и вышло.
— Хочешь, мы пойдем, принесем веревки и вытащим тебя? — спросила Дуния-ханум.
— А сколько вас?
— Двое, — ответила Дуния-ханум. Кероглу рассмеялся:
— Ханум, не только две, а будь вас двадцать две, не хватило бы у вас сил вытащить меня.
— А как быть? Не хочу я, чтобы такой пехлеван, как ты, погиб от руки Болу-бека.