Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7
Шрифт:
– Почему лентяй? – спросил Андрей.
– Не притворяйся, – поморщилась Аспасия. – Ты все отлично понял. Но мне не жалко и повторить – меня очень интересует вопрос: что ты задумал? Я очень хочу знать.
Русико принесла еще по чашечке горячего кофе. Ее мускулистые прямые ноги были обтянуты белыми чулками. Аспасия подождала, пока девушка отошла. Обернулась к Андрею.
– Аспасия, мне, честное слово, очень приятно сидеть здесь с вами, – сказал Андрей. – Я бы век так сидел. Но, к сожалению, я не понимаю ни слова
– Андрей, – сказала Аспасия, – я все равно заставлю тебя решить по-моему. Если ты решил играть на подполковника Метелкина – ты погибнешь, как погибнешь и связываясь с турками.
– Честное слово, меня все с кем-то путают. И мне это очень грустно, потому что я хочу заниматься археологией, а за мной по ночам бегают убийцы.
– Не просто убийцы, – сказала Аспасия, – а люди Османа Гюндюза. Ты лучше скажи мне, что заставило вас в Севастополе изменить свое мнение? Что тебе донесли? Обо мне? Говори, я не боюсь правды! Я же вижу – ты шастаешь по городу, пытаешься что-то выяснить. Но ты здесь чужой – ты не уедешь отсюда живым!
Госпожа Аспасия раскрыла сумочку из золотого стекляруса, достала оттуда золотой портсигар – дамский, узкий, достала из него, нервно щелкнув алмазиком-замочком, длинную коричневую сигаретку. В мгновение ока рядом оказался инвалид, который поднес госпоже огонь. Аспасия глубоко затянулась сигаретой, и запах, распространившийся вокруг, был терпким и приторным.
– Аспасия, – сказал Андрей, – попытайся допустить, что произошла ошибка. Ты ведь думаешь, что я связан с торговлей. Правда?
Аспасия кивнула, глядя на него в упор. У Андрея даже захватило дух от такого взгляда, он сглотнул слюну…
Андрей молчал. Сил говорить более не было. В те минуты он не вспоминал о Лидочке. И не потому, что меньше любил ее, – Аспасия не относилась к числу обычных людей – она была небожительницей, которая могла выбрать себе любого мужчину, заставить его повеситься на площади или зарезать ее саму. Это была женщина-проклятие, женщина-наказание, женщина-пытка, которая в виде особой милости может оставить тебя в покое.
– А кто же ты? – спросила Аспасия, неожиданно опуская глаза, словно смущенная чем-то.
– Я студент, – сказал Андрей. – Я приехал с экспедицией Авдеева. Я думаю, об этом знает весь Трапезунд.
– Весь Трапезунд знает другое, – сказала Аспасия. – Он знает, что из Севастополя приехал большой человек, которого зовут Андрей Берестов, что этот человек приехал ко мне, потому что мы будем принимать большие решения – скоро русским войскам уходить из Турции, надо искать новые пути товарам, заменять людей – если мы не хотим погибнуть, надо делать быстро. Теперь тебе ясно?
– Нет, не ясно.
– Понимаешь, все понимаешь! Вчера приезжает «Измаил». Мы знаем – наш человек на «Измаиле». Мы сразу спрашиваем капитана:
Аспасия подняла правую руку и щелкнула пальцами:
– Вот так. И мы знаем: большой человек из Севастополя здесь.
Аспасия выдохнула, сделала паузу – она была актрисой, и речь ее была театральным монологом. Далее она говорила трагично:
– Господин Берестов на борту! Но господин Берестов не подает нужного знака, господин Берестов остается на набережной и уезжает с Метелкиным. Потом Метелкин везет его в «Галату», которую контролируют люди Метелкина, а господин Берестов делает вид, что его вообще в городе нет. А ночью он вдруг отправляется гулять по ночному Трапезунду. Где гуляет господин Берестов? С кем хочет встретиться, почему не хочет встретиться с верными людьми – кто мне ответит на эту загадку?
– А где вы учились? – спросил Андрей.
– В гимназии, – совсем не удивилась неожиданному вопросу Аспасия, – в Керченской женской гимназии, только не окончила – я сбежала с театром Брусиловского после шестого класса.
Андрей отметил для себя, что в таком случае версия о похищении Аспасии в гарем в нежном семилетнем возрасте не соответствует действительности.
– И зачем вы меня отвлекаете? – сказала Аспасия капризно. – Почему вы не можете сказать мне правды?
– Правда одна, – сказал Андрей. – Я в самом деле Берестов, Андрей Сергеевич, что записано в моем временном свидетельстве, – желаете посмотреть?
– Мы уже смотрели, – сказала Аспасия спокойно, признавая этим, что вещи Андрея обыскивали.
– Все остальное – ошибка. Я тысячу лет не был в Севастополе, я никогда в жизни не занимался торговлей.
Андрей откинулся на спинку стула и прихлебнул дедушкиного коньяка.
– Андрюша, – сказала Аспасия, – я на все ради тебя готова. Не ради тебя – ради правды. Мы теряем дни, часы – это может оказаться роковым. А ты играешь в какую-то глупую игру. То ли потому, что открыл уши для злобных сплетен, то ли ты попросту дурак.
– Ну уж и дурак, – сказал Андрей, которому почему-то нравилось дразнить такую красивую женщину.
– Если вчера ночью у турок не получилось, то сегодня получится обязательно, – сказала Аспасия. – И тебя мы спасать не будем.
– И вам не будет меня жалко? – спросил Андрей. Коньяк был настолько крепок и душист, что в голове Андрея легонько и приятно зашумело. И он стал куда смелее и увереннее в себе, чем раньше.
– Нет, – резко сказала Аспасия и поднялась. – Мне не будет жалко глупого мальчишку. В Севастополе должны знать, кого посылать. И если послали тебя, значит, они недостаточно уважают меня. В таком случае я найду других партнеров.