Кисмет

Арджуни Якоб

Я сделал вид, что ищу глазами «Сосисочный рай», табличка которого красовалась у входа в здание.

— Оттуда, должно быть, хорошо видно, что происходит в доме. А вы, случайно, не видели, не входил ли кто в дом незадолго до взрыва? Интересно, кто мог подложить бомбу? Не видели здесь никого из посторонних? Не обязательно черномазого?

Он задумался, сморщив нос. Неважно, что взорвали офис какого-то черномазого. Главное, что, сидя в баре у Хайди, он мог заметить любого чужака.

— Кстати, да. Заметил тут одного. Я еще подумал,

что ему тут надо. Я знаю здесь каждую собаку. Это вы верно подметили. Сразу видно, что знаете толк в людях.

В первый раз он посмотрел мне прямо в лицо, и если до этого он был вполне приветлив, то сейчас в его глазах появилось легкое беспокойство.

— А что это с вами? У вас такой вид, будто вы…

— Меня зовут Борхарт. Я специалист по взрывчатым материалам. — Я протянул ему руку, и он автоматически пожал ее. — Возвращаюсь с места другой аварии, а там, как вы заметили, было не очень чисто. Прошу вас, расскажите о том незнакомце, которого вы видели незадолго до взрыва.

Однако расколоть его было не так-то просто. Он окинул меня с головы до ног недоверчивым взглядом, задержав его на моей руке, в которой болтался брелок с ключами от машины с эмблемой «опеля». Заметив в другой руке пистолет за спиной, он слегка наклонился и спросил:

— Это ведь ваша машина? Я, кажется, ее уже видел…

Он вдруг увидел Лейлу, сидящую в моей машине.

— Да, такого старья еще много на дорогах. Это, конечно, не моя частная машина. Но как вы понимаете, наша работа не из чистых, вот мы и получаем от города такие развалюхи.

— Да, да, вы же специалист по взрывчатым материалам. Из полиции, да?

— Да, франкфуртской криминальной полиции.

Он выпрямился во весь рост, глядя на меня без всякого выражения, и показал пальцем на окно машины.

— А эта тоже из криминальной полиции?

— Это… хм… Видите ли, — я наклонился к его уху, понизив голос. — Случай, о котором я вам говорил, произошел как раз в интернате для беженцев. Понимаете? Это одна из свидетельниц, которая… — Я изобразил на лице грязную ухмылку. — Видите, какой у нее цвет волос и темное лицо?

Он выпучил глаза, будто увидел в куче собачьего дерьма купюру в двадцать марок. Глаза его загорелись. Он облизнулся, потом его взгляд вдруг замер и погрустнел. Сделав резкий шаг назад и покачав головой, он сказал:

— Я вовсе не это имел в виду. Я вообще-то против таких вещей. Просто хотел сказать, что тот тип, которому принадлежал офис, был надменный козел, и глаза у него были точно не голубые. Это я наверняка знаю.

— Да вы не волнуйтесь, мы, полицейские, всякое слыхали. Для нас главное — не опоздать на место преступления, а остальное… Мы что, не понимаем, откуда берутся нобелевские лауреаты. Не из Африки же!

Он снова скептические взглянул на меня, потом уголки его рта медленно поднялись вверх, а в глазах блеснул заговорщический огонек.

— Вот это вы точно заметили.

— Ладно, —

отмахнулся я, — это я так сказал. Но все же попробуйте описать того человека, которого вы видели из бара Хайди.

Судя по его описанию, это был коренастый жирный тип с толстыми губами, по-видимому, тот самый подручный Аренса, который заехал мне по носу. Я поблагодарил моего нового друга с ку-клукс-клановскими замашками за информацию и, хлопнув себя по лбу, пошел к машине.

Когда я заводил двигатель, Лейла спросила:

— Что тебе сказал этот пидор с серьгой?

Мне, видимо, надо было познакомить их друг с другом — они бы быстро нашли общий язык, перешагнув через некоторые предрассудки.

— Взрыв газа, как я и подумал.

— А ты долго с ним трепался.

— Да, оказался милым человеком. Рассказал немного об этом районе. Со следующего месяца мне придется бывать здесь ежедневно.

Я проехал на своем «опеле» мимо машины скорой помощи и кучек зевак. Уловив обрывки разговоров типа «черномазый сыщик» и «грязная свинья», я влился в плотный поток машин. Был час пик.

— Я тебе не верю.

— Хм.

— Взрыв газа, говоришь?

— Да, — ответил я, улыбнувшись и как бы говоря: «Можешь делать что угодно, все равно не разозлюсь». К сожалению, ей было глубоко плевать на мою улыбку.

— Сначала раздолбал весь интернат, избил Грегора, а потом едешь смотреть новый офис?

— Это было по пути. А почему нет?

— Я тебе не верю. Ты дрянной человек. Ты мстишь Грегору из-за Аренса. А сейчас мы едем назад — точно той же дорогой.

Как я мог ей все объяснить? Проще всего было сказать правду, и я сказал. Удивительно, но она все выслушала спокойно, без истерики.

— Ладно, черт с ним, с твоим офисом. У меня своя проблема, и я за все плачу. Ты должен сначала найти мою мать, у нас такой уговор.

До сих пор я не спрашивал ее о прошлом — да, собственно, и не хотел этого знать, — но вдруг представил себе, что эта девочка могла пережить во время войны в Боснии. Возможно, в сравнении с пережитыми ужасами на своей родине взрыв какой-то конторы в стране «мерседесов» казался ей сущим пустяком.

— И он будет непременно выполнен. Не беспокойся.

— Ладно. А почему ты наврал насчет офиса?

— Потому что твоя мать, возможно, находится у Аренса, а я не хочу, чтобы ты волновалась за нее.

Она задумалась.

— А я и не волнуюсь. Моя мать сильная.

Эх, детка, подумал я, может быть, твоя мать и сильная, но не настолько, чтобы возвратиться к тебе. Не смогла же она вернуться в интернат в прошлое воскресенье. И как ей защититься от бандитских ножей, кастетов и пистолетов. Если Аренс узнает — а он уже наверняка узнал, что я вывез тебя из интерната, — то обязательно будет шантажировать меня. Что делать? Предложить себя в заложники в обмен на ее мать, чтобы меня потом, возможно, кокнули, я, честно говоря, был не готов.