Книга утраченных сказаний. Том I

Толкин Джон Рональд Руэл

— Увы, о Манвэ Сулимо, — воскликнули они, — зло проникло через горы Валинора и пало на Сирнумэн, что на Равнине. Там лежит мертвым Бруитвир, родитель Фэанора^[прим.5], и многие нолдоли вместе с ним, а все наши сокровища: самоцветы и чудесные творения — долголетние самозабвенные труды наших рук и сердец — похищены. Где они, о Манвэ, чьи очи зрят все сущее? Кто совершил это зло, ибо нолдоли взывают об отмщении, о [?справедливейший]!

Тогда ответствовал им Манвэ:

— Внемлите мне, о дети народа нолдоли! О вас печалится мое сердце, ибо яд Мэлько уже преобразил вас, и алчность поселилась в ваших сердцах. Когда бы не возомнили вы, что ваши камни и изделия^[прим.6]

более драгоценны, нежели общий праздник или же установления Манвэ, владыки вашего, сего бы не случилось, Бруитвир го-Майдрос и иные несчастные были бы живы, а ваши сокровища понесли бы не больший урон. Но предрекает моя мудрость: из-за смерти Бруитвира и его сотоварищей величайшее зло падет на богов, эльфов и людей, что грядут. Если бы не боги, что привели вас к свету и наделили вас всем потребным для работы, научая вас в дни былого вашего неведения, ничто из тех чудесных творений, что ныне любите вы столь сильно, никогда бы не было создано; а единожды сотворенное может быть воссоздано вновь, ибо могущество валар неизменно. Но всей славы Валинора и всей красы и прелести Кора дороже мир, счастье и мудрость, каковые вернуть гораздо труднее, единожды их утратив. Оставьте же роптать на валар, говорить против них или равнять себя в сердцах ваших с их величием; ступайте же ныне в раскаянии, твердо памятуя, что это Мэлько причинил вам сии невзгоды и что это ваше тайное общение с ним навлекло на вас все эти утраты и горести. Не доверяйте более ни ему, ни иному, кто нашептывает вам тайно слова недовольства, ибо плоды сего — унижение и тревога.

И посланные в замешательстве и испуге вернулись в Сирнумэн, будучи повергнуты в крайнее уныние; но на сердце у Манвэ было тяжелее, чем у них, ибо, хотя все обратилось к худшему, он предвидел, что самое плохое еще впереди. И так вершилась судьба богов — ибо нолдоли слова Манвэ показались холодными и бессердечными, и не заметили они ни его скорби, ни его сочувствия. А Манвэ думал, что они странно изменились и сделались алчными, и жаждут лишь утешения подобно детям, лишившимся чудесных игрушек.

Вот Мэлько видит вокруг себя пустоши Арвалина и не ведает, как ему спастись, ибо мрак там непрогляден, а он не знает сих земель, простирающихся до крайнего юга. Тогда посылает он вестника, требующего неприкосновенности по праву глашатая (хотя это был слуга Мандоса, отступник, совращенный Мэлько), через перевал в Валинор, и тот, стоя перед вратами Валмара^[прим.7], требует, чтобы боги говорили с ним. Когда же его вопросили, откуда он явился, тот ответствовал, что от айну Мэлько. И Тулкас забросал бы его каменьями со стены и убил бы, если бы не остальные, что не дозволили до времени дурного обращения с пришедшим и, несмотря на гнев и отвращение, допустили его на огромную золотую площадь перед палатами Аулэ. Сей же час в Кор и Сирнумэн послали за эльфами, ибо было решено, что сие их тоже касается близко. Когда все было готово, вестник занял место возле обелиска из чистого золота, на котором Аулэ начертал рассказ о том, как воссияло Золотое Древо (возле палат Лориэна был серебряный обелиск с рассказом о другом Древе), и неожиданно Манвэ произнес «Говори!», и его голос был как раскат гневного грома, так что все зазвенело, но посланец, не смешавшись, изрек следующее:

— Владыка Мэлько, повелитель всего мира от крайнего востока до внешних склонов валинорских гор, своим сородичам айнур. Ведайте, что в возмещение за многоразличные ужасные оскорбления и за долгий срок несправедливого заточения, каковые он, невзирая на высокие его кровь и положение, претерпел от рук ваших, забрал он, как то подобает ему, малую толику сокровищ нолдоли, ваших рабов. Вельми опечален он, что убил нескольких из них, дабы они не содеяли ему вреда по злобе сердец своих. Но те святотатственные поползновения вычеркнет он из своей памяти и также

все былые обиды, что вы, боги, причинили ему, забудет он настолько, дабы вновь явить свое присутствие в месте, называемом Валмар, буде прислушаетесь вы к его условиям и выполните их. Ибо знайте, что нолдоли должно прислуживать ему и украшать ему жилище; сверх того, по праву требует он…

Но в это самое мгновение, когда вестник еще больше возвысил голос, раздувшись от собственных дерзостных слов, столь сильный гнев охватил валар, что Тулкас с несколькими домочадцами бросились на него и, схватив, принудили к молчанию, а над площадью совета поднялся гул. На самом же деле Мэлько и не думал выгадать что-либо при помощи сего оскорбительного посольства, кроме замешательства валар и выигрыша во времени.

Тогда Манвэ велел отпустить вестника, но боги поднялись, восклицая в один голос:

— Это не глашатай, но мятежник, вор и убийца!

— Он осквернил святость Валинора! — возгласил Тулкас, — Он бросил нам в лицо оскорбление!

Во всем этом эльфы были единодушны. Хотя и не было у них надежды вернуть драгоценности, кроме как схватив Мэлько — что было делом почти невозможным, но не стали бы они ни о чем договариваться с ним и относились к Мэлько и его приспешникам как к разбойникам. (Это и имел в виду Манвэ, изрекая, что смерть Бруитвира будет причиной величайшего зла, ибо именно это убийство столь сильно разгорячило и богов, и эльфов.)^[прим.8]

С этой целью обратились они к Варде и Аулэ, и Варда говорила за них перед Манвэ, Аулэ же был еще более настойчив, ибо и его сердце страдало из-за похищения стольких редкостей дивной работы и мастерства. Но Тулкас Полдорэа не нуждался в ходатайстве, пылая гневом. Слова сих могучих заступников тронули совет, и Манвэ, наконец, вынес решение возвестить Мэлько о том, что его предложение и он сам отвергнуты и что он со своими сообщниками отрешен навечно от Валинора. Сии слова хотел Манвэ сообщить посланцу, веля убираться с ними к своему хозяину, но народ вали и эльфы не снесли этого и под водительством Тулкаса привели отступника на самую вершину Таниквэтиль и там, объявив, что тот не глашатай, и призвав гору и звезды в свидетели сего, сбросили его на камни Арвалиэна, так что он погиб, а Мандос заключил его в глубочайшие из своих пещер.

Тогда Манвэ, видя в сем неповиновении и неистовом деянии семя ожесточения, отбросил свой скипетр и возрыдал; но остальные говорили с Соронтуром, Королем Орлов Таниквэтиль, и послали с ним к Мэлько слова Манвэ: «Убирайся навеки, о проклятый, и не смей более вести переговоры ни с богами, ни с эльфами. И пусть ни ты, ни те, кто прислуживает тебе, не ступят более на землю Валинора, пока стоит мир». И Соронтур разыскал Мэлько и передал ему сказанное, поведав [?также] о гибели его посланника. Мэлько хотел убить Соронтура, обезумев от гнева из-за смерти своего вестника. И поистине, это деяние не было в согласии со строгим правосудием богов, хотя обитателей Валмара в значительной мере вынудили к этому; но впоследствии Мэлько злобно обвинял в этом богов, исказив происшедшее в рассказ об ужасной несправедливости. Тогда-то и зародилась вражда и ненависть между Соронтуром и сим злодеем, особенно разгоревшиеся в ту пору, когда Соронтур и его народ прилетели в Железные Горы и поселились там, наблюдая за всем, что делал Мэлько.

И вот, Аулэ приходит к Манвэ и молвит ему слова ободрения, говоря, что Валмар еще прочен, а Горы высоки и надежно защищают от зла.

— Внемли! Если опять Мэлько вздумает устроить беспорядок в мире — разве не случалось ему прежде быть в оковах? И сие может произойти вновь. Ведай также, что скоро я и Тулкас завалим проход, что ведет к Эрумани и морям, дабы Мэлько никогда не мог снова попасть сюда этим путем.

Еще Манвэ и Аулэ решают поставить стражей в тех горах, покамест не станет известно о делах Мэлько и о том, где он обитает.