Код розенкрейцеров

Атеев Алексей Григорьевич

Даже томительно-сладостное чувство, что пережил мальчик в эту минуту, возвращается к нему с прежней силой.

Острая боль электрическим разрядом подбросила тело. Он дернулся и застонал.

– Тише-тише! – успокоила его Катя. – Еще немного, потерпите…

– Что это? Как? Почему? Я готов терпеть сколько угодно, только верните!.. верните!..

– Хорошо, я попробую. Сидите спокойно.

Катя осторожно обрабатывала рану, а сама думала про Коломенцева, едва сдерживая слезы. Она – жестокосердная, какой себя всегда считала, сейчас растрогалась, словно сентиментальная барышня. С чего бы это? Пожалела старичка! А ее – Катю – кто-нибудь когда-нибудь жалел?! Всю сознательную жизнь она только

и делала, что старалась выжить в этом жестоком мире. С отрочества, с того самого дня, когда пробирка с реактивами взорвалась в лицо химичке, она дала себе слово никого никогда не жалеть. Ей сделали больно, она должна отплатить той же монетой. Жалеть можно только родных: брата, мужа, своего ребенка. Все остальные – враги! И теперь старик, к которому до сих пор она не питала расположения, а наоборот, хотела сжить со свету. Ведь в тот раз, когда она толкнула его в петлю, только случайность помешала ей закончить задуманное. Или на мосту…

Катя покривила душой, сказав Станиславу Донскому, что все произошло без ее участия. Помогала брату, чего уж там… Еще как помогала! Катя поморщилась.

Старик, конечно, одинок, несчастен и беззлобен – это она уже поняла. И в ее жизнь он влез не со зла, а так, по глупости. И не только в ее жизнь. А может быть, нет? Казалось, его сознание открыто, словно ладонь. Ладонь с ее буграми и линиями, на которой понимающий может прочитать вехи судьбы. И все же!.. Где-то в самой глубине, в сумрачных недрах запрятано нечто, чего она понять никак не может. Это нечто заперто на замок. Похожее она уже встречала совсем недавно. Точно! Старуха в доме Донских. Ее сознание было тоже заблокировано. Тогда она решила, что это работа Станислава. Правда, старухин разум был закрыт совсем по-другому. Он напоминал маленький стальной сейф. Ни одна мыслишка не просачивалась из него наружу, а с Коломенцевым иначе. Его сознание представлялось ей хрустальным шаром, заполненным яркими разноцветными горошинами. Потряси шар, и цветные искры начнут кружиться, подхваченные вихрем памяти. Здесь перемешалось веселое и грустное, доброе и трагическое. Но нет-нет да и мелькнет на стенках шара черное непрозрачное пятно, появится и тут же исчезает.

А может быть, все ее попытки покончить с мукомолом потому и не удались, что он находится под чьей-то защитой, более мощной, чем ее собственная сила. И этим же объясняется, почему Валек, вначале вознамерившийся убить старика, на этот раз исключительно по своей инициативе внезапно переменил свое отношение к нему?

Нет! Не может быть! Это она уже хватила! Кто его может защищать? Паралитик? Ему это не нужно, да и она сейчас же ощутила бы его присутствие.

Коломенцев блаженно похрюкивал, ему виделись какие-то сладостные грезы. Катя сконцентрировалась и вложила все силы в последний прорыв в чужой разум.

Пятно как будто приняло более конкретное очертание, но так и осталось вне досягаемости.

– А что, если он и сам не знает, что им управляют? Ведь и она умеет так делать. Кто-то когда-то вложил в него определенную программу. Эта программа заставляет следовать определенной схеме. Но если это так, то неизвестный субъект значительно, даже неизмеримо сильней, чем она или, скажем, Станислав. Ведь действие их внушения не распространяется надолго, его всегда можно распознать, да и не могут они контролировать совокупность случайностей, которые определяют жизненный путь человека.

Станислав несколько раз повторил: мол, хочет разобраться, что вообще происходит, кем и для чего задумано. Ей, честно говоря, до сих пор было все равно, лишь бы оставили в покое. Она не верила в существование Плана и считала, что происходящее не имеет четкой взаимосвязи, но теперь ее взгляды поколебались. Нужно посоветоваться со Станиславом

или не стоит?

Катя кончила обрабатывать рану, туго перебинтовала голову и вывела Коломенцева из гипнотического транса.

– Что же вы дальше делать будете? – поинтересовалась она.

– Не знаю. – Коломенцеву, казалось, было наплевать, что с ним может случиться. Он находился под впечатлением пережитого. – Как это возможно? – испуганно спросил он у Кати. – Гипноз?

Она пожала плечами:

– Можно называть и так. Дело сейчас не в этом. Вашей жизни грозит опасность.

– За последнее время моя жизнь не раз подвергалась опасности, – грустно усмехнулся Коломенцев.

– И все же вам нужно исчезнуть из города.

– Мне в общем-то некуда бежать. Да и смысл? Все равно найдут.

– Как же они вышли на вас?

– Надо думать, доложил этот рыжий молодец – Жданко. Кстати, неудавшийся убийца сообщил, что парень как будто погиб.

– Он не соврал, – подтвердила Катя.

– Как же это случилось?

– Попал под паровоз.

– Случайно?

– Да как вам сказать… Не совсем.

– Да бог с ним. Объясните лучше, с чего это вы проявляете ко мне участие?

Катя слабо улыбнулась:

– Вы отказываете мне в милосердии? Но ведь я медик.

– Только поэтому?

– Откровенно говоря, я чувствую себя виноватой перед вами. Тот, первый раз, когда вы в булочной залезли в сумочку к женщине, да и второй, на мосту… Признаюсь, не обошлось без моей «помощи».

– Значит, я все-таки прав?

– В чем?

– Ну в том, что вы умеете управлять чужим разумом.

Катя внимательно посмотрела на Коломенцева.

– Управлять, – уж слишком громко сказано. Я могу внушить определенные мысли или подтолкнуть к нужному мне действию. Но, откровенно говоря, и сама не знаю, насколько далеко простираются мои возможности. Действия в отношении вас продиктованы прежде всего личной безопасностью семьи. Да поставьте себя на мое место. Неужели вы бы не прореагировали так же, как я, если бы в вашу жизнь лезли безо всяких церемоний. Мои способности в данном случае не играют роли. Я – обычный человек и хочу, чтобы меня не трогали. Но, чувствую, не получится. События разворачиваются. Эти люди, которые хотели убить вас…

– Один человек, – перебил ее Коломенцев.

– Их двое. Они также намерены уничтожить и нас. Меня с братом и Донских.

– Даже так!

– Именно. Конечно, можно и их… Того… Но приедут новые. В живых нас не оставят. Впрочем, как и вас.

– Что же делать?

– Как я понимаю, есть два пути. Можно бежать. Уехать, затеряться, сменить в конце концов имя… Это сложно и не особенно надежно. Все равно рано или поздно найдут. Но есть и второй путь: обыграть их, приняв навязанные правила игры. Действовать их методами. Рыжий лично на меня произвел приятное впечатление. Нормальный парень, но затесался не в свое дело. Сидел бы в Москве… Ладно. И вот вы тоже. Я никак не могу понять вашу роль во всем этом деле. Кто вы? Зачем вам это нужно? Я не верю в случайность. Возможно, вам кажется, что вы действуете по наитию. Может, имело место нечто такое, что все объясняет?

– В последнее время я и сам об этом много думал. Особенно после встречи с рыбаком…

– С каким рыбаком?

– Когда я ездил к человеку, обнаружившему дневники, к Олегову, я случайно на озере познакомился с одним стариком. То есть я встречал его и раньше, но никак не мог подумать, что и он причастен к данной истории.

– Нельзя ли поподробнее об этом человеке?

– По возрасту он одних со мной лет или чуть постарше. На первый взгляд, совершенно рядовой субъект, так сказать, – из народа. Но это только на первый взгляд. Оказалось – совсем не прост. Такого мне наговорил, что волосы дыбом встают.