Кофе с мышьяком
Шрифт:
– А мысли, что я именно по тебе соскучился, ты не допускаешь? – разозлился он.
– А ты соскучился?
– Разве не заметно?
Я вздохнула, уклоняясь от ответа. Вот ведь наглец, черт бы его побрал! За кого он меня принимает? Лечь с ним в постель за информацию о пропавших девушках! Ну не гад ли?
– У тебя было целых три года, чтобы делать со мной все, что пожелаешь. Но ты предпочел...
– Да, дурак был, дурак! – разъярился Филиппов. – И теперь хочу наверстать упущенное! Стась, ты что, на комплименты набиваешься?
– Да ни в жизнь! – испугалась я.
Хотя что греха таить, послушать, как бывший кается в своих грехах, было приятно – не каждый день такая радость выпадает, но сейчас мне было просто не до него. Надо было как-то выкручиваться.
– Извини, я на минуточку, – сказала я, опуская ресницы.
– Куда это?
– В дамскую комнату, дурень! – тоже разозлилась я.
– А, ну иди. Заодно обдумай мое предложение.
– Ага, только носик припудрю и вернусь.
В дамской комнате я привела себя в порядок, потом нашла в сумочке ручку и блокнот и написала Филиппову записку.
«Извини, Сергей, но меня дома ждет ребенок. К сожалению, наше рандеву придется перенести. Удачи. И не забудь о моей просьбе».
Выскользнув в зал и постаравшись выглядеть как можно незаметнее, я поймала за рукав официанта, который обслуживал наш столик.
– Спасибо, ужин был великолепный, но я должна уйти. Вы не передадите эту записку моему спутнику?
Вместе
– Разумеется, я передам. Спасибо, что посетили нас, будем рады видеть в следующий раз.
– Обязательно, – пообещала я, даже не подозревая, что следующий раз наступит очень скоро.
Не успела я отъехать от ресторана и на сотню метров, как зазвонил телефон. Оптимистичная мажорная мелодия сейчас звучала словно «Тема Судьбы» из Пятой симфонии Бетховена – грозно и гневно.
– Да, Филиппов, слушаю тебя, – сказала я как можно спокойнее.
– Ну знаешь, Подгорная, это уже ни в какие рамки не лезет! – выпалил на том конце провода разъяренный бывший муж. – Что ты себе позволяешь?
– Ах да, я забыла расплатиться за свой ужин. Не волнуйся, я обязательно отдам тебе деньги.
– Какие, к черту, деньги? Куда ты слиняла?
– Я не слиняла, а уехала домой. К ребенку. – Ребенок благополучно сидел у моих родителей, но Филиппову об этом можно было и не знать. Это не обман, а всего лишь... невинная уловка.
– Я тут, понимаешь ли, как дурак, в костюме и с букетом... А ты меня так нахально кинула!
– Побереги свое красноречие для милиционеров, у которых ты будешь узнавать сведения о пропавших без вести.
– Фиг тебе, а не сведения!
– Тогда машину отсужу, – пригрозила я. – Считай, что ты сейчас отрабатываешь половину ее стоимости, о’кей?
– Подавись своей идиотской машиной, – буркнул Филиппов.
Я не обиделась. Умиротворенное состояние, в которое привело меня отличного качества вино, позволило не обращать внимания на гневные выпады бывшего благоверного. Домой я приехала на подъеме чувств, разум лихорадочно бурлил, выстраивая одну концепцию за другой, и размышления эти требовали выхода. Раз уж Алекс все равно не читает мои письма, буду писать ему все, что в голову взбредет. Это все равно что в ямку пошептать – выговориться и высказать все, что на душе наболело. Своего рода психотерапия.
В буфете я нашла бутылку бургундского, которую мне подарила Флоранс по какому-то знаменательному поводу, налила вино в бокал, уселась за компьютер и предалась психологическим изысканиям.
27 September
From:Stanislava Podgornaya
To:Alex Kazakov
Subject:Тихо сам с собою я веду беседу...
Привет, Алекс.
Хотя что это я, зачем здороваюсь, ведь знаю, что мои письма до тебя не доходят? И никогда это не прочитаешь, так что я могу писать здесь любую ерунду, самую дикую чушь, которая толькопридетвголову,имненичегозаэтонебудет.Довольнозабавно!
Я хотела рассказать тебе об одной женщине – очень необычной и странной. Ты у нас крупный специалист по женщинам, а потому тебе это будет интересно. Вообрази себе девушку, которая внешне совершенно ничего собойнепредставляет:худоба,торчащиеключицы,неправильныечертылица...Номужикисходятпонейсума.Ониходятзанейстаямиитеряютголову.Какмальчишки,какщенки!Онаумееткружитьголовы,даженеприлагаякэтомуникакихвидимыхусилий.Некокетничает.Нестроитглазки.Нелепитглупостистрогательнымвыражениемнамордашке.Онаможетпростосидетьвуглуимолчать,амужчиныбудутвалятьсявокругцелымиштабелями.Какейэтоудается?
Я ее видела только на фотографии, мельком, и на рисунке Архипова. Знаешь, наверное, дело во взгляде. Она смотрит так, как будто... Не знаю даже, как выразиться. Как будто она побывала ТАМ и виделасамогодьявола.Вееглазахполыхаеттемноепламя,идевушкестоитнемалоготрудаудерживатьего,недаваяемувырватьсянаружу.Аесливырвется...страшнодажедуматьобэтом.
Она
Иногда мне кажется, что она глубоко несчастный человек. И кого-то очень сильно ненавидит. И она умеет так манипулировать мужчинами, что те с крыши прыгнут без раздумий, если об этом попросит их ОНА.
Сокрушительная женщина, верно, Алекс? Думаю, перед ней даже ты не устоял бы. И я рада, что ты никогда не увидишь эту женщину, потому что иначе у меня не будет никакого шанса.
А ведь я все еще на что-то надеюсь. Жду, что ты вернешься в Москву, что ты не навсегда пропал в своей Испании. Мне очевидно, что ты как ветер – то ты есть, тотебянет,ноясловнонаркоман,плотносевшийнаиглу,яхотьизредкахочутебяувидеть,услышать,ощутитьрядомссобой.Тымойнаркотик.Да,яидиоткаилюблютебя!Дажелюбовькветруимелабыбольшешансовнавзаимность,японимаю...ноеслиненадеяться,лучшесразупомереть.
М-да, это вино отлично развязывает язык, никакого каленого железа не надо и прочих пыточных инструментов. Да и черт с ним, ведь пишу-то я в пространство. Так и представляю, как на каком-нибудь сервере жалкойэлектроннойкучкойпылятсямоинепрочитанныеписьма.Иотлично,пустьбудеттак.
Удачи тебе, Алекс.
Я люблю тебя.
С.
– Мама! Ма-ам!
Голос сына ввинтился мне в мозг, словно ржавый штопор. Я поморщилась и попыталась залезть поглубже под одеяло.
– Мам, ты где?
– М-м-м? Шурка, ты чего кричишь?
– Чтобы ты услышала, конечно! – Иногда ребенок удивляет меня своим здравомыслием.
– Ну считай, что я услышала.
Разлепив глаза, я обнаружила, что лежу в собственной постели, надо мной нависает давно не беленный потолок в разводах от прошлогоднего соседского потопа, а рука прижимает к уху телефонную трубку.
– Ма, ты в обмороке, что ли? – настырно допытывался сынуля.
– Можно и так сказать...
Я подняла голову, но рыжей веснушчатой физиономии нигде не увидела. Зато обнаружила, что голос доносится из телефонной трубки. Когда звонил телефон и каким образом я умудрилась снять трубку, я понятия не имела. Наверное, мозг действовал на автопилоте. Тем лучше, потому что мое тело совершенно отказывалось мне подчиняться. Сколько же я вчера выпила? Три бокала, кажется... Не так уж катастрофично, но мне, замученной переживаниями, хватило и этого.
Я повертела башкой (язык не поворачивался назвать головой то чугунное ведро, которое по досадной случайности было водружено у меня на плечах) и оценила ситуацию. Сын у бабушки с дедом, я в кровати, солнце нахально светит в окно, намекая на то, что неплохо бы встать и заняться делами.
– Шурочка, извини, никак не проснусь, – виновато сказала я, сползая с постели. – Что-то случилось?
– Нет, все хорошо. Я просто звоню сказать, что теперь у меня есть все тридцать штрихкодов. Машина, считай, у нас в кармане! Классно, правда?