Когда герои восстают
Шрифт:
Замок на двери открывался с жалкой легкостью, петли были хорошо смазаны, так что дверь не издала ни звука, когда мы протиснулись в дом. Было уже поздно, почти полночь, но свет проникал в холл из открытой двери в задней части дома.
Я знал, что это кабинет Денниса, потому что Яко заранее обследовал это место для нас.
Для крупного я умел тихо двигаться в тени, поэтому он не обнаружил меня, даже когда я стоял в дверном проеме.
Он сидел за своим столом, положив голову на руки, зарывшись пальцами в грязные волосы, и безучастно смотрел
— Бу.
Он так сильно испугался, что его рука взметнулась, сбивая Джек Дэниелс на пол, где она разбилась и залила дерево выпивкой.
— Какого хрена ты делаешь в моем доме, Сальваторе? — потребовал он, вскочив на ноги и потянувшись за телефоном.
Я поднял пистолет, который держал в руке, и направил его ему в грудь.
— Ах, ах, на твоем месте я бы не трогал это.
Он нахмурился, его затуманенному мозгу потребовалось больше времени, чтобы осознать неизбежное.
Затем он замер, когда до него дошло, почему я здесь, с пистолетом, направленным на его уродливую морду.
Потому что он собирался умереть.
— Нет, — непроизвольно выдохнул он.
— Да, — ответил я с улыбкой, которая откинула занавески на темной стороне моей души. — Боюсь, что да. Сядь, О'Мэлли.
Он опустился в свое кресло, колесики которого унесли его от стола к ряду полок у его спинки.
— Ты ведь не думаешь, что тебе сойдет с рук мое убийство? — спросил он с начальственной усмешкой. — Может, я и проиграл это дело, но все знают, кто ты такой. Это лишь вопрос времени, когда тебя посадят навсегда.
— Возможно. — я пожал плечами, проходя дальше в кабинет. — Но не за это. Видишь ли, я не собираюсь тебя убивать. Ты убьешь себя.
Он засмеялся.
Он был самовлюбленным ублюдком, так что, конечно, засмеялся. Идея покончить с собой никогда бы не пришла ему в голову. Он слишком сильно любил себя.
— Как ты собираешься это провернуть? — спросил он, слегка невнятно произнося слова.
Его глаза налились кровью, а кожа покрылась капельками холодного пота. Очевидно, он много выпил, что прекрасно подходило для меня, потому что это только добавило бы трагичности его истории.
— У меня есть источник, который говорит, что Таймс пишет о тебе разоблачительную статью, — сказал я, перехватывая рукой в перчатке пресс-папье в форме статуи Свободы. — Они копаются в твоем прошлом. Я также слышал, что они получили информацию о том, что ты вырос вместе с известным ирландским мафиози по имени Томас Келли и его сообщником Симусом Муром. Все твои дела будут признаны недействительными, потому что они смогут пролить свет на то, какой ты гребаный подонок.
Он уставился на меня, левый глаз задергался.
— Я никогда не делал ничего и вполовину такого плохого, как ты.
— Нет, но тогда и ты не делал ничего и вполовину хорошо, иначе ты бы не оказался в этой ситуации, — услужливо подсказал я.
— Ты чертов ублюдок, — прошипел
— Разве я сказал, что покончу с тобой? — я красиво улыбнулся. — Нет, с чего бы мне это делать? Ты пошел за моей женой, так почему бы мне не пойти за твоими близкими? Твоя мать в Хобокене, бабушка в Олбани. Они вырастили тебя, потому что твой отец ушел, когда ты был еще ребенком? Я меня есть люди на каждого человека, которого ты любишь, Деннис, потому что ты установил правила этой игры, и в них семья никогда не была вне пределов.
Наконец, он, казалось, понял, что я не шучу. Его поза сгорбилась на кресле, глаза стали отрешенными, когда он задумался.
— Потом есть та симпатичная помощница окружного прокурора, которая сосала твой член каждый день в течение последних двух лет. Как ее зовут...? — я щелкнул пальцами. — Анжелика! Да, у меня сейчас есть человек на Анжелику.
— Ты монстр, — вздохнул он.
Я сел в кресло напротив него и наклонился вперед, положив предплечья на бедра, чтобы ожесточенно улыбнуться ему.
— Да, я монстр, Деннис. И все же, ты поимел меня и то, что мое. Ты знал, кто я, что я, и все еще думал, что тебе сойдет с рук попытка разрушить мою жизнь? Разрушить жизнь Елены? — я прищелкнул языком по зубам. — Нет, это никому не сойдет с рук.
— Я оставлю тебя, — предложил Деннис, стараясь не умолять, гордость душила его. — Я больше не буду тебя преследовать.
Я усмехнулся.
— Мило, но слишком поздно. Ты застелил свою гребаную постель и теперь можешь лечь в нее на шесть метров ниже.
Было уже поздно, и я хотел вернуться к жене, в настоящую постель впервые за месяц, поэтому я встал, чтобы закончить это, хотя мне было весело. Я достал завернутый пакет из пояса и бросил его ему на стол.
Деннис дрожащими руками отодрал бумагу, бледный и уродливый, как городские голуби. Он уставился на то, что лежало внутри.
— Твой пистолет, — указал я. — Тот самый, который Фрэнки и Елена украли, когда были с тобой на стрельбище. Я вернул его законному владельцу. Рекомендую воспользоваться им, чтобы положить конец твоим страданиям, пока они не начались, О'Мэлли. Потому что если завтра я не услышу о твоем некрологе в новостях, я приду за тобой и всей твоей семьей, пока даже они не будут умолять тебя покончить с собой, capisci? (пер. с итал. «понятно?»)
Он не ответил, но я и не ожидал этого.
Я оставил его слепо смотреть на пистолет, словно в нем, как в хрустальном шаре, хранились ответы на загадки жизни. И для него так оно и было.
У него есть два варианта, и смерть была наименьшим из них.
Я прошел обратно через дом, Адди присоединился ко мне, где ждал меня в коридоре. Он снова запер за мной дверь, а когда мы сели в ожидавшую нас машину на соседней улице, Фрэнки снова включил сигнализацию.
Мы просидели там три часа, прежде чем это произошло.