Когда любить нельзя…
Шрифт:
Это был Курт Фишер из «Mьnchen Zeitung». Улыбаясь, он положил перед Марией две книги, на которых уже красовались автографы отца Кирилла, и попросил:
– Фройляйн Игнатова, подпишите, пожалуйста, эти книги для меня и главного редактора нашей газеты. Его зовут герр Вольдемар Гиль. Его родители – выходцы из России, и ему будет очень приятно, что его соотечественники не только издаются в Германии, но и сами выступают переводчиками. К тому же, он большой поклонник детективного жанра.
Мария улыбнулась, и, пододвинув к себе книги, подписала их – Курту Фишеру на немецком языке,
Возвратив книги журналисту, Мария подняла глаза и остолбенела – к ней уже стояла целая очередь терпеливо ожидающих людей.
Невысокий черноволосый мужчина тут же положил перед ней раскрытую на титульной странице книгу и деловито спросил:
– Фройляйн Мария, вы знаете, что вы, кроме того, что хорошая переводчица, еще и очень красивая девушка?
Растерявшаяся Мария узнала голос, который спрашивал ее из зала по поводу ее немецкого языка.
– Конечно же, она знает! – раздался над ее головой голос герра Майнкопфа, в очередной раз пришедшего на выручку, – и хорошо бы, чтобы об этом узнала вся Германия…
– Будет сделано, герр Майнкопф! Фройляйн Мария, вы позволите поцеловать вашу ручку?
– Герр Малински, не вздумайте этого делать! – опять вмешался герр Майнкопф. – Вы можете от счастья упасть в обморок, и придется с вами возиться, а здесь люди ждут автографов…
– А, по-моему, дорогой герр Майнкопф, вы просто ревнуете!
– А что бы вы делали на моем месте? – сделав несчастное лицо, развел руками герр Майнкопф.
Вокруг засмеялись.
Мария бросила украдкой взгляд на отца Кирилла. Тот, улыбаясь, подписывал очередную книгу. Заметив, что Мария на него смотрит, он повернулся к ней и подмигнул.
Не ожидавшая этого, Мария сначала оторопела, но потом подумала, что ей, наверное, показалось – возможно, это был просто блик на его темных очках. Однако на сердце у нее стало легко. Она продолжила раздавать автографы, весело отвечая на вопросы и реплики подходивших к ней людей.
Наконец, поток желающих подписать книгу иссяк, и Мария устало поднялась. Однако нелегкая это работа: раздавать автографы – у нее даже рука заболела…
Отец Кирилл, сидел, откинувшись на стуле, тоже разминая уставшие пальцы. Он понимающе усмехнулся, когда Мария потрясла кистью правой руки.
– А мне легче, я левша и могу подписываться обеими руками, – улыбаясь, сказал он ей.
– Все, друзья мои, идемте в кабинет герра Крюгера, – пригласил их подошедший герр Майнкопф. – Вам еще предстоит подписать книги для очень важных особ, а потом… – он в предвкушении прикрыл глаза, – а потом мы устроим вечеринку в нашем любимом с фройляйн Марией кафе «Старый Симпл». Это историческое место, герр Филаретов, ведь именно там я получил рукопись вашей замечательной книги…
Издатель обнял их за талию и повел из конференц-зала в кабинет герра Крюгера.
– Спасибо вам, герр Майнкопф, – обратилась к нему на ходу Мария. – Благодаря вам презентация прошла просто отлично. Я не думала, что подобное мероприятие может быть таким веселым! У вас есть чему поучиться, вы – гений!
– Опыт, моя дорогая, опыт, и ничего более… – ответил ей герр Майнкопф. –
Мария рассмеялась и с чувством чмокнула его.
В кабинете герра Крюгера их автографов ждали еще две стопки книг – герр Майнкопф был в приятельских отношениях со многими влиятельными людьми Баварии, и некоторые из них очень любили детективы…
Мария с отцом Кириллом сели за стол, на котором были разложены книги, а герр Майнкопф, сверяясь со списком, начал диктовать Марии имена лиц, которым нужно было лично адресовать автографы. Мария надписывала имя и слова пожелания, потом отдавала книгу на подпись отцу Кириллу, после чего подписывалась сама.
Занятые этим важным делом, они не заметили, как в кабинет вошел герр Вантерберг, который в нетерпении остановился рядом ними, не решаясь их прервать.
Герр Майнкопф, закончив диктовать, повернулся и, посмотрев на озабоченное лицо герра Вантерберга, спросил, что случилось. Тот молча протянул ему лист бумаги и что-то прошептал на ухо.
Герр Майнкопф взглянул на бумагу и, изменившись в лице, тихо чертыхнулся. Мария удивленно посмотрела на него.
Герр Майнкопф постоял, расстроено разглядывая лист, а потом, медленно повернувшись к отцу Кириллу, сказал:
– Герр Филаретов, позвольте подарить вам ваш портрет работы неизвестного художника…
Отец Кирилл непонимающе поднял на него глаза.
Герр Майнкопф держал перед собой лист, на котором с мельчайшими подробностями было запечатлено лицо отца Кирилла в обрамлении его темных вьющихся волос, с тщательно выписанными линиями его тонкого носа, бородкой – волосинка к волосинке, не говоря уже о бликах на его темных очках.
– Ну надо же! – по-русски вырвалось у Марии. – Отец Кирилл, посмотрите, какой замечательный портрет! – и тут же спохватившись, прикрыла рот рукой, и, решив замять свою оплошность, быстро обратилась на немецком языке к герру Майнкопфу: – Откуда он у вас?
За него ответил герр Вантерберг:
– Пресса есть пресса! Раз мы запретили снимать нашего автора, одна из газет придумала послать на пресс-конференцию не фотографа, а художника… Как видите, этот портрет не хуже фотоснимка. Они даже не подумали, какие неприятности они могут на нас навлечь!
– Они ни о чем не подумали, даже о собственных неприятностях, ведь в нашей аккредитационной карте было четко оговорено запрещение «всех изображений»! – добавил разозлившийся герр Майнкопф. – Хорошо, что наш бдительный герр Вантерберг оказался на посту!
– А я его еще во время презентации заметил, – возбужденно принялся объяснять герр Вантерберг, – меня смутили размеры его «блокнота», что-то они были слишком велики… И сидел он как-то особняком. А как только все закончилось, этот умник поспешил удалиться, даже не взяв ни книги, ни автографа. Короче говоря, я вышел вслед за ним в салон магазина и, нагнав уже почти у выхода, где он пытался спрятать альбом в портфель, попросил зайти в комнату охраны. А там уже потребовал предъявить мне его записи… Так он еще начал довольно громко возмущаться, что я не имею права…