Когда мир изменился
Шрифт:
— Тихо, тихо, — поморщился бургмейстер. Вид у него был весьма помятый — ночь, видать, выдалась весёлая. — У меня в голове словно орда пьяных гномов колотами молотит, то есть молотами колотит. Тихо. Некромаг, ты явился сообщить о…
— Об очищении погоста Эшер Тафф.
— Эшер Тафф… — мастер Граллон явно страдал от последствий вчерашних возлияний. — Проклятое местечко… Ну так что, ты управился со слыгхом?
— Там не оказалось слыгха, бургмейстер. Вместо него — три каттакина, летавец и драуг.
Рыжебородый недоверчиво свёл брови.
— И
— Отнюдь, — пожал плечами Фесс. — Вот, пожалуйста, смотрите, — и он полез в суму.
— Нет! Нет! — замахал руками мастер Граллон. — Не хватало ещё вываливать мне тут свои богомерзкие останки!..
— Останки не мои, а неупокоенных, досточтимый.
— Всё равно я в твоих костях ничего не смыслю!.. И говорю тебе — там был слыгх, как доносили святые отцы!.. Вот за слыгха я тебе и заплачу — после того, как..
Фесс даже не успел закатить глаза, как за спиной раздались шаги, и скрипучий голос произнёс:
— Не советую вам спорить и торговаться с некромагом, Граллон, чадо моё.
Наверное, Фесс сделался белее мела, потому что Конрад аж рот разинул и попятился.
Этот голос — нет, не может быть!..
Он досчитал до десяти. Как когда-то, в деревушке под названием Большие Комары…
Невысокий широкоплечий монах в простой коричневой сутане, подпоясанный кожаным поясом гномьей работы с несколькими мелкими сумками, в петлях шестопёр. Большая лысина, и один глаз закрыт чистой белой повязкой.
Некромант обернулся соляным столпом.
Новоприбывший прошествовал к столу бургмейстера, бегло взглянул на пергамент Фесса.
— Моё почтение, сударь некромаг. Благословения не предлагаю, вам оно ни к чему.
— Эт… Эт… — только и смог выдавить Фесс.
— Эт?.. — поднял бровь монах. — Позвольте представиться, отец Виллем Зейкимм, старший дознаватель конгрегации Света Святого.
— Этлау… — имя наконец выбралось на волю.
— Простите? — не понял монах. — Этлау? Причем тут Этлау? Премерзкий городишко, доложу я вам. Хоть я и оттуда родом, но правда превыше всего… Э-э, сударь некромаг, что ж вы так на меня смотрите? Право же, клянусь Господом нашим, я не мертвяк.
Сердце Фесса бухало тяжело и с болью, билось о рёбра пойманной птицей.
— Прошу простить, отец Виллем, — слова получались хриплыми и натужными. — Просто вы напомнили мне… одного человека…
Бургмейстер позволил себе смешок. Старший дознаватель тоже улыбнулся, но лишь уголками губ:
— Едва ли меня можно с кем-то спутать, сударь некромаг. Впрочем, неважно. Господин Салдобрул! Не думайте, что я про вас забыл. Я, милейший, никогда ничего не забываю.
— А-а, э-э, отец Виллем, о чём вы, благочестивый?..
— О том, что не стоит пытаться обмануть некроманта Фесса, также известного под прозвищем Неясыть. Не надо занижать ему выплаты и пытаться сэкономить.
— И в мыслях не держал! — покраснел великан. — Но, отец Виллем, порядок,
— Если некромант Неясыть сказал, что на кладбище обитали и упокоены им три каттакина, летавец и драуг, то это так же верно, как и то, что меня зовут Виллем Зейкимм, — перебил дознаватель в монашеской рясе. — Можете мне поверить. Самолично не раз перепроверял сказанное сударем накромагом и ни разу он не преувеличил ни в единой малости. Поэтому выдайте ему положенное и не тратьте более нашего времени. Если, конечно, у вас тут нет поблизости иных ревенантов, нуждающихся в упокоении.
Бургмейстер метнул на невозмутимого монаха косой взгляд, но перечить не решился. Открыл сложный замок на вычурном ковчежке, явно гномьей работы, отсчитал монеты, золотые и серебрянные. Прибавил несколько медяков.
— Похвальная педантичность, — усмехнулся Виллем. — Вы сговаривались на столь некруглую сумму?
— Произвел удержание налогов и податей, согласно указу его светлости маркграфа, — мстительно ответствовал мастер Граллон. — Не матерь ли наша, святая церковь учит, что повиноваться властям мирским есть первый долг верных чад её?
— М-м, да у нас тут, оказывается, богословский диспут! — весело удивился монах-дознаватель. — Повиноваться властям необходимо, но при этом сказано «кто от бумаг не поднимает носа, однажды точно полетит с откоса». Уберите мелочь и выдайте полную сумму. От уплаты налогов освобождено моим прямым указанием.
Бургмейстер поджал губы, но опять же не дерзнул спорить.
Зазвенело золото.
— Прекрасно. А вы, дорогой Граллон, помните, что конгрегация наша милостива и исполнена милосердия, однако тьму мы истребляем не только в мерзких порождениях ночи. Тьму, что находит дорогу к сердцу слабых духом, мы истребляем тоже.
Бургмейстер слабо булькнул что-то и почти рухнул в кресло.
— Не составите ли вы мне компанию, сударь некромаг? — осведомился отец Виллем. — Если, конечно, у вас нет каких-то ещё дел к достопочтенному мастеру Граллону? И если достопочтенный мастер не хочет поручить вам ещё что-нибудь, а, друг мой?.. В трактирах я уже чего только не наслушался!..
— Пришли известия о beinhoder, Костяных Головах на старых могильных полях к западу от Хеймхольда… — нехотя проворчал Граллон. — Быть может, господин некромаг соизволит?..
— Господин некромаг соизволит, — проговорил Фесс. — Соизволит, но с небольшой задержкой. Так случилось, что у господина некромага срочные дела. Его личные дела.
— У господина некромага появились личные дела? — поднял бровь дознаватель. — Странно, странно. Весьма странно.
— Случается, — отрывисто бросил Фесс. — Но я обязательно вернусь. Так быстро, как только сумею, бургмейстер.
— Награда, надо полагать, соответствующая? — осведомился отец Виллем.
— Согласно указу его светлости, — буркнул Граллон. — Смотрите, сударь некромаг. Костяные Головы пока не высовывались на тракт, но по заброшенным деревням вокруг шарить уже начали.