Когда ты станешь моей. Книга 2
Шрифт:
По прилете в город слышу, что в сумочке разрывается сотовый, но я игнорирую звонки. Папа уже здесь и даже прислал за мной такси. Пара часов до дома, и полные глаза слез. Двор кажется таким родным, но в то же время далеким, воспоминания кружат над головой, и я завороженно смотрю на наши окна. Меня словно переносит во времени. Вечер, лето, пахнет скошенной травой, с которой
Стряхнув это наваждение легким кивком головы, перешагиваю порог подъезда и, тихо цокая каблуками, шум от которых разлетается по этажам, поднимаюсь в квартиру.
Замираю на коврике. Закрываю за собой дверь, а в нос ударяет запах знакомых с детства духов и еще недавно сваренного супа. Так и есть. На газу стоит целая кастрюля, она как раз хотела варить щи после нашего вечернего разговора. Стягиваю сумку с плеча и растерянно присаживаюсь на табурет, вытирая рукавом слезы. Красные глаза и мокрые щеки, которые я интенсивно растираю тканью мохерового свитера, начинает щипать. Всхлипнув, слышу шаги. Папа сжимает мои плечи, целуя в макушку.
– Она здесь? – смотрю в окно.
– В морге. Похороны послезавтра.
Глава 11
– …такой уже большой, – мама сложила Данькину футболку, убрав ту на полку.
– Значит, Испания?
– Думаю, да. Там тепло, да и море все же…
– Ладно, – киваю, набирая Регину, – не спишь? Нужно пять билетов в Испанию. Да, матери, Даньке и три на охрану. Найди виллу, стандарты, как всегда, ты знаешь. Срок два дня, – скидываю, прижимая динамик телефона к подбородку.
– Не хотела бы я у тебя помощницей работать, –
– Ей за это хорошо платят, – пожимаю плечами, оборачиваясь на шум.
– Что там происходит? – мама вытягивает шею, прищуриваясь.
– Сейчас узнаем.
Оставляю ее в детской, где спит Данька, и спускаюсь в гостиную. Кинув телефон на диван, выхожу в широкий холл, раздраженно клацнув зубами.
– Руки убери, я сказала, убрал от меня руки! – Мартынова визжит, как резаная свинья, отбиваясь от сдерживающей ее пьяные порывы охраны, – скажи, чтобы они свалили. Все. Тварь, – вопит еще громче, – ты мне платье провал, да ты знаешь, сколько оно стоит? – орет, пытаясь расцарапать лицо тому, кто ее сдерживает.
– Отпусти ее, – складываю руки на груди и в упор смотрю на эту дуру, на месте бы придушил.
Анфиска тяжело дышит, поправляя растрепанные волосы. Мы развелись год назад. Хотя главный вопрос здесь: зачем я вообще на ней женился?! Поддался эмоциям и маминым убеждениям о полной семье для ребенка? Возможно, но не совсем правда. Изначально этот штамп добавлял плюс в мою карму перед электоратом и был выгоден в политических целях.
И если поначалу эта придурь еще как-то пыталась войти в роль заботливой мамаши, то через полгода наружу поперло все ее шлюшье нутро. Кокс, тусы, алкоголь и никакого внимания к ребенку. Данька был для нее объектом, который она старалась использовать в качестве манипуляций.
– Саша, что они себе позволяют?
– Ты зачем пришла? Я тебя предупреждал?
– Я хочу увидеть сына! Это мой ребенок, я его мать!
– Слышь, мать, он хоть тебя помнит вообще? Ребенок-то твой?
Анфиса демонстративно накрыла губы ладонями, пуская из глаз слезы. Ее показушные истерики всегда сидели у меня поперек горла.
– Сашенька, – шагнула ко мне, вцепляясь костлявыми пальцами в футболку, – что ты такое говоришь? Я же его люблю, он же мой сын. Доронин, как у тебя вообще язык поворачивается такое говорить?
Конец ознакомительного фрагмента.