Когда земли окутает мрак
Шрифт:
– Что такое? – вопросила Элэя, завидев его помрачневшие глаза.
– Им нужна жертва, – тихо ответил он.
Окинув залу пристальным взором, Горрах наткнулся на Мара с Элэей и решительно направился к ним.
– Что не жрешь? Не нужна? – вопросил он упыря, плотоядно покосившись на девушку. – Тогда она пойдет со мной.
Подступив к Элэе, он ухватил ее за волосы. Девушка отчаянно взвизгнула. Упырь шагнул вперед, обнажив клыки.
– Она – моя.
Горрах ядовито хмыкнул.
– А выглядишь ты бодрей. Отведал, значит?
Бесцеремонно оглядев Элэю, точно прикидывая, сколько после убоя в ней будет крови и мяса, он с силой швырнул ее в ноги упырю.
– Ладно, забирай. Потешь себя перед смертью. Другую найду.
Заслышав это, Мар буквально подскочил на месте.
– На что тебе эти отощавшие выродки? – выкрикнул он. – Во мне жизни больше. И на пытках я продержусь дольше всех. Возьми меня!
Мясник окинул его презрительным взглядом.
– На тебя у правителя другие планы. Сказано было привести человечку. Он страсть как любит жрать деревенских баб.
– Может, и любит, – не отставал Мар. – Но упыря ведь он прежде не жрал? Говорю тебе, возьми меня – не пожалеешь!
Горрах окинул его испытующим взором.
– А чего это тебе так подохнуть не терпится?
– Днем раньше, днем позже – какая разница? – бодро ответствовал Мар. – Так вам потеха будет, а я подругу свою, пленницу вашу, увижу перед смертью.
Хорг понятливо закивал и вдруг опасно прищурился.
– Может, и так. А может, кроется тут еще кое-что.
Подхватив с земли изможденную длинноволосую девушку, он приблизил пасть к ее лицу. Та зашлась неистовым ревом.
– Может, тебе их попросту жаль? А, предатель?
Мар грязно выругался про себя от отчаяния, но виду не подал.
– А чего мне их жалеть? – делано бодро ответствовал он. – Их жрать, а не жалеть надо.
Но от Горраха не укрылась боль, притаившаяся на дне зеленых глаз упыря. Нюх на чужую боль и страдания у главаря хоргов был отменный. Бледные губы его растянулись в гадкой усмешке. Воздев руку, он погрозил упырю пальцем.
– Кто предатель, тот и лжец.
И, невзирая на истошные крики пленницы, он отомкнул тяжелые оковы и уверенно двинулся к выходу, волоча ее за собой.
– Нет! Постой! – в отчаянье закричал Мар. – Возьми меня! Не пожалеешь! Возьми меня! Меня!
Но Горрах уже скрылся из виду в темном брюхе подземелья. Упырь рванул на себе волосы. Остервенело пнул землю.
– Проклятье!
Шепот. Шепот шел из-под земли и словно бы отовсюду. Язык Хейта слышала впервые. Он был древним, как само время. В нем не было слов, только звуки. Но она понимала их суть. Они таили в себе усталость и боль. Смертельную усталость. Невыносимую боль. Те же самые чувства переполняли и ее. Смешиваясь воедино подобно двум течениям, они усиливались во сто крат, образуя опасный водоворот гнева и ярости, готовый утянуть в бездну всех, кто находился вокруг.
Хейта внимала шепоту, напитывалась им. Но по мере того, как она
Она лежала на холодной земле, перепачканная собственной кровью. Голова разрывалась от боли, лицо ныло так, словно его измолотили камнями. Кровь, вытекшая из ее рта и носа, образовала на полу зловещие черные лужицы.
Спиной к ней стоял правитель хоргов, напротив него главарь и прочие хорги, а между ними, вжимаясь тощим телом в холодные камни, распростерлась перепачканная грязью узница. Взгляд ее был совершенно безумным. Из груди вырывались рыдания.
Хейта вскинулась, привалившись спиной к стене, голодно звякнули цепи.
Угзох оглянулся на нее.
– Очнулась? Как раз кстати.
Хейта неотрывно глядела на девушку. Та была еще совсем юной. Лет пятнадцати, не более. Рыжие волосы спутались, через заострившиеся скулы пролегли грязные дорожки слез. В глазах застыл ужас. Видимо, она была из деревни Крам и провела здесь не один день.
Несчастная сжималась под взглядами хоргов, точно надеялась стать невидимой. Осознание того, зачем ее сюда привели, вместе с мучительным ожиданием и леденящим страхом, по всей видимости, обуяли всё ее существо. Приметив Хейту, узница замерла, вглядываясь в нее с какой-то непонятной надеждой. Та подалась вперед.
– Тише, – прошептала она. – Тсс. Тише. Всё будет хорошо. Я не дам тебя в обиду.
Раздалось улюлюканье и подбадривающие крики простых хоргов, расположившихся у стен пещеры и с довольными оскалами наблюдавших за жертвой, Хейтой и своим правителем.
Угзох, заслышав это, зашелся сиплым хохотом.
– Сберечь ее обещаешь? Да ты себя не в силах сберечь. Тоже мне, спасительница. – Он резко схватил узницу за волосы, заставив ту взвыть от боли.
– Погляди на нее, – прошипел он, кивнув в сторону Хейты. – Она причина того, что ты сегодня подохнешь. Мы могли бы сожрать тебя позже, в другой день, но эта маленькая тварь отказывается делать, что я велю, потому я решил преподать ей урок. И этим уроком будешь ты.
Заслышав это, несчастная снова принялась истошно рыдать. Угзох оскалил острые зубы.
– Замолкни, сволочь, пока я сам тебя не заткнул.
Девушка послушно затихла, только губы ее продолжали дрожать, а в глазах стояла немая мольба.
Хейта поднялась с земли, бросила жестко.
– Оставь ее.
– А то что? – мерзко расхохотался Угзох. – Ты убьешь нас? Ну же, от существа столь редкого и искусного я ожидал куда более умных мыслей. Ты закована по рукам и ногам. А оковы твои сделаны из шодэха. – Он самодовольно осклабился. – Тебе не выбраться отсюда, Чара. Ни-ко-гда.