Кольцевой разлом

Добрынин Андрей Владимирович

– Цели нет, есть мое желание,- кратко ответил генерал.

– Ну, ваше желание еще не все решает,- разозлился Корсаков.
– Одним словом, я вам запрещаю все поползновения в этом направлении. Мои люди имеют приказ стрелять во всех, кто без моего разрешения пересекает Садовое кольцо, и я сейчас еще раз подтвержу этот приказ. Имеете шанс нарваться на пулю, генерал.

– Молод ты еще мне что-то запрещать,- презрительно усмехнулся генерал и дал отбой. Корсаков молча вернул телефон дежурному и вдруг рявкнул:

– Машину!

Через минуту джип уже мчал его к Садовому кольцу, к месту, которое назвал генерал. До тринадцати ноль-ноль оставалось мало времени, и следовало торопиться, чтобы успеть как-то подготовиться к странной акции перехода. Видимо, генерала

не слишком волновала возможность того, что его появление в чужом стане может оказаться нежеланным, и потому он не оставил противнику времени на организацию встречи. Водитель джипа включил приемник - настал срок выхода в эфир повстанческого радио с дневной развлекательной передачей. Это радио, почти все программы которого вели приятели Корсакова и радиохулиган Мечников, сделалось чрезвычайно популярным, несмотря на то, что вещать начало совсем недавно. Алексей, Саша и Мечников дневали и ночевали в студии, помогали друг другу в проведении передач и чувствовали себя в эфире полными хозяевами, постоянно подначивая один другого, отпуская довольно рискованные шуточки и издевательски комментируя выступления проправительственных средств масовой информации. Мечникова друзья называли не иначе как "монтер Мечников" или "известный радиосмутьян". Тот не оставался в долгу, называя их музыкальные опусы "музыкой толстых" или "сумбуром вместо музыки". Корсаков услышал знакомый густой голос Мечникова, вполне соответствовавший поповской внешности радиопирата:

– Дорогие радиослушатели! Настало время очередной радиоэкзекуции, чтобы вы не думали, будто вся жизнь - сплошное удовольствие. Это опасное заблуждение, дорогие радиослушатели... Перед тем как подвергнуть ваш изощренный слух тем беспощадным издевательствам, которые кое-кто тут рядом со мной именует музыкой, позвольте выразить вам свое искреннее соболезнование. С вами был я, монтер Мечников, как меня называют некоторые субъекты, намекая непонятно на что. А теперь наступило время песен. Сегодня у нас премьера песни, Александр, я правильно понял?

– Так точно,- откликнулся Саша.
– Песня называется "Радуга в ночи".

– Тьфу ты, какое пошлое название,- заметил Мечников.

– Попрошу не делать нам замечаний,- обидчиво вмешался Алексей.
– Вы бы сами попробовали что-нибудь сочинить. Обидеть-то артиста всякий может.

– "Радуга в ночи",- повторил Саша.
– Исполняется впервые.

Каждый день, только спустится тьма, Только вечер затеплится синий, Я, как будто лишившись ума, Все брожу городскою пустыней. Отчего же мне так тяжело, Что прилечь я никак не отважусь? Счастье то, что нежданно пришло, Составляет огромную тяжесть. Ты возвратилась, и покоя больше нет, И я хожу в беспамятстве почти, Но мир, в котором раньше был лишь серый цвет, Опять горит, как радуга в ночи.

Водитель Корсакова, закладывая очередной самоубийственный вираж, засмеялся и закрутил головой, слушая пение, полное глубокого чувства.

– Веселые ребята на нашем радио!- заметил он.
– Я их всегда слушаю. У них песни и слушать можно, потому что мелодия есть, и посмеяться тоже можно, потому что все не всерьез, а с юмором. Интересно, где эти ребята раньше были, почему про них никто не слышал?

– Много есть достойных людей, про которых никто не слышал,- отозвался Корсаков. Песня между тем продолжалась:

Друг для друга устроены мы, Как для моря устроены скалы, Но среди окружающей тьмы Ты все время чего-то искала.

И пускай ты со мною опять, Но я в это покуда не верю. Мне так страшно тебя потерять, Ведь я знаю, что значит потеря. Ты возвратилась, и покоя больше нет, Разлуки я не вынесу, учти, Но мир, в котором раньше был лишь серый цвет, Опять горит, как радуга в ночи.

Водитель вновь покрутил головой и хихикнул, но промолчал. Сбавив скорость, он начал поглядывать по сторонам - джип проезжал теперь через те кварталы, сквозь которые пыталась прорваться к Солянке одна из бронеколонн. Корсаков увидел дома с провалами окон, над которыми по стенам тянулись вверх языки копоти, а сами стены были исклеваны и иссечены пулями и осколками. Битое стекло, кирпич, стреляные гильзы и прочий мусор, остающийся после боя - все это было по распоряжению Корсакова убрано с помощью населения и вывезено на транспорте, предоставленном городскими властями. Однако минные воронки на мостовой и пробоины, оставленные снарядами в стенах домов, за такой краткий срок заделать не успели, как не успели и вывезти стоявший в переулке одной гусеницей на тротуаре сгоревший танк, черная прокаленная сталь которого уже подернулась рыжим налетом ржавчины. В следующем переулке поперек проезжей части стояла на ободах колес такая же черно-рыжая бронемашина. А музыка, лившаяся из приемника, казалось, подшучивала над этими мрачными приметами прошедшего боя:

Мы с тобою как гайка и винт, Что друг к другу подходят резьбою, Только жизнь - как ночной лабиринт, И мы в нем потерялись с тобою. Бесполезно в ночи голосить И вести покаянные речи, Так давай не дадим погасить Фейерверк неожиданной встречи. Ты возвратилась, и покоя больше нет, Но ты пока о будущем молчи, Ведь мир, в котором раньше был лишь серый цвет, Опять горит, как радуга в ночи.

– Н-да,- послышался удрученный голос "монтера Мечникова",- боюсь, друзья, что эта песня тоже не относится к числу ваших творческих удач. Но все равно спасибо. Вместе с радиослушателями буду с нетерпением ждать ваших следующих песен. А сейчас, уважаемые радиослушатели, передаем декларацию Государственной Думы о самороспуске, сообщение президента о его принятии думской декларации и о готовности уйти в отставку, а также наш комментарий на эти документы...

– Это вы их где-то нашли, товарищ командир?- спросил водитель. Корсаков слегка поморщился - его коробило это обращение. По его мнению, командир для своих подчиненных мог быть кем угодно - отцом, повелителем, богом, но только не товарищем. Однако он знал, насколько глубоко въелись традиции Советской Армии в плоть и кровь его людей и потому возражать не стал. Вместо этого он ответил:

– Не знаю, кто кого нашел. Как-то давно я был проездом в Москве, попал в трудную ситуацию, и ребята мне очень помогли. Да и теперь, как видишь, помогают - должен же был кто-то из наших на радио работать, а у ребят, я знал, и талант есть, и опыт...

– Да, ихние передачи не скоро забудешь,- засмеялся водитель.
– Вроде ничего особенного не делают, а ни на что не похоже.

– Это и называется талантом,- заметил Корсаков.

Джип, взвизгнув покрышками, влетел во двор и как вкопанный затормозил у подъезда. При виде Корсакова вооруженные люди у подъезда подобрались и встали по стойке "смирно". В организации никогда не оговаривалось, как следует приветствовать командира, однако рядовые бойцы по своей