Колян. Дилогия
Шрифт:
Весть о катастрофе прозвучала неожиданно. Загремели сигналы тревоги, корабль неожиданно стал отваливать от причала, даже не убирая трапов, только скинув причальные канаты. Все были в недоумении. Уже в открытом море, в достаточном удалении от берега, выяснилось — это и так было видно — море сильно вздулось, его уровень поднялся так, что волны стали заливать причалы, город, и потом пришла Волна. Корабль встретил её лоб–в–лоб, ударом вмяло стёкла смотровых площадок и рубки, снесло все выступающие надстройки, спутниковые антенны, сорвало часть шлюпок. Но это было не самое страшное — корабль накрыло толщей воды, и казалось, что он никогда из-под неё не выберется. Его чудом не опрокинуло, он удержался в вертикальном
Те, кто мог видеть, увидели вокруг бескрайнее море. Серые грязные волны куда-то несли кучи мусора, дома, животных — всё, что могло плавать и не утонуло в первые же минуты. Корабль тащило в неизвестном направлении, двигатели работали средним ходом, удерживая корабль носом к волнам, которые и волнами-то назвать было трудно — эти гигантские валы били по кораблю, с грохотом обрушиваясь на него, как молот Тора. Многие из людей на судне погибли в первые минуты после удара Волны — фактически, корабль на огромной скорости как будто врезался в стену, такое впечатление было от удара. Скорость Волны, помноженная на скорость корабля, привела к тому, что всё, что было не закреплено, полетело вперёд, пронзая, дробя, разрывая податливые человеческие тела. Куски выбитых стёкол, мебель, посуда и столовые приборы летели, как снаряды, убивая людей. Затем потерявших сознание и оглушённых людей накрыла вода — так задохнулись часть оставшихся в живых.
Выжили в основном те, кто находился внутри глухих стальных переборок судна — как Лев — он был старшим смены охраны, фактически, одним из руководителей службы безопасности корабля. Он тоже сильно ударился о переборку, потеряв сознание, но вода его не достала — герметичные помещения не допустили её внутрь. В живых осталось человек 250–300. Точно Лев сказать не мог, так как после всего случившегося началась паника, люди обезумели от ужаса и неразберихи. Беспрерывный сигнал тревоги, квакающий, с красными фонарями, заливающими безумным дьявольским светом коридоры внутренних помещений, никак не способствовали укреплению спокойствия и дисциплины на корабле.
Оставшиеся в живых охранники, следуя инструкции, побежали к корабельной рубке, где было назначено место сбора в экстремальной ситуации. Лифты уже не работали — видимо, механизмы повредило при ударе. А может, команда специально их отключила, чтобы замедлить доступ групп людей на верхние этажи. Им пришлось почти бегом подниматься на 17 палуб вверх, фактически, на 17–й этаж многоэтажного дома.
В рубке стоял беспорядок. В живых остались только трое людей из вахты. Одним из них, как ни странно, был капитан. Его лицо было залито кровью, один глаз был выбит — наверное, при ударе о стальную переборку, но он был в разуме и отдавал приказы. Начальник службы безопасности, повинуясь приказу, открыл оружейную комнату и получил оружие, все охранники также взяли себе по пистолету и винтовке м-16, м-18, полный боекомплект и встали на охране рубки. Потом охрана разделилась — часть её отправилась утихомиривать уцелевшую команду.
Основное беспокойство доставляли члены сферы обслуживания. В неё набирали людей со всего мира, было много арабов, индусов, африканцев, которые с недоверием относились к остальным членам команды, а особенно к охране, изначально набираемой из израильтян. Толпа попыталась напасть на охранников, и те открыли огонь. Так погибла ещё часть команды.
Лев рассказывал это с большим трудом, видимо, даже сейчас воспоминания об этом страшном дне были свежи в его голове. Больше всего в расстреле
После того, как бунт был усмирён, охрана взяла под контроль весь корабль. Его узлы работали, хотя рубка была начисто разбита и залита водой. Корабли такого типа и такого размера имеют очень большую живучесть — те волны что накатывали на него, для других кораблей, поменьше размером, были бы фатальны, но он всё так же упорно взбирался на очередной вал и спускался вниз.
Затем ветер стал стихать, вода стала постепенно куда-то убывать, стекать, сливаться и корабль осел на своё вечное пристанище. За то время, что его били волны и ветер, он оказался так далеко от тех мест, откуда он начал своё путешествие, что вначале команда даже не могла понять, где оказалась. Тем более, что все методы определения местоположения по звёздам не давали никакого результата — даже солнце стало вставать не там, где ему положено.
У некоторых начался психоз, они бросились с борта корабля вниз и разбились. Сейчас и следов их не видно — видно, звери растащили всё. Капитан прожил неделю после катастрофы. У него началось заражение, раны были слишком тяжёлые. Он был хороший, дельный человек, он спас корабль… и тех, кто остался в живых. Когда спускали шлюпку, его тело взяли с собой и похоронили рядом в лесу. Потом команда разделилась — охрана и ещё человек пятьдесят ушли с Амосом, а остальные отделились и сказали, что пойдут в другую сторону, искать посольство. Люди не могли поверить, что прежнего мира нет. Оружия Амос им не дал. Все взяли то, что могли унести с собой — консервы, соль, сахар. Тех, что ушли отдельно — арабов, индусов, японцев — Лев и его товарищи больше не видели. Судьба их неизвестна — может, живы, а, может, их убили и ограбили оставшиеся в живых местные жители. Ушедшие были без оружия, абсолютно беззащитны перед любой опасностью, языка не понимали, одним словом, чужие. А чужим в этом мире места нет.
Охрана и присоединившиеся к ней члены команды — итальянцы, поляки, турки — прошли несколько сотен километров до того места, где был Санкт–Петербург, посмотрели на гладь грязного, полного мусора моря, и пошли вдоль берега в сторону бывшей Польши. Было много стычек с местными, в результате чего погибла часть людей. Затем Амос решил повернуть обратно к кораблю, а часть их группы откололась и пошла дальше. Что с ними было — также неизвестно. Вернулись к кораблю только 22 человека. Теперь их стало 21.
Когда Амос обнаружил, что на корабль всё-таки проникли чужие, он разъярился и решил с ними воевать. Лев ему пытался доказать, что лучше договориться с чужаками по–хорошему, что конфликт может дурно кончиться, тем более что чужаков в три раза больше и они сильно смахивают на регулярную воинскую часть. Но их предводитель был слишком высокого мнения о себе, считал, что можно будет часть убить, часть запугать, заставить действовать в своих интересах. В общем — если Бог хочет наказать человека, он делает его безумным. Вот и допрыгался, как говорят у русских…
— Да, брат Лев, печальная твоя история. А как вы узнали, что Израиля больше нет?
— Радио слушали, пока оно ещё работало. Израиль полностью погрузился в море. Мы пытались выходить в эфир, связаться с кем-нибудь. Везде было молчание. Японии нет, Тайваня нет, Италии, Испании, Португалии… в общем, все прибрежные страны стерты с лица земли. И штаты тоже — видно, сильно Бог на них разгневался. Пол России затопило, досталось всем. Мы пока искали цивилизацию много чего насмотрелись — и людоедство было, люди в городах зверели, болезни напали.