Колян. Дилогия
Шрифт:
Ночь прошла беспокойно, после полуночи отряд из леса обстреляли — видимо всё-таки решились на вылазку. Но после ответного плотного огня нападавшие скрылись и больше не беспокоили. Видимо, это была проверка боем. Николай приказал всем не отвечать, стреляли только десять бойцов — лучше ввести противника в заблуждение в отношении их количества, так как вылазка, скорее всего, и была рассчитана на выяснение численности нападавших.
Хмурое дождливое утро медленно выползало из-за дождевых туч. Утренний ливень прошёл незаметно — все мысли бойцов были поглощены предстоящим боем. Николай приказал не завтракать — так было лучше, вдруг в бою кто-то получит ранение в живот, с пустым желудком и кишечником было больше шансов остаться в живых.
Николай предварительно ещё раз проиграл в голове возможные сценарии развития боя и приказал взводному снять десять человек с поддержки и, разделив их на три группы, направить их в тыл и на фланги. Это было необходимо. Если противник зайдёт им в тыл, или с флангов, а хуже всего, и в тыл и с флангов сразу, то они обречены на верную гибель. На месте осажденных Николай сделал бы именно так — вывел бы группы в тыл противника, а впереди оставил бы минимальную защиту — пулемётные расчёты. Там много народа не надо. А остальных бы напустил на тыл и фланги нападавших. Тогда те были бы зажаты между четырёх огней и уничтожены.
Задача заградительным группам была разъяснена — держаться в случае чего до последнего, но не допустить врага в тыл. Людей было недостаточно, Николай это понимал, но он надеялся, что при быстром результате можно будет сразу после уничтожения пулемётных точек ударить по десанту противника — а то, что тот будет, он не сомневался. Также он понимал, что скорее всего заградительные точки долго не продержатся и погибнут в первые минут пятнадцать–двадцать боя. То есть — на всё про всё у них есть максимум двадцать минут. Все запасы гранат были переданы штурмовой группе. Всё было готово к штурму. Николай подал сигнал, и неуклюжая тяжёлая конструкция двинулась из-за придорожных развалин на открытое место, местами заваленное остатками бетонных блоков, выщербленных ударами многочисленных пуль.
Глава 32, в которой Николай прощается с израильтянами и обретает несметные богатства
Закон № 99
Казак, замеченный в гомосексуальной связи, раз и навсегда изгоняется из Роси.
Тяжёлая конструкция толчками двигалась вперёд. Пули вышибали из неё щепки и шмелями, жужжа в полёте, проносились над головой.
«Только бы у них не было гранатомётов! — подумал Николай и тут же заметил приподнявшуюся над укреплениями фигуру человека, державшего что-то в правой руке. — Гранатомётов, может, и нет, а вот гранатомётчики точно есть», — мелькнуло в голове, и он, выцелив фигуру в прицел снайперки, мягко нажал на спуск. Фигуру отбросило назад и сразу громыхнул взрыв.
— Не давайте поднять голову гранатомётчикам! — крикнул Николай бойцам и сосредоточился на обдумывании операции — с флангов, как он и предполагал, вспыхнула стрельба. Били явно его бойцы, экономно, одиночными выстрелами и короткими очередями. Патроны надо было экономить, вся эта бодяга могла затянуться надолго. Его группа била по всему, что шевелилось на баррикадах. Он с болью в сердце видел в прицел, как некоторые пули врага всё-таки достигали цели, попадая в прячущихся за щитом бойцов. Видимо, они как-то пролетали между стыков брёвен. Либо, скорее всего, достигали цели пули, выпущенные нападавшими с флангов — как ни сдерживали их поставленные заставы, но часть пуль на излёте всё-таки достигла цели. На дороге к баррикаде уже лежало человек пять, то ли мёртвых, то ли тяжело раненых, которые не могли идти. Тащить их тоже не было возможности — оставшиеся с трудом двигали вперёд конструкцию.
Через двадцать минут щит уже придвинулся на расстояние броска гранаты и за баррикаду полетели смертоносные яйца. Взрывы громыхнули, практически
Николаю не было видно, что там происходит, но ожесточённая стрельба, быстро закончившаяся, не оставляла сомнений в исходе дела. Ему уже было не до того — обошедшие с фланга нападавшие, скорее всего, добивают его бойцов в заставах. Он скомандовал оставшимся с ним, и они бегом, укрываясь за остатками зданий и деревьями, направились в обход перестрелки. Через десять минут бега со скоростью как на спринтерской дорожке они, обогнув по широкой дуге место боя, зашли с тыла к нападавшим. Убавив шаг, осторожно, продвинулись вперёд, пока не стали различимы спины людей в форме хаки, ползком и перебежками шедших вперёд. Их было человек двадцать, передвигались они умело и явно ими кто-то руководил. Николай сразу выцепил взглядом командира, жестом показал своим — он мой! — остальные ждали его команды.
Он унял выпрыгивающее из груди сердце, судорожно толкающее кровь после спринтерского бега, взял в прицел командира, отрывисто подающего команды своим боевикам и… тот с разбегу ткнулся головой вперёд, как будто его огрели по затылку поленом. Следом упали ещё десять человек — с опозданием в полсекунды их положили казаки. Остальные заметались между двух огней, в их голове никак не могло уложиться, что они уже мертвы. Через минуту их не стало. Некоторые ещё шевелились. Если их руки сжимали оружие, тут же следовал выстрел, и больше шевеления не было. Бойцы не могли позволить себе оставить в тылу живого противника, да ещё и с оружием. Стрельба стихла.
Николай и его группа поднялись и пошли к трупам, держа оружие наготове. Он крикнул бойцам в заставе, чтобы не посекли своих, не приняли за чужаков. Те тоже поднялись и пошли к ним. В живых осталось двое, и это было чудо. Они почти полчаса удерживали тридцать человек и сумели уложить десяток. И эти двое были ранены. У одного кровь заливала лицо. Он вытирал её куском ткани, потом просто обмотал её наподобие банданы — раны в голову, даже касательные, всегда очень кровоточивы, хотя и не всегда опасны. Второй придерживал левую руку правой, с неё часто капала кровь, оставляя за ним дорожку из тёмных капель. Сзади грохнул выстрел, все обернулись, вскинув стволы. Один из бойцов помахал рукой успокаивающе — раненый пытался выстрелить им в спину, но его опередили. Николай приказал собрать оружие, патроны, обшарить трупы. Через пятнадцать минут всё было закончено, и они побрели, нагруженные тяжёлыми стволами, к цитадели, которую они штурмовали.
Комбинат был превращён опытной рукой в подобие крепости — все окна были заложены и завалены, вход был только один, со стороны административного здания, примыкающего к цехам. Баррикада, которую они видели и за которой прятались защитники «крепости», была сложена из кирпичей и кусков бетонных блоков. Внутри здания были сделаны печи для приготовления пищи, у стены, трясясь и моргая глазами на окровавленных и усталых бойцов, сидели двое связанных людей, видимо, выжившие из числа защитников комбината. Николай покосился на них и устало сел у стены, оперевшись спиной о прохладную бетонную панель. Цель была достигнута — а дальше?
— Взводный жив? Взводного ко мне.
Взводный, как оказалось, выжил, хотя тоже был ранен. Он подошёл к Николаю, который похлопал по полу рядом, тяжело опустился и тоже прижался к стене спиной.
— Ну что, цели мы достигли. Теперь надо удержать всё это, выжить, организовать оборону, иначе все эти смерти бесполезны. Сейчас выставь посты, соберите всё оружие, что есть, сделайте его ревизию, лошади и охрана с ними пусть так и остаются в лесу. Пусть люди передохнут немного, потом надо послать разведку. Мы сейчас допросим этих кадров — кто они и откуда взялись, потом подумаем, что делать дальше.