Командир. Трилогия
Шрифт:
– Фриц, Фриц Дорн, это я господин Генрих Миллер, управляющий мызы барона фон Тизенхаузену. Ты что не узнаешь меня?
А господин Миллер. Приветствую вас. Почему это я вас не узнал, даже очень узнал.
– Так чего ты закрыл передо мной ворота?
– Это не перед вами господин Миллер. А вот перед этими господами кнехтами.
– А что господин епископ находится в состоянии войны с орденом?
– Нет, слава богу. Но вы же слышали, что московиты взяли штурмов замки Раквери и Тоолсе и разграбили городки около них.
– Конечно слышал, иначе зачем я бросил бы мызу и стал искать убежище в монастыре? А ты не пускаешь меня. Ждешь, пока не появятся московиты и не ограбят и убьют меня.
– Что вы господин Миллер, что вы. Эй вы, сыны греха живо открывайте ворота и впускайте этих доблестных воинов и господина Миллера.
Слова Миллера и стали той соломинкой сломавшей хребет верблюду сомнения сержанта. А зря. Надо было бы послушаться своего внутреннего голоса. И больше сержант, переживший этот штурм и впоследствии перешедший на службу тем, кто захватит монастырь, свято слушался своего внутреннего голоса и прожил до 79 лет, умер дома в постели в окружении детей и внуков.
А пока ворота медленно со скрипом открылись, в них въехал стоявшим первый воз с семьей серва и привязанной сзади к возу тощенькой коровёнкой. Вместе с возом протискивались и пешеходы. Всадники по трое в шеренге въехали в ворота, проехав на территорию монастыря. Вдруг часовой, стоящий на надстенной наблюдательной вышке закричал, указывая рукой вперед
Кнехты воротной стражи попытались, закрыт ворота. Да куда там. Услышавшие крик караульного, возничие, стегнув лошадей, рванулись в ворота, хоть, слава богу, ни один воз не опрокинулся, и не сцепились колесами. Все же существовал шанс успеть закрыть ворота до того как ужасные московитские бояре доскачут до них. Но окончательно похоронили надежду закрыт ворота, сошедшие с ума орденские кнехты. Которые вдруг стали рубит мечами кнехтов привранной стражи и отстреливать из, оказывается заранее взведенных арбалетов, находящихся на стенах кнехтов епископа. Один их болтов и прилетел в лоб сержанту. По какому-то необъяснимому случаю, он не пробил шлем, и даже не сломал ему шейные позвонки. Но от удара сержант потерял сознания, а когда падай, то добавил своим многострадальным мозгам сотрясения, ударившись головой о камни боевого хода стены. Внезапный удар, нанесенный въехавшими в монастырь кнехтами-всадниками, сразу вывел из строя два с половиной десятка монастырских кнехтов. А когда из проема ворот на территорию монастыря ворвались передовые всадники московитов, оставшиеся кнехты, лишенные командования и деморализованные внезапным появлением на территории монастыря врага, прекратили сопротивление и бросив оружие, подняли вверх руки. Уже через полчаса монастырь был под контролем ушкуйников и полностью зачищен. Пленные связаны, собраны во дворе монастыря и усажены на землю, вязали всех не взирала на пол, возраст, чин, статус. Аббата и отца ключника забрали для особой, обстоятельной беседы. Находники начали собирать, упаковывать и сносить в одно место добычу. Полчаса беседы и добыча пополнилась тридцатью тремя тысячами серебряных талеров. Грабили монастырь вдумчиво, обстоятельно в течении всего светового дня. При этом, не забывая впускать в монастырь для 'защиты' от диких московитов окрестных сервов и других ливонцев ищущих за его стенами спасения. Гостей монастыря и их имущество досматривали не менее тщательно, чем и строения самого монастыря и монахов - цистерцианцев. Досмотру подвергались все не взирала на пол, возраст и положения. И этот подход к пополнению трофеев не преминул сказаться. У пары гостей, один из них оказался 'невольная отмычка', управляющий Мюллер, а второй купец из Таллина Манфред Вёрне, нашлись увесистые мешочки с серебряными талерами. И даже у на вид совершенно нищего, оборванного и грязного серва, за щекой неожиданно обнаружился талер. Но в основном, массовый 'улов' ушкуйникам доставили женщины. Украшения из золота и серебра с полудрагоценными и драгоценными камнями, у них находили не только на руках, шеи и в ушах, но и в одежде, иногда около достаточно пикантных частей тела. Но даже эти ухищрения не помогли добропорядочный фрау и фройляйн сокрыть имущество своих мужей и отцов от умелых рук московитов. Ну кто же мог предположить, что московиты так не учтивы, что заберут все, до чего смогут дотянуться. Но не только золото, серебро и драгоценные камни интересовали захватчиков. Они вывезли из монастыря абсолютно все. Оставив после себя только голые стены. Все что осталось от монастыря Кольк после визита 'Витязей'. Но и те, впоследствии, после их ухода охватил огонь, оставивший после себя только обгоревшие развалины, бывшие ранее монастырем Кольк. Уже в темноте собрали обоз, оставив на утро только запряжку в возы коней и десятка волов, оказавшихся в монастыре.
Монастыря Кольк - башня Кииу. 08 октября по новому стилю 1552 года РХ.
По устоявшейся привычке 8 числа полусотня 'витязей' с боевыми холопами, оставив обоз с добычей на псковскую полусотню, вышла прогуляться по окрестностям. Из-за отсутствия времени и сил, решили далеко не отходить, а погулять по окрестности монастыря.
Башня Кииу. Из заслуживающих внимание объектов в округе находились вассальский замок- башня Кииу принадлежавшая Фабиану фон Тизенхаузену, и пара мыз одна принадлежала этому же хозяину, а вторая мыза Колга - Понтус де ла Гарди. После визитов в башню и на мызы, необходимо заглянут на огонек к окрестным сервам, в их деревушки, и настойчиво пригласить их в гости со всем семейством, животинами и другим имуществом в Васкнарву, а потом и далее до Урала. Начать прогулку решили с башни.
По сложившейся практике на рассвете, произвели доразведку объекта. Имевшая информация по башне Кииу подтвердилась - это каменная башня в четыре этажа, конической формы, которая сужается кверху. С деревянным балконом по кругу постройки. Толщина стен у подножия составляет 1,8 метра, внутренний диаметр составляет 4,3 метра. Нижний этаж приспособлен к обороне: часто расположенные бойницы для арбалетов или пищалей указывают на то, что замок приспособлен к ведению горизонтального перекрестного огня. Так же на первом этаже находились жилые помещения слуг и кухня. Второй этаж в основном так же жилой, однако и на нем имеются бойницы, так же как и на других этажах. Третий служил для обороны; вокруг него располагается нависающий деревянный боевой ход (урдаж). Четвертый этаж, оружейка и спальня хозяина. Дополнительно установили место расположения караульного, его лицо частенько мелькало в бойницах урдажа на третьем этаже. Выстрел из углепластикового арбалета с оптическим прицелом, гарантированно исключил караульного из дальнейших действий. Бегом до двери башни, под неё бочонок, даже скорее баклажку с тремя килограммами утрамбованного черного пороха, вставить вываренный в селитре льняной шнур. Поджог шнура. Сами вдоль стеночки на другую сторону. Взрыв, первая боевая пара в дверь и вперед, за ней
еще с десяток пар, первым и второй этаж зачистят следующие сзади пары боевых холопов.
План башни Кииу в разрезе. Третий этаж здесь разделится. Три первых пары на четвертый остальные семь пар зачистка третьего этажа. Быстротечные стычки с всклочившими обитателями башни, скрежет железа, крики, хрипы, кровь. И вот четвертый этаж зачищен, хозяин Фабиан фон Тизенхаузен, лежит на полу с окровавленной головой и стянутыми веревкой за спиной руками. Третий этаж, наш, зачищен, пара трупов, шестеро пленных. Второй, первый тоже наша взяла, кто бы по другому думал. Теперь полдесятка во главе с 'витязем' остаются в башне на сбор, упаковку, вывоз трофеев и полона. Остальные на мызы, потом по деревням. Каких-либо проблем при визитах на мызы не было. Управляющие успели сбежать до прибытия к ним в гости ушкуйников, забрав с собой деньги и ценности. На мызах так же не стали задерживаться. Собрали в одно место полон, 'упаковали' его, оставили для более качественного осмотра и сбора трофеев по пяток боевых холопов под командой одного 'витязя' на мызу и вперед по деревням, собирать сервов. Они в будущем наиболее необходимый и востребованный трофей. За день управились с пятью деревнями размерами от пяти до двадцати хижин. Более в округе, ни каких деревень не было, да и этих не осталось, за спинами уходящих ушкуйников и угоняемых ими сервов весело горели оставленные хижины хлеборобов. Согнали всех сервов в количестве пятидесяти одной семьи к мызе Колга, где и заночевали. Наутро дождались обозы из монастыря Кольк, башни Кииу и мызы фон Тизенхаузенов, объединились в один обоз и поехали в сторону Васкнарвы, по пути вычищая встречные деревни от семей сервов и их имущества и отмечая свой путь дымами сжигаемых жилищ рыцарских рабов. Путешествие прошло без потерь, и 12 числа в
Замок Васкнарва. 20-30 октября по новому стилю 1552 года РХ.
К 20 октября все обозы собрались в Васкнарве, у её стен раскинулся огромнейший табор из шалашей и возов сервов. Под стенами скопилось тысяча пятьсот двадцать семей, а это по самым скромным подсчетам не менее восьми тысяч человек. Более полутора тысяч возов в обоз. Их надо было срочно отправлять в слободу к Золотому, благо тот докладывал, что он сможет разместить, правда в тесноте, не менее десяти тысяч человек. Жилища для этого построены.
К этой дате совместная оценочная комиссия оценила, по ценам Раквеле, все трофеи в 560 000 серебряных талеров. В связи, с чем одна доля для рядового участника рейдов составила 260 серебряных талеров. Для рядового участника добыча просто фантастическая. А приплюсовать к ней по 10 талеров серебром в качестве платы на каждого охочего человека из Пскова, то и вовсе оплата зашкалила за всё ожидаемую 'скобарями' добычу. Плюсом так же шли доли за геройство, командование и ранения. Слава богу, потери были не большие, из 'витязей' ни кто не пострадал, сыграли свою роль доспехи из титана и какое ни какое воинское мастерство реконструкторов. Из их боевых холопов погибли два человека и четырнадцать получили ранения различной тяжести, но ни одного тяжкого, с потерей боеспособности и работоспособности. Из охочих псковичей погибли четверо, да ранения, так же без последствий для работоспособности, после выздоровления, получили шестнадцать человек. Все раненые и родственники погибших получили обговоренную плату за кровь. По договоренности с псковичами оплату им производили из расчета 30% монетами, в счет оплаты остальных 70% выдавались товары. Всю стеклянную посуду, захваченную в изрядном количестве передали псковичам, из расчета её стоимости в три четверти от реальной. Свой отказ от стекла, реконструкторы мотивировали дальней дорогой, трудностями пути и опасением уничтожением или минимум повреждения большей части хрупкой посуды. Практически одним стеклом попаданцы и закрыли товарные расчеты с наемниками. Остатки 'скобари' добрали другим товаром, правда 'живой' товар им в счет оплаты не предлагался, да они и не просили его. Полоняники ценились наиболее дешево. Взрослого здорового мужика оценивали в два талера, бабу в один, красивую девку в три, максимум при особых статях в четыре талера, а детей и стариков ни кто и бесплатно брать не хотел. Правда, подростки с двенадцати до четырнадцати лет шли по половинке талера за голову, без учета их пола. 'Живых' денег, серебряных талеров для оплаты наемников было потрачено не так уж и много около 30 000 талеров, и это учитывая, что доли за кровь (вдовьи, инвалидные, за ранение), командирские и геройские выплачивались звонкой монетой, а не товаром.
22 числа по суше вернулись 'командировочные' из Великого Новгорода. Ивлев-старший на совещании доложил, что они уже 14 октября дошли до Новгорода без потерь и не предвиденных проблем. Предсказанную проблему о не проходимости судов с большим водоизмещением решили, как и предполагали ранее, путем перегрузки груза в более мелкосидящие суда. Купцы не один не подвел и выполнили все, что обещали. Новгородцы помогли с наймом и покупкой речных судов, продажей или передачей на реализацию крупных морских кораблей, с взаимозачетом по стоимости судов. Часть груза состоящего из бумаги, вина реализовали в Новгороде. Оставшийся груз, в том числе и шесть с половиной душ полона, перегрузили на купленные и нанятые речные суда, а часть груза оставили на судах, которые и привезли груз в Новгород, сменив на них часть команды, боевых холопов и наёмников псковитян на наемные новгородские команды. Команды были усилены мужчинами невольниками, которых посадили на весла. И речной караван из более чем двухста судов уже 17 октября вышел в путь, не заходя в Новгород и сведя до минимума общения с новгородцами. Караван возглавил Бугров, который и доведет его до Нижнего Новгорода, а часть, везущих металлы и зерно, со своими приказчиками и плотниками с охранной сотней отправить до пристани Самар, где возведут временные амбары для хранения груза. Так же он обещал, по планируюемому пути перехода на Яик развезти по маршруту следования сено, практически до самого верховья речки Самара. Серебро, из полученного от продажи товаров и части морских судов, для закупки сена и оплаты его доставки Ивлев-старший Бугрову отсыпал. По словам Бугрова волоки они успеют пройти до того как начнут становится реки. На Волге им даже первые легкие морозы не страшны. Все равно Волга станет не ранее начала декабря. Тем более все время они намерены идти на веслах, а где возможно то и помогая парусами, по Волге еще в помощь и течение будет.
Наемных псковичей, до истечения срока договора, 24 октября отпустили домой, рассчитав их за весь период, оговоренный в договорах, и перевезя их за счет клуба из Васкнарвы в Псков, на судах реконов по Чудскому озеру. Каждый из них вез домой товара и монет не менее чем на 270 серебряных талеров. Что являлось для них не слыханным богатством. Ведь доход небогатого дворянина в Европе шестнадцатого- семнадцатого веков был примерно 120 талеров в год. Придворные художники, поэты, музыканты получали жалование 200-400 талеров в год. Профессиональный солдат-наемник нанимался в наёмные армии за 3-5 талера в месяц, но жалованье часто задерживали. В 1550 году Иван Грозный учредил первый в России мушкетёрский род войск - Стрелецкие полки. Попасть туда было очень сложно, так как помимо хорошей физической силы и выносливости, нужно было уметь пользоваться мушкетом, который в это время для большинства людей, представлял сложное техническое изделие. Из-за не правильного пользования мушкетом солдат мог покалечить не только себя, но и своих товарищей. Царским стрельцам из элитного Московского полка было положено высокое жалование- 4 рубля в год (в середине XVI века из талера чеканили примерно 45 копеек, то есть менее 8 талеров). Столько же 4 рубля в год составляло минимальное дворянское жалование, боярам из поместного ополчения. Стрельцы же в других городах получали за год всего два рубля, а пушкари - рубль. Единственное, помимо денежного жалования, им выдавали ещё хлебное довольствие. В мирное время помимо несения караульной службы, стрельцы могли заниматься мелкой торговлей и ремёслами. Жалования гражданского населения тоже были не высокие. Ремесленник, приказчик, писарь в приказе получал 40 копеек в месяц; плотник, каменщик порядка 15 копеек. То есть простой рядовой наемник получил за раз сумму равную жалованию элитного воина почти за тридцать четыре года службы. Было от чего прийти в замешательство 'скобарям'. И когда, перед отъездом, Черный в прощальной речи поблагодарил их за верную службу и обмолвился, что в начале ноября они начнут набирать новых наемников в количестве не менее чем пяти сотен для службы в течении трех лет, с оплатой рядовому воину в пять талеров в месяц, с питанием, форменной одежной, а впоследствии и с оружием и броней за счет работодателя, но с выездом на другой конец Руси, на Камень. Ему сразу поступило не менее полутора сотен предложений о заключения договора. Черный ответил, что пока им воины не нужны. Но если они не передумают, то где и к кому обращаться в Пскове они знают. Свиридов так и сидел в Пскове и занимался вербовкой наемников и поверстыванием боевых холопов.