Конец таежной банды

Сухов Евгений Евгеньевич

Она вновь привязала ему руку, а затем принесла миску, присела и, набрав ложку, протянула ему:

– Поешь. Это поможет восстановить силы.

Алексей молча открыл рот, проглотил то, что ему сунули, и получил следующую порцию. Он не мог понять, что ест, но вкус становился с каждой секундой противнее. Третью ложку он не смог проглотить и с отвращением выплюнул:

– Что это за… Чем ты меня кормишь!

– Жир, вытопленный из внутренностей рыбы, смешанный с ягодами, – призналась она.

– А вы едите какую-нибудь человеческую

еду? – вздохнул он тяжело.

– Человеческую еду, – криво улыбнулась девушка, – а ты знаешь, что в деревнях сейчас едят? Человеческой еды ему захотелось. Хлеб сейчас пекут на девяносто процентов из лебеды, мякины, бересты, гнилого картофеля, дикой конопли, просто травы и всякого дерьма в буквальном смысле слова. Во многих семьях едят крыс, собак, кошек, трупы павших животных. Из-за того, что есть нечего, детей убивают. Чувствую, скоро до людоедства дойдет, если вы так продолжать будете. Видел, как люди с голоду опухают? Знаешь, сколько уже по краю людей умерло от тифа, цинги, дизентерии? Люди просто сходят с ума, жрут перезимовавшие зерна пшеницы, картофель и дохнут. Думаешь от хорошей жизни люди бегут сюда в лес?

Алексей молчал. Сказать ему было нечего. Он и сам все прекрасно видел и знал, что дальше будет только хуже.

– Всех крестьян переморить решили, а кто работать будет на вас, не подумали, – ядовито поинтересовалась девушка, сверля его ненавидящим взглядом.

– Если бы я мог что-то сделать, я бы сделал, – буркнул Алексей, – сейчас просто ситуация такая…

– Какая такая? – зло перебила его собеседница. – Вы же ее и сделали, ситуацию-то… Ты начальник в ОГПУ и что, ты ничего не можешь?

– Меня самого сюда сослали потому, что я в Питере был неугоден, – произнес Алексей, оправдываясь, а потом со злостью подумал – чего это он должен оправдываться перед каждой бандиткой… Обойдется.

Между тем Алексей чувствовал, что боль и жар отступают. Это подействовали наркотики. Он мог трезво мыслить, и голова больше не болела.

В избу зашел хмурый шаман. Он недовольно зыркнул на атаманшу, показывая всем своим видом, что пора и честь знать.

– Ладно, пойду, вижу, тебе уже лучше, – заметила девушка и встала, – я еще зайду.

– Он не может тут долго оставаться, – обратился к ней старик, – вечером ты должна его забрать.

– Как? – удивилась она. – Ты же обещал вылечить его?

– Я уже сделал, что мог, – отрезал шаман, – вечером заберешь его или я сдеру с этого чекиста кожу и натяну на бубен. Он мне здесь не нужен. Я не могу из-за его черной души с духами предков общаться… Его надо отнести к утесу над рекой, оставить запас продуктов, воды и оставить там. Если через три дня не выздоровеет, то сбросьте его с утеса вниз. Так мне сказали духи.

– Три дня маловато, по-моему, – осторожно заметил Алексей.

– Молчи, демон, – рявкнул на него шаман, – твоя душа черна, как ночь. Я не могу оторваться от земли.

– Жрать меньше надо, – тихо пробормотал Алексей

и сразу пожалел о сказанном, натолкнувшись на дикий взгляд шамана.

– Хорошо, я его заберу вечером, – пообещала атаманша.

Алексей промолчал, но в душе он был бесконечно рад, что покинет халупу старика, практиковавшего диковинные обряды. Этот старый псих мог сделать с ним все что угодно после дозы своего зелья. Коли начались прижигания каленым железом – добра от него можно не ждать.

Атаманша ушла, а он остался один на один со стариком. Шаман налил в широкую плошку из бутылки какого-то настоя и протянул Алексею:

– Пей!

– А что это такое? – осторожно поинтересовался он. – Не кошачья моча, надеюсь?

– Нет, бобровая струя, – жестоко ухмыльнулся старик, настойчиво придвигая к нему чашку, – пей!

– Нет, не хочется что-то, – покачал головой Алексей, – мне уже лучше.

– Пей, – проревел старик с дикими глазами и выхватил нож.

– Ладно, уговорил, – растерянно пробормотал Алексей и позволил влить себе странную жидкость из плошки. Было похоже на горький со сладковатым привкусом травяной настой. Про бобровую струю шаман, видно, пошутил.

– Ну, что? – поинтересовался старик, хитро щурясь.

– Ничего, – ответил Алексей и почувствовал, как стены избы качнулись. Он словно проваливался в какой-то черный колодец. Лицо шамана отдалялось.

«Опоил своей мухоморовкой, – успел подумать Алексей, – интересно, как подействует это дерьмо в сочетании с таблетками?»

Шаман заметил изменения в лице раненого и повеселел. Он полез в мешочек на поясе, достал что-то, сунул в рот, пожевал и откинулся на стуле с закрытыми глазами.

«Отлично, если выживу, то стану морфинистом», – вяло подумал Алексей. Своего тела он совсем не чувствовал. Вся его сущность сосредоточилась в маленькой сфере где-то между глаз. Он плавно парил и наблюдал за стариком. Внезапно старик открыл побелевшие безумные глаза и дико заорал. На губах его выступила пена. Вскочив, старик бросил горсть порошка из мешочка на поясе в огонь, и огонь, словно обрадовавшись, жаркой волной выплеснулся из очага. Схватив бубен, старик долго плясал вокруг него, колотя в музыкальный инструмент колотушкой. Потом склонился над ним, стал монотонно бормотать что-то. Сначала слова были непонятными, но вскоре Алексей смог разобрать отдельные фразы. Стало ясно, что старик старается его загипнотизировать.

– Ты будешь исполнять все, что я тебе говорю… Скажу убей – убьешь, скажу прыгни со скалы – прыгнешь… Ты в полной моей власти… – шептал старик с жутким оскалом.

Глядя на его старания, Алексей едва не рассмеялся. Бедняга шаман так пыжился и не знал, что в данный момент ему было глубоко наплевать на все призывы и внушения. Пантопон здорово поднимал настроение. Даже ведьминская настойка не могла его перебить.

– Ты будешь выполнять все мои приказы, – повторил старик, колотя в бубен.