Континентальный роман
Шрифт:
Именно тогда ее внимание привлекло какое-то движение в нише наверху. Чья-то тень, подумала она, а значит, кто-то за ней наблюдает. Она шагнула было вперед – что она собиралась сделать, она не знала, – но ее остановил шелест ткани, отчетливый звук, выдающий чье-то присутствие в саду.
Это была женщина, которая шла через двор, цокая по плитке каблуками туфель-лодочек. Их разделял канал – всего несколько ярдов, хотя этого было достаточно, чтобы женщина не могла увидеть Луизу за пышной листвой. Вдобавок удобная позиция дала Луизе возможность в деталях разглядеть, что произошло дальше: из сумки женщины на плитку необъяснимым образом начали выпадать пачки денег, одна за другой; некоторые из них рассыпались, и отдельные купюры спорхнули на землю,
Луиза была уверена, что женщина вернется, осознав свою оплошность. Но та не вернулась – не посмотрела назад, не замедлила шаг, вообще ничего не сделала и продолжала идти торопливой походкой из одного конца сада в другой, пока не нырнула в соседнее здание, где ее поглотила темнота. В саду воцарилась тишина, как будто все замерло ради этого единственного, неповторимого момента.
Сначала Луиза двигалась медленно. Она пошла вдоль стены к Асекия-Реаль, к мостику в центре, который соединял обе стороны сада. Остановилась, глядя на рассыпанные деньги. Это были не песеты, к которым она уже привыкла, – нет, это были фунты стерлингов крупными купюрами. Десятки, двадцатки, даже несколько штук по пятьдесят фунтов. Луиза в жизни не держала в руках таких денег. У нее перехватило дыхание. Она наклонилась, чтобы сгрести деньги в кучу, касаясь теплой плитки.
Она хотела увидеть Альгамбру. С этого все началось, и вот теперь она стояла в Испании, в Гранаде, в Альгамбре, во дворце Хенералифе, – где-то позади тихо журчал фонтан, в сухом летнем воздухе Андалусии висел густой запах роз, – сжимая в руках пачки денег, общая сумма которых составляла больше, чем она могла себе представить.
Луиза помедлила и потерла большим пальцем одну из купюр, чтобы убедиться, что та настоящая, что все это происходит на самом деле. Она знала, что должна отдать деньги либо этой женщине, либо в ближайшее отделение полиции. Они не принадлежали ей. Но в то же время она понимала, что не сможет этого сделать. Что не будет это делать. Что она возьмет деньги, и плевать, хорошо это или нет. Ей не нужно было пересчитывать стопку, чтобы понять, что это означает: годы беззаботной жизни. Даже больше, если распорядиться деньгами умно, – а Луиза знала, что уж ей-то ума не занимать.
И, кроме того, она не могла вернуться в Англию – не после того, что она сделала.
И поэтому она не позволила себе задумываться о том, кому принадлежат эти деньги или почему их бросил здесь именно этот человек и именно таким образом. Она была напугана, сердце гулко билось – возможно, это было предупреждение, но она отмахнулась от него, собралась с духом и зашагала вперед.
Она еще раз пересекла Асекия-Реаль и начала складывать деньги в чемодан. В этот момент ей показалось, что она слышит голос матери, но на сей раз она не стала его слушать. Хватит уже не думать, сказала она себе, хватит не хотеть – потому что это, в конце концов, одно и то же. “Не думай”, – говорила ей мать, потому что знала, как опасно хотеть несбыточного. Но теперь…
Луиза закрыла чемодан, сделала шаг вперед и начала думать.
На автовокзале она нашла общественный туалет, заперлась внутри и пересчитала деньги. Пять тысяч фунтов. Целое состояние. Сердце бешено заколотилось, голова закружилась, в ушах зазвенело. Пять тысяч фунтов. Она представила, что на это можно купить, что она могла бы позволить себе с такой суммой. Дом в Англии обошелся бы в две тысячи, хотя не то чтобы она мечтала туда вернуться и не то чтобы могла. Тем не менее она ощутила прежде неведомое ей удовлетворение, когда осознала, что это осуществимо. Что она могла бы купить дом, автомобиль, завести телефон – да хоть бы и два, если бы захотела, – и даже взять напрокат телевизор. И после этого у нее все равно остались бы деньги. И немало. Достаточно, чтобы было время подумать и решить, как она хочет провести
Но она не вернется – это невозможно. Дома ее ждет слишком много вопросов, слишком много обвинений – и, кроме того, она не хотела возвращаться, она уже приняла решение, что ноги ее не будет в том месте, где она так долго была несчастна. Нет, единственное, что сейчас можно сделать, – это выбраться из Испании и скрыться где-то в глубине Европы, пока ее не начали искать. Пять тысяч фунтов. С такой суммой она могла бы поехать куда угодно, могла бы начать все сначала в новом месте под новым именем. И она знала, что чем дальше уедет, тем выгоднее для нее. Трясущимися руками Луиза сложила деньги обратно в чемодан, отперла дверь и решила купить себе что-нибудь выпить, чтобы успокоить нервы. А потом она придумает, что делать, куда ехать. Пять тысяч фунтов. Слишком много, чтобы никто их не хватился. Ей нужно выбраться незамеченной, пока за ней не пришли.
Надо было обменять часть фунтов на песеты.
Того, что осталось от ее собственных денег, почти ни на что не хватало, не говоря уже о билете в другую страну. И, кроме того, песеты было бы неплохо иметь под рукой на те несколько часов, которые она еще пробудет в Испании. Она не станет менять пятидесятифунтовые банкноты, это навлечет на нее слишком много подозрений. Но десятифунтовая не должна вызвать вопросов, и ее будет достаточно, более чем достаточно, чтобы поесть, купить что-нибудь выпить и пару-тройку билетов на автобус, или сколько там пересадок потребуется, чтобы выехать из страны.
Луиза уже решила, что автобус будет для нее самым надежным вариантом. Он будет, конечно, еще и самым долгим и неудобным, но зато там почти наверняка не проверят ее паспорт и не перетряхнут ее багаж. А в аэропорту с большой вероятностью кто-нибудь заметит деньги и начнет задавать вопросы, на которые она не сможет ответить. Даже ехать на поезде казалось слишком рискованным. Она знала, что главное сейчас – уехать из Испании, и тогда она сможет заново обдумать свои возможности. Это окупит все неудобства, сказала она себе.
В главном зале Луиза нашла банк. Цокая каблуками по плитке – этот звук напомнил ей о другой женщине, заставил задуматься, обнаружила ли та пропажу денег, и если да, то что будет делать, – она подошла к стойке.
– Dinero, cambio? [24] – спросила она, не зная, имеют ли эти слова какой-то смысл. Она достала десятифунтовую банкноту, которую положила в карман, когда была в туалете.
Человек за стойкой потянулся за деньгами.
– Ciertamente [25] , – сказал он, оглянувшись на табло с цифрами обменного курса.
24
Деньги, обмен? (исп.)
25
Конечно (исп.).
Луиза затаила дыхание. Всего через несколько минут она получила за свои десять фунтов стерлингов тысячу шестьсот песет в виде целого вороха купюр и кучки монет разного размера. Она кивнула, быстро пробормотала gracias и пошла искать кафе. Ее трясло. Нужно присесть, передохнуть минуту-другую, сообразить, что делать дальше. Ее мысли безостановочно метались с того момента, как она застыла в садах Альгамбры, сжимая в руках ворох купюр. Ей до сих пор казалось невероятным, что все это случилось на самом деле, что деньги, которые она спрятала в чемодане, не бесполезные бумажки, – но ведь кассир в банке обменял их, превратил фунты в песеты, не сказав ни единого слова. Он бы не сделал этого, если бы с купюрами что-то было не так, если бы они были фальшивыми.