Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

В кабине аэра было достаточно места для целой обоймы специалистов, поэтому Ставр и Анна расположились с ком­фортом, из предосторожности не выключая сторожевые си­стемы скафандров, представлявших собой, по сути, пояса со встроенными генераторами силовых полей. Откалибро­ванные особым способом поля заменяли ткань, пленочные покрытия, защитные устройства и экзоскелетные приспо­собления, характерные для прежних защитных комплек­сов, превращавших людей в экзотических горбатых су­ществ. Современные скафандры были невидимыми, и ка­залось, что Ставр с девушкой одеты только в уник-кос­тюмы.

Поглядывая то на разрумянившееся лицо Анны, то на разворачивающийся под галеоном мрачный пейзаж, Ставр поймал себя на том, что волнуется, и усмехнулся

в душе: возвращение всегда приносит эмоциональные встряски, особенно если возвращаешься к старым приятелям в новом амплуа. О котором они и не догадываются. Правда, с од­ним из членов группы, Степой Погорилым, они даже стали друзьями. Молодой ученый тоже ушел с Тартара и начал работать в лаборатории фридманолога Себастиана.

Аэр достиг впадины След Ботинка за четверть часа, а в десяти километрах от нагуаля его остановила высветив­шаяся в воздухе надпись: «Опасная зона! Работают спа­сатели. Вход по сертификатам».

Сертификат у Ставра был, но с предъявлением своих полномочий он решил повременить. Подняв машину по­выше, он принялся созерцать открывшийся ландшафт, од­ним ухом прислушиваясь к щебету Анны.

Окно оптической прозрачности атмосферы Тартара ле­жало несколько в иных диапазонах, чем атмосфера Земли, поэтому человеку без спецаппаратуры казалось, что на поверхности планеты всегда сумрачно из-за сероватого ту­мана или дымки. Но видеосистемы аэра настроены были таким образом, что все было видно, как в яркий солнеч­ный день на Земле.

Впадина След Ботинка, как и ее соседка Второй След, действительно напоминала отпечаток гигантской ноги, обу­той в ботинок с рифленой подошвой. Каким образом по­явилось на Тартаре это чудо природы, ученые объяснить не сумели до сих пор. Именно по этим впадинам разме­рами в два десятка километров колесили когда-то перво­проходцы планеты Сташевский и Грехов.

Нагуаль расположился точно посередине «отпечатка каблука» — невидимое «Ничто» диаметром в полкиломет­ра — и был окружен со всех сторон несколькими слоями паутин, так что казалось, будто здесь опустился воздуш­ный шар, опутанный сетью из веревок, которые удержи­вали его у почвы. Но Ставр знал, что паутины давно и безуспешно пытаются выбросить это «Ничто» за пределы Тартара, потому что нагуаль каким-то образом влиял на закапсулированное гравитационным полем пространство тартариан, дестабилизировал его, и оно начинало трескать­ся на отдельные куски, распадаться, исчезать. Результат распада был налицо: почва вокруг нагуаля была взломана по всей площади «каблука» и усеяна черными пластами и глыбами «мертвой материи», то есть свернутыми в «ка­менные обломки» пустыми пространствами, в которых ког­да-то жили тартариане.

Кроме паутин и любопытников — сигаровидных «об­ломков» тартарианской породы, в которых, как предпола­галось, жили и работали тартариане-исследователи, изу­чавшие чужую вселенную, а может быть, и представители тревожных служб наподобие УАСС и безопасности, Ставр заметил и земные аппараты: два когга, черепаховидный неф и с десяток «големов». На них паутины не реагиро­вали, как бы понимая, что вреда те не принесут. Но был еще один интересный объект, на котором Панкратов за­держал внимание.

— Лемоид,— сказала Анна, проследив за его взгля­дом.— Сегодня один, но бывает и два, и три. На призывы и предложения контакта — ноль эмоций. Ксенопсихологи предполагают, что это представители негуманов, планету которых мы еще не открыли. Но есть и другая точка зрения: лемоиды — аппараты тартарианской службы контрразведки, а возможно, даже сами тартариане, сумев­шие пробиться из-под скорлупы своих пространственных «тюрем» в наш мир.

Ставр промолчал, точно зная, что это не так. Лемоиды были замечены и у Чужой, и возле Копа де Плата, и в Солнечной системе возле нагуаля, прострелившего лайнер «Баальбек». Что касается тартариан, то существовала ги­потеза В л ада Корнева, по которой они были не существами из плоти и крови, а математическими

формулами или да­же математическими процессами, протекавшими в много­мерно-многолинейном континууме Тартара.

Больше всего лемоид напоминал полупрозрачную голу­боватую медузу с диаметром купола в сто метров. Дви­гался он странно: таял, испарялся, исчезал в одном месте, чтобы спустя минуту возникнуть в другом, за километр-два от прежней точки зависания. Изредка он походил на «серого призрака», и Ставр понял некоторых наблюдате­лей, предположивших, что это вернувшиеся Сеятели или, по крайней мере, их «автоматы». Но проверить предполо­жение не удалось пока никому, лемоиды не реагировали на сигналы и программы контакта, как и на попытки фи­зического сближения с ними земных аппаратов. Полевой фон вокруг них не изменялся, будто они представляли собой голографические фантомы, а не материальные тела, свободно проходя сквозь все экраны и машины простран­ства. Они были — и их не было. Именно это обстоятель­ство роднило лемоидов с нагуалями, и Ставр был уверен, что это объекты одного класса и зависимы друг от друга. Надо было эту зависимость определить.

Один из «големов» вдруг метнулся к лемоиду, вонзил в него клинок зелено-желтого огня, и тут же эфир взор­вался хором восклицаний и криков. Все были поражены поведением неизвестного пилота, на свой страх и риск решавшего проблему контакта столь воинственным спо­собом. Но лемоид никак не прореагировал на выпад, просто переместился в другую точку своей прерывистой орбиты. Затем на общей волне «спрута» связи прошла команда подавления шума, раздался голос командира по­гранобоймы:

— Захватить наглеца!

— Не трогать! — эхом отозвался представитель контр­разведки.— Сами разберемся.

В эфире повисла тишина. Ставр и Анна переглянулись. Девушка виновато развела руками:

— К сожалению, конфликты вроде этого у нас нередки, интраморфов в погранслужбе недолюбливают.

— Это я уже знаю,— кивнул Панкратов.

Возникшее напряжение разрядил сам «виновник тор­жества», выдав в эфир фразу: «Сдаюсь! Но этот гад сам виноват — молчит, как глухонемой! Надоело упрашивать!»

Сеть «спрута» донесла смех, новый хор восклицаний и шуток, и инцидент был исчерпан.

Возвращались на свою базу Анна и Ставр, вспоминая общих знакомых и разговаривая о более приятных вещах, в том числе о музыке, которую сочиняла девушка, называя ее «белой музыкой высших сфер», и о новых приемах фантом этического моделирования, то есть о конструирова­нии видеоигр с «виртуальной реальностью», чем занимался в свободное время Ставр.

— Ну и что же ты создал за это время? — полюбопыт­ствовала Анна.

Ставр смутился, потому что последней его работой бы­ла видеоверсия старинного романа «Александр Невский». Он вообще тяготел к истории, особенно к русской, и ряд игровых видеореальностей, в которых игрок мог стать уча­стником описываемых событий, в зависимости от желания и характера, посвятил ключевым моментам русской и сла­вянской истории.

От объяснений Ставра спасло то, что галеон состыко­вался с базой и открыл выходной люк.

Обедали в диннер-зале станции вшестером: четверо со­трудников исследовательской обоймы во главе с Вивека­нандой, Ставр и Видана. Обед состоял из пяти блюд, но не в индийском стиле, как ожидал Панкратов, а в евро­пейском. На первое был подан грибной суп, на второе — запеченные в соусе шампиньоны, тушеное мясо и овощная солянка, а на третье пили кто что хотел, от соков до кофе с медовым пирогом.

Разговоры за столом вертелись в основном вокруг на­гуаля. Ставр немного поговорил с Вивеканандой о резуль­татах работы группы и лаконично ответил на его вопросы о задачах сектора пограничных проблем, после чего только прислушивался к репликам бывших товарищей, трое из которых не были интраморфами. Однако пси-фон группы был высоко положительным, что говорило о хорошем пси­хологическом климате коллектива и умении лидера под­бирать кадры.