Контрснайпер
Шрифт:
Девушка неопределенно кивнула и, почему-то вспомнив про паспорт, достала его из сумочки и протянула мужчине.
— Вот… Милиционеры сказали, надо захватить.
— Ах да, спасибо! — кивнул тот и передал документ следователю, который уже развернул бланк протокола. — Вы не волнуйтесь, мы постараемся вас долго не задерживать. Евгений Борисович, приступайте.
Следователь заполнил лицевую часть протокола, занеся туда анкетные данные Марины, предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, дал расписаться и задал, наконец, первый вопрос:
— Скажите,
«Блин, — промелькнуло в голове у девушки, — видно, Ромка влип со своими дисками!»
— Рома? — переспросила она. — Да…
— А Сергей Елагин?
— Да, знаком…
— Расскажите, что произошло между ними седьмого августа, в парке? Вы ведь при этом присутствовали?
«Нет, не диски… Это из-за драки».
— А что, Рома заявление написал, да?
— Угадали, — кивнул головой Журов, едва заметным жестом остановив Краснова. — Написал. Вот мы и хотим вас выслушать. Как свидетеля.
— Так он первый начал! Мы с Сергеем гуляли, а он из кустов выскочил — и с кулаками. Только Сережа его и не бил вовсе. Он его…
— Погодите, погодите… Что ж, Роман ни с того ни с сего на Елагина с кулаками набросился? Он же не сумасшедший. Причины какие-то должны же быть, правда?
Марина смутилась.
— Ну, просто я раньше с ним… с Ромой то есть… встречалась. Потом перестала. А после и с Сережей познакомилась.
— То есть у вас с Сергеем Елагиным серьезные отношения? — уточнил Краснов.
— Ну да… Серьезные.
— Получается, у Паленова с Елагиным были реальные основания для взаимной неприязни, так? — снова вступил в разговор Журов. — Ревность, допустим?
— Не знаю… Сережа знал про Ромку, я от него ничего не скрывала. А драку, я вам еще раз говорю, Ромка сам затеял. Он вообще последнее время дурной стал. Во вторник даже в гостиницу к нам с гранатой приперся, Наталью, напарницу мою, перепугал до смерти.
— С гранатой? — Подполковник заметно оживился. — А Елагину вы об этом рассказывали?
— Да. В тот же вечер.
— И что он?
— Сказал — разберется.
Журов выразительно покосился на Краснова. Тот продолжал быстро, от руки заносить показания Марины в протокол.
— А каким образом разберется — не сообщал?
— Ну, просто поговорить хотел… Наверное. А что еще? Не убивать же…
— Отлично… То есть вы подтверждаете, что между вами и Елагиным любовная связь, но Романа он в парке не бил.
— Ну… Подтверждаю.
— Прочитайте и распишитесь, — Краснов развернул протокол и протянул Марине авторучку.
Она пробежала глазами текст, поставила подпись. Потом попросила:
— А можно я с Ромой поговорю? Он заберет заявление.
— Увы, Марина Андреевна, уже не заберет… — вздохнул следователь, опуская глаза.
— Почему?
— Паленов убит, — ответил за следователя Журов.
— Что?!
— Его застрелил ваш любовник Елагин… Видимо, «разобрался», как и обещал…
Марине вдруг показалось, что стены кабинета начали таять, словно мороженое в микроволновке. И стул под ней — тоже. Чьи-то сильные руки (кажется, это был москвич, он ближе всех стоял) подхватили
Девушка очнулась уже в кресле. Окно за ее спиной было настежь распахнуто, кофточка расстегнута, а на груди лежал влажный носовой платок.
— Вот, выпейте!
Женщина в форменной одежде, сидя тут же на корточках, протянула стакан воды. Марина сделала несколько глотков и, благодарно кивнув, откинулась на спинку.
— Вы должны меня помнить, Марина. Мы виделись с вами недавно, в парке. Вы с Елагиным тогда гуляли. Меня Светлана зовут.
— Да… Сережа говорил, что вы еще в пионерском лагере подружились. Скажите, он правда Ромку застрелил?
— Да уж не шутим, — кивнула Воронова. — Якобы — при задержании.
— Якобы?!
— Я же там не была, подробностей не знаю.
— И что теперь?
— Теперь? — Светлана с тревогой оглянулась на дверь. — Теперь у нас мало времени, поэтому слушай меня, девочка, очень внимательно. Если докажут, что это — убийство на почве ревности, ему светит пятнадцать лет… Да-да, пятнадцать! Поэтому все зависит от того, что ты будешь говорить. А говорить надо, что между вами ничего нет и не было. Никакой любви! Просто встречались иногда, время проводили, но без каких-либо перспектив и тому подобное. Понятно?
— Но я же уже…
— Отказывайся от показаний… Ври, что хочешь…
— Но как же? Я ведь люблю его!
— Если любишь, то и молчи об этом! Ради него…
В коридоре послышались шаги. Воронова поспешно поднялась на ноги.
— Всё, они идут.
Краснов дымил сигаретой на площадке между этажами отдела милиции, наблюдая через окно за оперативной обстановкой, с каждой минутой становившейся все тревожней и тревожней — преступность не спала. Из коридора сверху выглянула Воронова:
— Кофе будешь? Чувствую, до утра тут зависнем.
— Давай… Блин, ты сама как считаешь — из ревности парня… того?
— Не похоже на Елагина… Да и какая ревность? Паленов уже не конкурент был…
— Но обещал же разобраться?..
— Хотел бы разобраться — нашел бы другое место. А не на задержании…
— Почему? Очень даже удобно. Никаких вопросов. — Краснов пожал плечами и выкинул окурок в форточку, на милицейский двор.
— То-то я гляжу, ты с москвичом спелся.
— Да очень надо… Он велел Елагина в камеру упрятать, для начала по «сотке». [3] Пребывание в камере, говорит, еще никому не повредило. Наоборот, задуматься заставляет. Пошутил даже, что Кибальчич, мол, в тюрьме реактивный двигатель изобрел.
3
Сотка (сленг) — задержание по подозрению в совершении преступления на двое суток в порядке ст. 91 УК РФ.