Копи царя Соломона (сборник)
Шрифт:
Солнце уже склонялось к закату – они проспали довольно долго, – когда они достигли ворот Гранады. Муэдзины с минаретов мечетей уже выкрикивали вечерние молитвы.
У Питера осталось весьма смутное представление о столице мавров, пока он ехал через нее, окруженный эскортом. Узкие, извилистые улицы, белые дома, закрытые ставнями окна, толпы вежливых и молчаливых людей в белых развевающихся одеждах, резные и остроконечные арки и огромное сказочное здание на холме. От боли и усталости он с трудом воспринимал что-либо, пока ехал по этому удивительному и величественному городу. Вид у него был довольно
Однако никто не смеялся над ним. Вероятно, потому, что его смешная внешность не мешала видеть в нем храброго воина. А может быть, сюда дошли слухи о том, как он работал мечом на постоялом дворе и на корабле. Во всяком случае, в отношении жителей чувствовалась сдержанная нелюбовь к христианам, смешанная с уважением к храброму человеку, попавшему в беду.
В конце концов после длительного подъема они оказались перед дворцом, напротив которого стояла огромная крепость с красными стенами, господствовавшая над городом. Позднее Питер узнал, что это Альгамбра. Между дворцом и крепостью была равнина. Дворец был колоссальным сооружением, расположенным по трем сторонам четырехугольника и окруженным садами, в которых высокие кипарисы устремлялись острыми вершинами в ясное небо. Всадники миновали многочисленные ворота, пока не оказались во дворе, где слуги с факелами в руках бросились им навстречу. Кто-то помог Питеру слезть с лошади, кто-то провел его по ступенькам мраморной лестницы, внизу которой бил фонтан, в большую прохладную комнату с резным потолком. После этого Питер уже ничего не помнил.
Прошло время, много-много времени – не меньше месяца, – прежде чем Питер открыл глаза и вновь увидел окружающий его мир. Нельзя сказать, что он все это время был без сознания – время от времени он узнавал большую прохладную комнату и людей, говоривших о нем, особенно легко двигавшуюся красивую черноглазую женщину в белом головном уборе. Похоже было, что она ухаживает за ним. Иногда ему казалось, что это Маргарет, и все-таки он знал, что это не может быть она, потому что женщина не была похожа на Маргарет. Питер припомнил, что раз или два он видел склонившееся над ним надменное и красивое лицо Морелла; тот как будто хотел узнать, останется ли Питер жив. Питер пытался подняться, чтобы сразиться с ним, но его укладывали обратно мягкие, белые, но удивительно сильные руки женщины.
Теперь же, когда Питер окончательно пришел в сознание, он увидел эту женщину, сидевшую рядом с его постелью; солнечный луч, проникавший сквозь верхнее окно, освещал ее лицо. Она сидела, подперев рукой подбородок, и с любопытством рассматривала его. Он заговорил с ней на ломаном испанском языке, потому что неизвестно откуда, но он знал, что она не понимает по-английски.
– Вы не Маргарет, – сказал он.
Задумчивость мгновенно исчезла с ее лица, она оживилась и подошла к нему. У нее была очень грациозная фигура.
– Нет, нет, – сказала она, склоняясь над ним и касаясь его лба своими тонкими пальцами, – меня зовут Инесса. Вы все еще бредите, сеньор.
– Какая Инесса?
– Просто Инесса, – ответила она, – Инесса, женщина из Гранады, все остальное забыто. Инесса, сиделка, ухаживающая за больным.
– Тогда
Ему показалось, что тень тайны окутала лицо женщины и голос ее изменился, когда она отвечала, – он уже не звучал правдиво. Или это почудилось его рассудку, ставшему острее от лихорадки?
– Я не знаю никакой англичанки Маргарет. А вы любите ее, англичанку Маргарет?
– Да, – ответил Питер. – Ее украли у меня. Она жива или умерла?
– Я уже сказала вам, сеньор, что я ничего не знаю, но, – опять ее голос стал естественным, – я поняла, что вы любите кого-то, судя по словам во время болезни.
Питер подумал немного. Он начал кое-что припоминать:
– А где Кастелл?
– Кастелл? Это ваш спутник, человек с поврежденной рукой, похожий на еврея? Я не знаю, где он. Наверно, в другой части города. Я думаю, что его отправили к его друзьям. Не спрашивайте меня об этом, я всего только ваша сиделка. Вы были очень больны, сеньор. Посмотрите. – И она подала ему маленькое зеркало, сделанное из полированного серебра, но, поняв, что он слишком слаб, чтобы взять его, подержала зеркало перед его лицом.
Питер увидел себя в зеркале и тяжело вздохнул – лицо его было мертвенно бледным и изможденным.
– Хорошо, что Маргарет не видит меня, – произнес он, пытаясь улыбнуться, – с бородой, да еще с какой! Как вы могли ухаживать за таким страшным мужчиной?
– Мне вы показались не страшным, – мягко ответила она. – Кроме того, это мое занятие. Но вам нельзя разговаривать, вы должны отдыхать. Выпейте вот это и отдыхайте.
Она подала ему суп в серебряной чашке. Питер с готовностью проглотил его и уснул.
Через несколько дней, когда Питер уже был на пути к выздоровлению, пришла его прелестная сиделка и села рядом с ним, с жалостью глядя на него своими нежными восточными глазами.
– Что случилось, Инесса? – спросил Питер, обратив внимание на ее грустное лицо.
– Сеньор Педро, когда вы в первый раз проснулись после долгого сна, вы говорили со мной о некоей Маргарет, не так ли? Я узнавала об этой донне Маргарет, и у меня для вас дурные новости.
Питер стиснул зубы и вымолвил:
– Говорите самое страшное.
– Эта Маргарет путешествовала с маркизом Морелла.
– Он украл ее, – вырвалось у Питера.
– Увы, может быть. Но в Испании, и особенно здесь, в Гранаде, это вряд ли спасет честь той, о которой известно, что она путешествовала с маркизом Морелла.
– Тем хуже будет для маркиза Морелла, когда я опять встречу его, – зло пробормотал Питер. – Что вы еще хотели рассказать мне, Инесса?
Она с интересом посмотрела на его исхудавшее, суровое лицо.
– Плохие новости. Я уже сказала вам, что плохие. Говорят, что эту сеньору однажды нашли мертвой у подножия самой высокой башни дворца маркиза. Упала ли она, или ее сбросили, никто не знает.
Питер задохнулся. Наступило молчание. Потом он спросил:
– Вы видели ее мертвой?
– Нет, сеньор, другие видели.
– И поручили вам сказать мне. Инесса, я не верю этому. Если бы донна Маргарет, моя невеста, умерла, я бы знал это. Но сердце мое говорит, что она жива.
– Вы так верите своему сердцу, сеньор? – отозвалась женщина с оттенком восхищения в голосе.