Король чародеев

Кинг Сьюзен Фрейзер

– Нет, – покачал он головой, – я даже рад этому. Дело в том, что я хочу просить вас осмотреть мою сестру. Знаю, у вас есть основания сердиться на Максуина, но вы можете ей помочь.

Микаэла нахмурилась:

– Похоже, вы ждете от меня сразу двух чудес, хотя сами не пожелали совершить для меня ни одного!

Она тут же пожалела о своих словах: очень уж резко они прозвучали. Но Дайрмид, похоже, не рассердился.

– Я не прошу вас о самом чуде – только осмотрите Сорчу и сделайте для нее то, что может сделать врач. Разумеется, вам трудно решиться на поездку в Глас-Эйлин,

но я боюсь, что помощи одной повивальной бабки, которую нанял для Сорчи Ранальд, будет недостаточно. Понимаете, бедняжке нужен даже не столько врач, сколько подруга, наперсница, с которой можно было бы поделиться своими заботами и страхами. Все, о чем я прошу вас, Микаэла, – провести с Сорчей несколько дней, чтобы поддержать и подбодрить ее. Мы так за нее боимся…

– Я подумаю и сообщу вам ответ, – сказала молодая женщина. Она в который раз поразилась, какое у Дайрмида доброе, великодушное сердце! Это не могло не тронуть: к тому же на сей раз речь шла только о медицинской помощи… И все же надо было как следует взвесить, к чему может привести поездка в замок, находящийся во власти Ранальда Максуина.

– Благодарю вас, – негромко ответил горец.

Микаэла отвернулась, заботливо накрыла Бригит одеялом и пробормотала: – Мне не меньше вашего хочется вернуть девочке здоровье…

– Нет, – покачал головой Дайрмид. – Никто не может хотеть этого больше меня!

– Знаете, мне доводилось видеть, что с хромыми и увечными обращаются хуже, чем с собаками, – задумчиво произнесла Микаэла. – Во многих городах Европы они влачат жалкое существование. Бесприютные, голодные и оборванные, они выпрашивают милостыню, они вычеркнуты из жизни и забыты теми, кто по завету господа обязан о них заботиться. Мой покойный муж Ибрагим пытался помочь таким несчастным вновь обрести телесную крепость. За это некоторые из коллег превозносили его, как доброго самаритянина, а другие обзывали глупцом.

– Он был сарацином, ваш муж?

– Он происходил из той части Испании, которую завоевали мавры. Его мать была знатной дамой, христианкой, а отец – обращенным в христианство сарацином. В юности Ибрагим изучал медицину и астрологию в Стамбульском университете, потом перебрался в Болонью – лечил больных и преподавал в тамошнем университете. Там мы с ним и встретились.

– Он был вашим учителем? – удивился Дайрмид.

Микаэла кивнула:

– Он преподавал анатомию, медицину и астрологию. И еще писал трактаты на медицинские темы – вам наверняка довелось читать некоторые из них, ведь он был очень известным врачом. Его звали Ибрагим ибн-Катеб.

– Нет, не довелось, – покачал головой Дайрмид. – Я почти не читал медицинских книг. По-видимому, ваш муж был намного старше вас?

– Вы правы, по возрасту он мог бы быть моим дедом. Когда я поступила в университет, Ибрагим выбрал меня и еще одного студента себе в помощники и стал давать нам дополнительные уроки дома. А потом я поселилась у него: так было удобнее помогать во врачебной практике…

– И стали его женой, – закончил Дайрмид, не сводя с нее проницательного взгляда, и Микаэла отвела глаза, словно боялась, что он прочтет в них ее секреты.

– Ибрагим

научил меня всему, что я знаю, – сдержанно сказала она. – Он укреплял мой дух, поощрял тягу к знаниям… Он был для меня воплощением доброты и великодушия.

– Он знал о ваших необыкновенных способностях?

– Да… – пробормотала она, старательно избегая его взгляда. – Ибрагим полагал, что способность исцелять Небо даровало мне как знак моего врачебного призвания. Но в то же время он считал этот дар лишним и даже опасным. Ибрагим внушал мне веру в эмпирические знания, учил доверять собственному опыту и опыту многих поколений врачей, обобщенному в медицинских трудах.

Микаэла почувствовала облегчение – как хорошо, что можно обойтись полуправдой и не рассказывать о том, что для нее сделал Ибрагим.

– Как долго вы были замужем?

– Четыре года. Муж умер около года назад: у него было слабое сердце, хотя он до самого конца это от меня скрывал.

Она закусила губу и отвернулась.

– Вы все еще тоскуете по нему, – мягко заметил горец. – Похоже, вы его любили…

Микаэла вздохнула: он был тысячу раз прав, но зачем ему об этом знать? Как он, однако, странно повернул разговор! Но больше не стоит поощрять его любопытства.

– Я восхищалась великодушием и благородством мужа, обширностью его познаний, – пожала она плечами. – Ибрагим наверняка сумел бы вылечить Бригит! – Она наконец посмотрела на Дайрмида и смущенно добавила, готовая тут же снова отвести взгляд: – А как обстояли дела у вас?

– С чем? С учебой или с браком? У меня эти вещи не совпадают, – усмехнулся он.

Разумеется, Микаэле хотелось разузнать о его жене, но она чувствовала, что Дайрмид бережет свои секреты так же ревностно, как и она. Пожалуй, лучше зайти издалека…

– Где вы изучали хирургию?

Лэрд погладил Бригит по волосам, и золотистые локоны обвились вокруг его запястья.

– Мой отец послал меня в Маллинчский монастырь на островах, когда мне исполнилось тринадцать, – начал он. – Мой старший брат к тому времени погиб в сражении, и отец не хотел, чтобы я разделил его судьбу. Он мечтал видеть меня образованным человеком, поэтому я взялся за латынь, французский, математику, философию и преуспел настолько, что вскоре монахи уже не знали, что со мной делать. Вместо того чтобы проводить оставшийся срок в молитвах и благочестивых размышлениях, я часами пропадал на берегу, соревнуясь в метании камней и борьбе с другими такими же недорослями, отданными в учение. Я мнил себя будущим воином, а не монахом и не книжным червем!

– Еще одно свидетельство истинности астрологической науки, – улыбнулась Микаэла. – Овен, родившийся под знаком Марса, всегда жаждет битвы и победы! Такие люди, как правило, наделены прекрасными умственными способностями, но слишком нетерпеливы, чтобы посвятить себя науке.

– Значит, в моих недостатках виноваты звезды? Жаль, что настоятель Маллинчского монастыря ничего не смыслил в астрологии, иначе он не стал бы меня сечь за нерадивость!

Микаэла рассмеялась, Дайрмид тоже, и от его милой, чуть скошенной набок улыбки у молодой женщины защемило сердце.