Королёва - королева демонов
Шрифт:
И чтобы хоть как-то успокоить свою совесть и разрядить ситуацию, я скорчила страдальческую физиономию и заныла:
– Я есть хочу!
– Ох, ну совсем я ни на что не годная стала! – запричитала Марта. – Несу, страдалица моя! Несу!
Сначала прямо поверх одеяла служанка водрузила отполированную, натертую вкусно пахнущим воском, доску, а следом поставила поднос с дымящимися тарелками.
– Кушайте, госпожа моя! Все, как вы любите! – и она улыбнулась искренне и непринужденно.
Ну, и чем же моя предшественница любила питать наше с ней тело? Я внимательно осмотрела содержимое подноса. Еда казалась вполне земной. Густая наваристая похлебка, большой
– Ну, я пока вам пару кусочков пирога вашего любимого принесу, с ягодами, с творогом, да сбитень свеженький. Я проверила, здесь его почти так же, как у нас делают, - защебетала служанка, а меня не покидало ощущение, что между нами нет прежней непринужденности.
– Марта! – окликнула ее уже у дверей. Женщина посмотрела на меня настороженно. – А здесь нет груш?
– Груш, моя госпожа? – удивленно переспросила она. – Сваренных в меду, вымоченных в вишневой настойке с малиной, запеченных с орехами и политых взбитыми сливками? Каких груш желает моя шиена?
– Ну-у-у… - сделала вид, что задумалась. – А можно мне просто груш? Спелых таких.
– Сырых? – почему-то ужаснулась служанка.
– Сырых, - согласилась я.
– Странные у вас пристрастия после болезни пробудились, на человеческую еду потянуло. Ладно уж, скажу на кухне, что для себя беру, - улыбнулась она, и напряжение вмиг растаяло.
– Спасибо, Марта, - прошептала я.
– Ох, голубка моя, да я звездочку с неба для тебя достану, если попросишь, не только груши.
– Если у женщины вдруг отрастают рога, это вовсе не значит, что она – коза неблагодарная, - шепотом сказала уже захлопнувшейся двери.
Я осталась одна, на пуховой перине, с подносом, наполненным великолепной едой. Взгляд сам упал на прикроватный столик. Книга в ярком переплете так и манила заглянуть в нее. На обложке был изображен грозный ашасс, еще более рогатый, чем мой родитель. Золотом поблескивали незнакомые на первый взгляд буквы. На второй – они вдруг сложились в слова, а на третий – я поняла смысл написанного. «Житие и великие подвиги бога Шезму» - значилось на обложке. Любопытно, что же он такого еще сотворил. Распахнув книгу, отправила в рот первую ложку.
К приходу Марты я уже знала, что, какова бы ни была религия, а в основе всегда лежит приход кого-то великого, спасающего население от… Да от всего! И Шезму исключением не был. Если верить книге, без него даже реки не текли бы по Ашшуру, а горы давно сровнялись бы с землей.
– Ваши груши, госпожа моя! И вот это выпейте. Ши Дарвиш передал. От настойки вы спокойно проспите до завтра и проснетесь совсем-совсем здоровой, чтобы порадовать шиена Рея.
– Спасибо, - поблагодарила служанку. Я смотрела на груши, крупные, спелые, идеальные. Такой товар Нияз никогда не списывал. Хотелось впиться зубами в красно-желтый бок так сильно, чтобы по подбородку потек сладкий, липкий сок, а во рту взорвался божественный свежий вкус. Не знаю, что побудило меня отложить тарелку с вожделенными фруктами и спросить: - Марта, а за что прокляли бога?
– За то, что это был бог людей, госпожа моя, - тихо ответила женщина. – Выпейте настой и отдыхайте. Не забивайте себе голову, вам итак досталось.
А ведь и правда, головы всех богов, которых я увидела в книге, венчали рога, но только не Камака. У него сей рудимент
Глава 6
Глава 6
Число три всегда было моим любимым. И я надеялась, что третий день в новом мире принесет мне что-то светлое и радостное, несмотря на то, что последние дни жизни Нинель Лигейрос в стенах академии напоминали кошмар. Опять же, кошмар в ее понимании, но не в моем. Определенно, Нина Королёва отнеслась бы ко всему проще. Разве можно сожалеть о любви? Даже если потом объект вашей страсти оказался негодяем, всегда нужно помнить о том светлом, что он подарил вам когда-то. Ему не отнять того момента, потому что счастливые мгновения навсегда запечатлены в вашем сердце, душе, памяти. А если не жалеешь о случившемся, то и на мнение окружающих плевать, ибо задеть могут только слова созвучные вашим переживаниям. В общем, я была готова посмотреть в глаза обидчикам одной робкой, но дорогой мне шиены.
– Вы проснулись, голубка моя!
– радостно улыбнулась Марта, и лучики веселых морщинок протянулись от ее глаз к вискам.
Она ловко водрузила поднос на мои колени. К прискорбию, там стоял лишь стакан молока. В ответ на мой наполненный немым укором взгляд добрая женщина лишь развела руками.
– Приказ Повелителя - все участницы отбора принимают пищу в трапезной, в отведенные для этого часы, - пояснила она.
В трапезной, так в трапезной. Мне к столовкам не привыкать. Вряд ли здесь кормят хуже, чем в забегаловке У Ашота, и тараканов, наверняка, меньше. По крайней мере, во вчерашнем ужине ни одного не попалось.
– Мне нужно вымыться и привести себя в порядок, - ответила я и, послушно выпив предложенное молоко, решительно поднялась с кровати.
За ночь лавина загруженной в меня информации о чужой жизни как-то улеглась, и многие вещи стали казаться привычными. Например, я точно знала, что за соседней дверью находится вполне привычная для меня ванная, да и туалет тоже. Конечно, намного роскошнее, чем те, которыми мне приходилось пользоваться, но принцип действия тот же.
И если с окружающей обстановкой проблем не возникло, то к новому телу пришлось привыкать заново. Уже стоя под упругими теплыми струями, я едва не закричала от неожиданности, когда по моей ноге что-то поползло. Потом это нечто коснулось ягодиц, перепрыгнуло на спину. Хотелось завизжать, затопать ногами и сбросить с себя неизвестное насекомое, пока вдруг не увидела намокшую кисточку собственного хвоста, прилипшую к животу. Вот охальник! Чуть до инфаркта не довел, зараза такая!
Еще минут пять ушло на то, чтобы научиться управлять новой, непривычной для меня, конечностью. Конечно, он, пусть и неохотно, но подчинялся разуму, его постоянно приходилось контролировать. Тем более, что в обществе ашассов по положению хвоста можно было легко определить, как собеседник к тебе относится. И, видимо, именно эту полезную науку Нинель посчитала несущественной, потому что поначалу хвост никак не желал слушаться, а вел себя как совершенно самостоятельный организм. Не на ту напал, понял?! Уже к завершению утреннего моциона я вполне сносно держала его в нейтральном положении - прижатым к ногам и, собственно, к пятой точке, ослабив контроль до максимума. То-то же!